На поющей планете. (Сборник) - Любен Дилов

— Что же он думает? — развеселился Антон.

— Ну... Вот сейчас он сказал: пройду по этому мосту, пусть даже на том конце бездна. Только я выражаюсь гораздо приличнее.

Не было необходимости спрашивать, правда ли это. Англичанин побледнел, губы его задрожали:

— Эн, я же говорил, что это дьявол! Дьявол и есть! Я никогда не был религиозным, но это... это...

Его товарищи были не меньше ошеломлены новым доказательством необыкновенных способностей гостьи. Только Антон, упорный, как его тезка, — средневековый святой — не сдавался.

— Положим, я не видел представителей другой цивилизации, но мне известно, что думает Томми, когда видит красивую девушку.

Ее улыбка была беспощадна:

— Благодарю, Эн! Вы, оказывается, умеете быть любезным... Надеюсь, что хотя бы в этой моей способности вы убедились. Научиться этому было легче всего. Сказать, о чем вы думаете? Боюсь, как бы не пострадал ваш авторитет командира!

Теперь пришел черед Санееву залиться краской. В невесомости кровь и без того закипает легко, а он вскипел так, что был готов взорваться.

Но все же ему удалось обуздать себя, и он решил, что самое умное в такую минуту для командира — пустить в ход юмор:

— Послушайте, Елена... Можно вас так называть, по имени? Как и вы нас? По-нашему вы — Елена...

Она вновь вся засветилась странной радостью, которая немало озадачивала их своей невероятной искренностью и детской чистосердечностью.

— Да, да! Называйте меня так! Е-ле-на... Как хорошо!

— Вот что, Елена... Я не знаю, как искушали этого вашего святого Антония и чем все кончилось, но... — он посмотрел в ожидающее лицо и запнулся. — Я хочу сказать... нас искусить нетрудно. Эти двое вылетели с Земли пятнадцать месяцев тому назад... — в нем вдруг проснулась мстительность. — Вы же сама, как древняя Елена, бросили своего Менелая и дали себя похитить неизвестно кому... Впрочем, извините! Я хотел сказать не то. Почему вы явились искушать именно нас?

— Да потому! — с горечью воскликнула она. — Потому что такому вообще трудно поверить. Если бы я явилась прямо на Землю, меня, наверное, посадили бы в сумасшедший дом. Вы вот все еще не верите мне, хотя я у вас на глазах проделала целую кучу вещей, которые не под силу другому человеку. Мы выбрали этот вариант как самый убедительный. К Земле направляется одинокий корабль, на Земле знают, кто в это время находится в космосе. Я появлюсь на корабле, меня покажут на экране, и на Земле убедятся, что я действительно послана другой цивилизацией. Что — разве не логично?

— Логично, — поспешил пропеть как можно мелодичнее Акира. — Я верю вам, Элен. Логично. Энтони, какой человек мог бы передвигаться таким манером в космическом пространстве? У нас такой скафандр невозможен.

Санеев, вероятно, хотел защитить самого себя от неотразимых чар гостьи. Он сказал:

— Не спеши влюбляться, Аки! Когда кибернетик влюбится, никакая логика не помогает. Можно осмотреть ваш костюм, Елена? Или на нем нет фирменной марки?

— И марки нет, Эн, и понять вы ничего не сможете. Я и сама толком не знаю, что к чему. Только умею им пользоваться. Это — костюм для телетранспортировки.

Трое мужчин, разинув рты, уставились на нее.

— Да-да, вы не ослышались. Я имею в виду еще одно их свойство, которое они сумели передать мне, хотя было нелегко. Вы все еще думаете, что кто-то незаметно сбросил меня поблизости от вашего корабля. Нет, они доставили меня только к границе солнечной системы. И там же, на орбите кометы Галлея, будут ждать через земной год. Они пользуются космолетами только для межзвездных перелетов и путешествий в другие галактики. Возят на них все необходимое, используют как базы. Если бы вы знали, какие у них корабли!.. А так каждый может телетранспортироваться. Надеваешь костюмчик и — раз! Летишь, куда хочешь. Да вы сами увидите, когда я отправлюсь на Землю. Но дело не только в костюме, это скорее защитное средство. Телетранспортировка происходит благодаря особым психофизиологическим задаткам, которые есть и у нас, земных людей. Правда, они утверждают, что эти задатки разовьются повсеместно не раньше, чем через миллион лет, если, конечно, нашей эволюции ничто не помешает. А костюм сам по себе — тоже чудо. Он тебя и питает, и согревает, и воздух дает, и все прямо через кожу. В нем можно пролететь рядом с Солнцем и даже не вспотеть. Видите ли, они готовы раскрыть нам тайну этих костюмов, готовы научить всех тому, чему сумели научить меня.

— Чему же еще, кроме чтения мужских мыслей? — съязвил Гибсон.

Она мило засмеялась.

— Ай-ай-ай, Томми, а еще любите меня! Я вам напомню дату своего рождения: двадцать второе мая тысяча девятьсот седьмого года. Значит, сейчас мне девяносто четыре года. Разве так должен разговаривать воспитанный англичанин со своей бабушкой?

Изголодавшиеся по женскому лицу мужчины уставились на ее вздернутый носик, совсем детский, с нежными ноздрями.

— Они, значит.... и это... — осипшим голосом проворковал Акира.

— И это, Аки. Будьте так добры, сообщите мои данные на вашу базу. Пусть устроят проверку. Элен Блано, исчезнувшая на Новой Гвинее в конце 1931 года. Не может быть, чтоб не осталось документов. Если Эрвин издал книгу, то наверняка написал об этом, и в архивах Кембриджа тоже можно проверить. А потом я покажусь им, надеюсь, что вместе мы убедим их выслушать меня.

— Мы сами вас доставим, — сказал Гибсон. — Когда прилетите с нами...

— О, Томми, торчать здесь целый месяц! Да не спешите обижаться, суетный вы человек! Вы должны понять мое нетерпение. Я семьдесят лет не видела Земли. Мы же увидимся там. В конце концов, вы — мои единственные близкие люди. Все остальные, наверное, давно умерли, да и вряд ли мне будет интересно с моими ровесниками. Мне предстоит провести на Земле целый год, а потом я вернусь с ответом человечества — готово ли оно принять предлагаемую помощь.

— А почему мы должны ее принимать? — поморщился Антон. — Это попахивает ультиматумом.

— Эн, вы умный человек, неужели вы не понимаете? Потому что они чувствуют себя такими же одинокими, как и человечество. В нашей галактике нет других мыслящих существ, кроме их и нас. Но ведь настоящая дружба может существовать только между равными, так? А они обогнали нас чуть ли не на два миллиона лет. Это все равно, что мне уступить ухаживаниям Томми. — (Англичанин глуповато ухмыльнулся). — Разве он был бы счастлив со мной? Во-первых, я буду жить еще не меньше ста лет и останусь такой же молодой, а он через двадцать лет превратится в кислого старикашку вроде бедного Эрвина, которого я бросила на Новой Гвинее. Во-вторых, мне не усидеть на одном месте. Натяну костюмчик и — пошла порхать со звезды на звезду. А он? Будет в лучшем случае сидеть в каком-нибудь корабле вроде вашего и скрежетать зубами от ревности. Но самое страшное для него другое, и этого-то он уже совсем не вынесет: каждую минуту я буду знать, что он думает, а он совсем не будет знать, что думаю я. Вы так самолюбивы, дорогой мой Томми, что это просто убьет вас, за какой-нибудь месяц сведет в могилу! — заключила она, явно пародируя какую-то гранд-даму викторианский эпохи.