Во власти Давида - Риша Старлайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Оставлю вас наедине. — понимает мою напряженность Артурит по-своему.
Багратян уходит. Стриптизерка же тянется к пряжке моего ремня на джинсах.
— Станцуй для начала. — морщусь я.
Девушка кивает. На ее лице легкое разочарование. Неужели так хотелось мне отсосать?
Поднимается, идет покачивая бедрами к смартфону. Включает блядскую музыку на колонке.
Начинает двигать бедрами в такт, извиваясь как змея. Смотрю на ее соблазнительные изгибы, а перед глазами совершенно другая девушка. Чистая и невинная.
«Я не Ванесса! — крик боли и отчаяния. — Не Ванесса, я!»
— Ты, блядь, можешь двигаться поактивнее! — рычу на стриптизерку, пытаясь отогнать от себя образ пострадавшей от меня девушки. — Как бревно, епта!
Шалава подходит ближе. Дергает за нитки, сдерживающие ее грудь. Сиськи выскальзывают из ткани. Абсолютно ровные круглые шары. И крупные темные ареолы, заканчивающиеся стоячими сосками. Двигается в танце прямо около меня, покачивая своими сиськами у моего лица.
Трогает себя, залезает в трусики, ласкает, все это не переставая покачиваться и извиваться.
Видит, что во мне ноль эмоций. Ведь у меня перед глазами другая грудь маленькая, аккуратная, с розовыми сосочками, нежная и невинная. Член дергается в штанах. Не от действий шалавы, а от моих воспоминаний.
Та же, сучка такая, замечает движение в моих джинсах и начинает трясти сиськами активнее. Дотрагивается до моей руки, подносит ее к полушарию, заставляет сжать.
А чего там сжимать? Под ладонью у меня противный силиконовый шар с резиновым соском. Ничего натурального. У Таи хоть и маленькие грудки, но свои, мягкие и теплые, шелковистые на ощупь и соски торчат как камушки. Охрененные, в общем. Член от этих мыслей уже стоит колом, сдавливаемый теснотой брюк.
Стриптизерка тем временем уже трясет передо мной жопой, насаживается ее на колени. Ну тут только слепой не заметит, что я полностью возбужден. Радуется и шалава, думает, что она меня завела сполоборота.
— В рот возьми! — приказываю, — Хватит тут своими клизмами трясти!
Стриптизерша с покорностью рабыни немедленно опускается мне в ноги, широко разводит мои колени. Ловко справляется с пряжкой ремня. Ей тоже натерпится познакомиться с моим скакуном.
Освобождает мою каменную эрекцию. Облизав губы с готовностью принимает в рот. Облизав и поласкав головку, поперекатав на языке с пирсингом, она заглатывает его глубоко в горло. Опытная, сразу видно. Тая толком головку в рот не смогла взять, а эта глотает так, словно каждый день шланг у гастроэнтеролога проглатывает.
Мой стояк каменный, стриптизерша усиленно трудится над ним своим ртом, дополнительно стимулируя уретру шариком пирсинга. Я получаю удовольствие, но оно словно бы пластмассовое. Ненатуральное, как и все вокруг.
— Ты можешь хорошо сосать?! — злюсь на дуру, — А то ни танца, ни минета, ни хрена!
Девушка чуть ли не плачет от обиды, утраивает свои старания, работая головой и горлом, как отбойный молоток, а я все никак не могу кончить. Не та девушка, не тот рот, вообще, все не то!
Наконец, я поднимаюсь из кресла, наматываю длинные волосы стриптизерки на кулак, вставляю ей по самые яйца, видя, как раздувается ее горло от моего стояка. Несколько мощных движений, во время которых представляю совершенно иную девушку, и наконец, долгожданная разрядка.
Не придаю этому эпизоду абсолютно никакого значения. Минет у стриптизерши — все равно что в туалете отлить. А вот когда мне это делала Тая, пусть под страхом окончательной расправы, неумело, не смело — это был настоящий улет!
— Ну что, Дава, как тебе девка? Правда, первоклассное горло у нее? Это ты еще анал не пробовал. Устроить тебе экскурсию по ее заднему проходу?
— Девка — дрянь. Клубешник твой мутный тоже пока перекупать не буду.
Артурик удивленно хмурит на меня брови.
— Ладно, Дав, ты, брат, подумай. Не зря же Демид хотел купить его. Прибыль будешь икс семь получать.
— Уступишь за полцены, так и быть, возьму. — достаю сигарету, закуриваю, выпуская дым.
— Хорошо! — радуется Артур, — Согласен! Ради памяти Демида, уступлю тебе клуб за полцены!
— Вот и отлично, — выпускаю струю дыма.
Никакой радости по поводу выгодной сделки я не испытываю. Вообще, после того, что сотворил с Таей, ничего кроме щемящего чувства в сердце, я не чувствую.
Багратян выходит за документами, я же достаю смартфон.
— Как она? — набираю номер персональной сиделки Таи.
— Как обычно. Без сознания. Вызывала ей маникюрщицу, убрали наращенные ногти, все аккуратно исправили, покрыли нюдовым лаком. Педикюр тоже сделали. Я причесала ее, сделала все гигиенические процедуры. — отчитывается сиделка.
Тошно на душе от этого отчета. Я борюсь за ее жизнь как могу. И как могу поддерживаю ее девичью красоту. Но зачем ей это все, если она не очнется? Я лично превратил ее в овоща. Лучшие врачи Москвы наблюдают за ней, обещают, что она вот-вот очнется, но время идет, а Тая спит, прибывая в ином мире, несомненно намного лучшем, чем этот.
— Хорошо. Продолжай. Скоро буду.
— Вам незачем приезжать. Девушка ничего не чувствует.
— Возражать мне смеешь?! — вспыхиваю я.
— Простите, Давид Маратович, конечно, приезжайте! Думаю, Таисия будет только рада вашему вниманию.
Сомневаюсь. Глубоко сомневаюсь, в том, что Таисия сможет когда-нибудь обрадоваться тому, кто причинил ей столько боли!
Глава 15
ДАВИД
Паркуюсь у забора кладбища. Погода плохая, ветрено, мокро. Дождь закончился, но в воздухе витает морозь и сырость. Вечереет и низкие тучи накрывают город дырявым одеялом.
Беру вискарь с собой. Не могу стоять у могилы Демида без бухла.
Иду по мощенной дорожке. Полы моего пальто развиваются. Ветер треплет волосы, но мне сейчас не до своей внешности.
На кладбище ни души. По плохой погоде народ предпочитает сидеть по домам. Мне же лучше. Ненавижу людей. С некоторых пор.
Нахожу нужное огороженное захоронение.
Холмик. Цветы. Елка рядом. Крутой памятник ставить еще рано. А так… это все что осталось от моего старшего брата.
— Привет, братишка. — отпиваю горький глоток, что сразу обжигает спиртом горло. Это хорошо. Нужно сразу запьянеть, чтобы не так остро. Чтобы хоть немного притупить боль.
— Я облажался, Демид.
Пью еще. Поглощаю бутылку, будто мне потом за руль не садиться. Вставляет не по-детски. Но боль не опускает меня.
— Ты все видишь, братишка. Скажи, почему я ошибся?
