Год тигра - Джек Хиггинс

Курбский в ответ кивнул:

– Вы прервали мне ужин. Естественно, как только мы вас заметили, я сразу же выключил плиту. Вы же собирались садиться, и мне очень не хотелось вам мешать.

– А мы-то решили, что это костер пастуха, – с горечью произнес Шавасс.

– Не отчаивайтесь, друг мой. Это все издержки войны, – сказал Курбский и открыл аптечку. – А теперь, если вы готовы, я осмотрю вашу рану.

– Да она несерьезная, – ответил Шавасс. – Так, легкая царапина. Ничего страшного.

Русский осмотрел его плечо и опытной рукой забинтовал рану.

– Похоже, вы знаете, как обращаться с раненными, – заметил Шавасс.

Курбский улыбнулся:

– В Корее я был военным корреспондентом. Так что мне пришлось пройти через многое.

– А что вы делаете в Тибете? – спросил Шавасс. – Решили сами убедиться, как благодарные крестьяне относятся к новому режиму?

– Ну да, что-то вроде этого, – ответил Курбский. – Можно сказать, что я путешествую по стране. Дело в том, что я штатный сотрудник газеты «Правда». Но мои статьи печатают во многих советских изданиях.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Могу вас заверить, что мой репортаж о сегодняшнем приключении будет читаться с особым интересом, – продолжил Курбский. – Представляете себе, загадочный англичанин, переодетый под местного, ночью прилетает в Тибет и выгружает из самолета оружие. Вот только жаль, что вы не американец. Тогда бы мой материал был бы более сенсационным.

Дрожавшее на ветру пламя спиртовой плитки освещало улыбающееся лицо русского корреспондента. В глазах Курбского Шавасс увидел усмешку и тяжело вздохнул. «Да, человека с хорошим чувством юмора ненавидеть сложно», – подумал он.

– Ну а что теперь? – спросил Шавасс.

– Немного кофе, легкий ужин и сон, если вы, конечно, заснете.

– А завтра?

Курбский вздохнул.

– Завтра? Едем в Чангу и передаем вас полковнику Ли, военному коменданту этого района, – ответил он и подался вперед. Лицо его теперь было серьезным. – Послушайте моего совета, – продолжил русский. – Расскажите полковнику все, что вам известно. Зачем в такой ситуации изображать из себя героя? Я слышал, что Ли человек жестокий.

Некоторое время они не говорили ни слова. Затем Курбский хлопнул себя по бедру и воскликнул:

– Ну а теперь будем ужинать!

Он подал знак солдату, и тот тут же принес кофе и банку с бисквитным печеньем.

– Только не говорите мне, что китайские военные и дальше будут со мной предельно вежливы, – сказал Шавасс. Курбский покачал головой.

– Ошибаетесь, – сказал он. – Это угощение из моих личных запасов. Когда путешествуешь по дикой стране, хочется побаловать себя чем-нибудь вкусненьким.

Шавасс глотнул горячего кофе и от удовольствия даже застонал. Напиток оказался на удивление вкусным и ароматным.

– А вы неплохо устроились, – заметил Шавасс. – Разъезжаете по стране, словно приехали на охоту в Африку. На вас охотничий костюм, пьете отличный кофе, лакомитесь изысканным печеньем.

– Спасибо за это англичанам. По крайней мере, они смогли придать миру немного респектабельности.

– Ну, это вопрос спорный, – возразил Шавасс, и оба рассмеялись.

– Как Лондон? – поинтересовался Курбский.

Шавасс подумал, стоит ли ему и дальше вести разговор в таком тоне, а потом решил – была ни была, и, пожав плечами, ответил:

– Когда уезжал, в нем моросил дождь, а с Темзы дул порывистый ветер. Типичные признаки наступления английской зимы. Деревья в Риджент-парке еще в листве, а на Даунинг-стрит возле дома 10 пятеро борцов за запрещение ядерного оружия приковали себя к перилам ограды.

– Единственно, куда бы я сейчас охотно отправился, так это в Лондон, – вздохнул Курбский. – Знаете, в прошлом году я там был. Мне даже удалось увидеть в «Вишневом саде» самого Гилгуда. Англичанин, а так сыграл в чеховской пьесе! А после спектакля я отправился ужинать в «Элен Кордетс Сэддл».

– Для русского за границей это был очень удачный выбор, – заметил Шавасс.

– Курбский пожал плечами и произнес:

– Я же журналист, и мне просто необходимо встречаться с представителями разных слоев общества. Очень хотелось ознакомиться с различными аспектами вашей жизни. Как же иначе я мог бы вас понять?

– Такое желание делает вам честь, – сказал Шавасс. – Однако замечу, что далеко не все русские журналисты горят желанием понять англичан.

– В таком случае, вы вращались совсем не в тех кругах, – вежливо ответил Курбский.

Китайский солдат принес им еще кофе. Когда он удалился, Шавасс сказал:

– Одно меня удивляет. Я считал, что отношения между Москвой и Пекином сильно накалились. Как же китайцы позволили вам так свободно перемещаться по стране? Тем более в таком строго охраняемом районе, как Тибет.

– Да, у нас время от времени возникают разногласия. Но не более того.

Шавасс покачал головой.

– Не изображайте из себя младенца, – сказал он. – Вы, русские, обожаете во всем винить американцев, а у них, по крайней мере, есть разум, чтобы понять, от кого исходит угроза миру. Китай для вас такая же проблема, как и для нас. Даже ваш Хрущев и то это понял.

– Да, политика и религия, – со вздохом произнес Курбский и покачал головой. – Это две вещи, о которых спорят даже друзья. Думаю, что нам уже пора ложиться спать.

Несмотря на стеганый спальный мешок, который дал ему русский, Шавасс весь продрог. Голова его разламывалась на части, он снова ощущал тошноту.

Англичанин смотрел на пламя спиртовой плитки, просвечивающее сквозь брезентовую ткань палатки, и пытался заставить себя заснуть. Один китаец, завернувшись в овечьи шкуры, улегся возле плитки. Второй с автоматом в руках находился на дежурстве. Он ходил взад-вперед и постукивал резиновыми сапогами по замерзшей земле.

Шавасс подумал о Курбском. Он вспомнил все, что сказал ему русский журналист, его добродушный смех и искрящиеся серые глаза. Курбский был ему очень симпатичен. В иных обстоятельствах они могли бы стать друзьями.

Дремота затуманила мысли Шавасса, и он заснул. Проснулся только через час. Зубы его отбивали чечетку, а лицо покрылось крупными каплями пота. Курбский, подойдя к нему с чашкой в руке, опустился на колени.

Шавасс сделал попытку подняться, но русский снова уложил его.

– Не надо так волноваться, – сказал Курбский. – С вами ничего серьезного не приключилось. У вас высотная болезнь, и ничего больше. Примите таблетку, и вам сразу станет легче.

Англичанин дрожащими пальцами взял у него таблетку, положил ее в рот и, прильнув губами к чашке, которую поднес ему Курбский, запил лекарство холодным кофе.

Затем Шавасс убрал руки в спальный мешок и вяло улыбнулся.

– У меня такое состояние, как при малярии, – сказал он.

– Утром вы почувствуете себя гораздо лучше, – пообещал русский и, поднявшись с колен, вышел из палатки.

Шавасс остался один. Он смотрел в темноту и думал о том, что каждый день человек узнает для себя что-то новое. Последним русским, с которым он общался, оказался сотрудник СМЕРШа. Их встреча произошла незадолго до того, как Хрущев упразднил эту зловещую организацию. Шавасс никак не мог поверить в то, что Курбский и тот чекист – представители одной и той же страны.

Наконец он закрыл глаза. Что бы ни содержала таблетка, которую дал ему русский, она сотворила с Шавассом чудо: головная боль прошла, а по телу начала разливаться приятная теплота. Он натянул на голову капюшон спального мешка и почти сразу же заснул.

По утру небо окрасилось в невероятно яркий синий цвет. Шавасс стоял возле джипа и наблюдал за сворачивавшими палатку солдатами. Он чувствовал себя совершенно измотанным и лет на десять старше.

Даже Курбский и тот выглядел совсем иначе. Глаза его были серьезными, а на лице, словно после бессонной ночи, лежала печать усталости. Закончив сборы, Курбский рукой указал пленнику на джип. Англичанин залез в машину и расположился на заднем сиденье прямо под пулеметом.

Они ехали по промерзшей дороге. Справа и слева от нее желтела прихваченная инеем трава.

Через полчаса их джип выбрался на гладкое шоссе, проложенное властями в 1957 году. В то время как раз начались волнения среди племени хамбасов, и китайцам для продвижения военной техники срочно потребовалась скоростная трасса.

– Вот и этих мест коснулась цивилизация, – глядя на дорогу, заметил Курбский.

– Это как посмотреть, – возразил ему Шавасс. – Не забывайте, что построена она на костях тибетцев.

Курбский сразу же помрачнел. Он что-то прокричал по-китайски управлявшему машиной солдату, и тот, круто повернув руль, съехал с пустынного шоссе.

Теперь они вновь поехали по целине.

Шавасс, поняв, что русский не хочет с ним разговаривать, откинулся на спинку сиденья и стал обозревать окрестности. В стороне от них к голубому небу уходило плато Аксай-Чин, а впереди лежала бескрайняя равнина.