Хозяйка - Елена Малиновская

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дриана уже полностью замерзла, стоя на берегу волнующегося океана. В узкой неудобной бухте прямо перед ней медленно и величественно разворачивался небольшой быстроходный корабль. Ветер, безжалостно трепавший легкое шелковое платье императрицы, не пожалел и его паруса. Белые, слегка потрепанные полотнища, как-то враз поникли, будто перебитые крылья птицы. Матросы работали сосредоточенно и умело, скорее предвидя приказы, чем подчиняясь им. Не успело еще судно полностью остановиться в своем движении через реальность, сопровождаемый жалобным скрипом такелажа, как по трапу слетело что-то наподобие арбалетной стрелы, целящееся в императрицу.

– Тетя! – восторженно заверещал мальчуган с огромными черными блестящими глазами, преданно повиснув на ней, – Тетушка! Как я скучал по вам! Я даже молоко всегда допивал, чтобы побыстрее с вами встретиться.

– Ронни, негодник! – укоризненно пролепетал стройная белокурая женщина в ослепительном бирюзовом наряде, осторожно спускающаяся по трапу в сопровождении заботливо поддерживающего ее под локоть статного черноволосого мужчины, – Где твои хорошие манеры? Мы же тебя учили, как вести себя в присутствии императрицы.

– Извините, – нимало не смутившись, мальчик отцепился от Дрианы и затараторил, глядя в камни под ногами, – Рад присутствовать на вашей земле, премного благодарен за кров и пищу.

Отбарабанив заранее заготовленную речь, малыш вновь приник к императрице, на сей раз ограничившись тем, что вцепился ей в руку, случайно задев свежие повязки на ладонях. Женщина чуть было не вскрикнула от боли, но усилием воли сдержала себя, слегка покачнувшись по направлению к мужу. Леон встревожено покосился на Эрика, но тот, ничего не заметив, со снисходительной улыбкой внимал жене.

– Это твое воспитание, милый, – обвиняюще повернулась Наура к островитянину, беспомощно всплеснув руками, – Совсем его избаловал.

– Просто у нас троих не было детства в общепринятом значении этого слова, – вступился на защиту друга Леон, уважительным полупоклоном отвечая на его приветствие, – Вот мы и пытаемся додать детям то, чего не получили сами.

Наура, то и дело поправляя прядки, выбивающиеся из высокой прически, мило защебетала о несуществующих опасностях трехдневного путешествия. Присутствующие вежливо внимали ей, сочувственно кивая головами. Эрик же пристально вглядывался в лица Дрианы и Леона, жадно отмечая малейшие нюансы в их внешности.

Атлантка ничуть не изменилась, даже, как это ни странно прозвучит, помолодела, оставшись все той же дерзкой сумасбродной девчонкой с задорными огоньками в ярко-зеленых глазах и водопадом вьющихся темных волос. Веселья, конечно, в ней поубавилось, появилась глубинная грусть, проявляющаяся в любом неосторожном жесте. А вот Леон превратился в настоящего властителя, с жестким повелительным взглядом, который, впрочем, смягчался при виде супруги. Похоже, его любовь не только выдержала проверку временем, но и еще сильнее возросла.

Взор Эрика неожиданно упал на ладони Дрианы. От него не укрылась девственная белизна повязки, так гармонирующая по цвету с ее обликом. Не тайной остался и удрученный вид Леона, который остерегался лишний раз посмотреть на жену. Островитянин стал мрачнее тучи в мановение ока. Он попытался привлечь к себе внимание Дрианы, поймать ее взгляд, но та избегала смотреть в его сторону. Тот участок мозга, который навсегда остался за ней после битвы с Дэмиеном, оставался пуст и темен. Отчаявшись, Эрик решил применить старый испытанный метод.

– Дорогая, – ласково обратился он к Науре, – Ронни вредно так много времени проводить на холодном воздухе. Отведи его в замок, а я пока потолкую кое-о-чем с приятелями.

Мальчик откинул протестующе челку иссиня-черных волос, но не посмел возразить под строгим взором своего отца. Не стала перечить и Наура, грациозно направившись к карете, которая дожидалась высоких гостей. Побережье опустело, лишь недовольный рокот стального от ненастья океана, поверхность которого избороздила рябь мелкого занудного дождика, заполнял пространство.

– Рассказывайте, – потребовал прежним непререкаемым тоном предводителя Эрик. Странное дело, но Леон с Дрианой, смущенно потупившиеся, неожиданно ощутили себя провинившимися несмышленышами, словно и не было десяти лет пребывания у власти.

– Мне что, слова из вас клещами вытягивать? Или прикажите сканировать вас? – не выдержав, взорвался Эрик, и уже более спокойно обратился к атлантке, – Что у тебя с руками, Дриана? Неосторожное обращение с холодным оружием? А может, порезалась, когда чистила картошку?

– Моя вина, – наконец признала императрица и с достоинством, без суеты, не скрывая и не пытаясь оправдать собственной глупости, пересказала события минувших дней, начиная с появления Ноэля. По мере течения ее повествования, лик Эрика мало-помалу светлел.

– Ну хорошо, – облегченно рассмеялся он напоследок, дружески хлопнув Леона по плечу, – Дриана в роли бунтарки, готовая сражаться против всех и вся, меня не удивляет. В таком состоянии ее действительно лучше запереть, чтобы она в первую очередь не навредила себе. Но ты, Леон, меня поразил. Будучи опытным фехтовальщиком с таким стажем боев, ты не мог не предвидеть, что произойдет после столь резкого отступления противника, особенно учитывая норов Дрианы.

– Ты не хочешь побеседовать с Ноэлем? – робко поинтересовался император, убедившись, что ожидаемая буря благополучно миновала.

– Зачем? – пожал тот плечами, – Не думаю, чтобы он сообщил мне что-то новое, чего не сказал с самого начала. Быть может, позже, после того, как прибудут Орланд с Анаирой, и мы не проведем совещания.

Дриана насторожилась при его последней фразе.

– Как? – удивленно спросила она, – Разве мы не проведем совет сегодня же?

– Милая, – осмелев от молчаливой поддержки Эрика, Леон по-хозяйски привлек ее к себе, – Корабль эльфов самое позднее послезавтра пришвартуется в Зантивии. Легче подождать два дня, чем рассусоливать одно и то же по несколько раз.

– Да, наверное, – неуверенно потянула атлантка, – Но…

Она не завершила мысли, просто поняла, что ее возражения – пустое для них. Они уже обсуждали иное, а ей вновь досталась роль стороннего наблюдателя. Тупая игла одиночества, давным-давно засевшая в сердце, заныла дурным предчувствием. В утренний, щедро напоенный солеными брызгами воздух крадучись вплелась странная полузабытая мелодия. Будто мать склонилась над ее колыбелькой, вполголоса мурлыкая слова древнего напева. Вот только пела она голосом Эрика:

Злые люди ушли, родная.