За точкой невозврата - Александр Борисович Михайловский

Энергодара (Запорожская АЭС), где нехорошие люди экспериментировали с созданием «грязных» боеприпасов, а это из Чернобыля, где под прикрытием естественного высокого радиационного фона имела место попытка накопить в значительных количествах оружейный плутоний. Александр Григорьевич был так любезен, что позволил использовать приграничные Белорусские территории как базу для захвата этого злосчастного места. А вот это показания научных работников Харьковского физико-технического института, прорабатывавших теоретическую часть украинского проекта по разработке ядерного оружия. Эти работы, в отличие от микробиологических, велись без всякого ведома американцев, ибо, зная продажность украинских деятелей, легко предположить, что самодельная атомная бомба вполне могла очутиться в руках у международных террористов, да и нарушение договора о нераспространении ядерного оружия тоже могло вызвать большой скандал.

Президент коротко, но громко выругался, облегчая душу, а потом сказал:

– Только одних этих документов хватило бы для принятия решения о нанесении по Украине упреждающего военного удара. Скажите, Сергей Кужугетович, а почему вы раньше не докладывали мне ничего подобного?

– А раньше, – вместо министра обороны сказал начальник генерального штаба, – у нас были только голые разведданные – без всякой, как говорят юристы, доказательной базы. Почти «одна баба сказала». Подобные сведения и раньше просачивались в прессу, но хохлы, то есть украинцы, как и американцы, все отрицали категорически. Но мы работали над этим вопросом, и года через два, когда, скорее всего, было бы уже поздно, наши люди получили бы юридически безупречные доказательства… Но, по счастью, вам, Владимир Владимирович, подвернулись Донецкие Врата, и не пришлось ждать так долго… Зато теперь документов хватит хоть для Страшного Суда.

– Тогда понятно, – кивнул президент. – Хорошо все, что хорошо кончается. Сергей Кужугетович, представьте, пожалуйста, списки на награждение всех участвовавших в операции: и тех, кто занимался этим вопросом в кабинетах, и те, кто непосредственно брал под контроль вражеские объекты.

– Вот, – министр обороны протянул президенту стопку сколотых степлером листов бумаги. – Тут всё. Взятых под контроль объектов было много, а отличившихся героев – в разы больше…

Президент бегло перелистал списки и отложил их в сторону.

– Ну хорошо, – сказал он, – а теперь, Валерий Васильевич, доложите, пожалуйста, что у вас с окруженными украинскими группировками на Донбассе…

– Котел под Станицей Луганской держат луганские силовики, – сказал начальник генерального штаба, разворачивая к президенту свой ноутбук. – Фактически это кусок бывшей линии фронта, протяженностью около двадцати километров и пяти с половиной километров в глубину, прикрытый рекой Северский Донец. Дополнительно местность оборудована эшелонированной обороной, изрыта траншеями и утыкана деревоземляными и долговременными огневыми точками и блиндажами. В лоб, через реку, задача штурма такой обороны не решалась иначе, чем через создание мощнейшей артиллерийской группировки и готовность к тяжелым потерям. Но, как нормальные герои, мы зашли в обход. Тылы 79-й отдельной десантно-штурмовой бригады располагались в Новоайдаре, а тыловые учреждения всей группировки «Север» дислоцировались в агломерации Северодонецк-Лисичанск. С того момента, как эти населенные пункты оказались в руках наших передовых подразделений, части ВСУ и нацбаты в период ведения интенсивных боевых действий остались на линии соприкосновения только с теми запасами, что успели раздать на руки. Мы дали этим деятелям возможность подумать о своей печальной судьбе и выйти к нам с белыми флагами и поднятыми руками, но они отвергли это наше более чем щедрое предложение. А раз враг не сдается, то его уничтожают. Сейчас эту территорию бомбит авиация, в том числе и бомбами объемного взрыва, и вдоль и поперек простреливает гаубичная артиллерия. Если понадобится, мы похороним их там в воронках всех до единого, и глазом не моргнем. В полях за Вратами наши бойцы и офицеры видели и не такое.

Валерий Герасимов сделал паузу, хлебнул воды и продолжил:

– Положение 24-й, 30-й, 57-й механизированных, 24-й артиллерийской и 17-й танковой бригады в треугольнике Попасная-Тошковка-Новотошковское аналогично тому, что имеется под Станицей Луганской. Разница лишь в том, что рыбы в эту вершу набилось в разы больше, глубина обороны в самом широком месте составляет не пять с половиной, а пятнадцать километров, да тылы 24-й бригады расположены в самом центре укрепленного района в поселке Золотое. На южном фасе треугольника идут тяжелые бои за Попасную, которую с двух сторон атакуют российские войска и части луганской народной милиции, а 30-я механизированная и часть 17-й танковой бригады обороняются. В настоящий момент передовыми подразделениями обнаружены места, где украинские оккупанты совсем недавно осуществляли массовые казни мирного русского населения этих мест. Согласно практике войны за Вратами, украинских солдат на этом участке фронта разрешено в плен не брать.

Президент было встрепенулся, но Шойгу посмотрел на него строгим печальным взглядом и сказал:

– Излишний гуманизм, Владимир Владимирович, в этом вопросе неуместен. Время сейчас такое. И еще: хотелось бы, чтобы ваш пресс-секретарь, господин Песков, перестал транслировать в общество деморализующие и демобилизующие идеи о том, что германский нацизм за Вратами – это одно, а вот его местная украинская версия – совсем другое явление, вполне приемлемое некоторыми кругами нашего общества. Когда такое слышат офицеры, повоевавшие за Вратами, рука у них сама тянется к пистолету. Помимо закона о запрете отождествления СССР и Нацистской Германии, который сейчас разрабатывают в Госдуме, необходим закон, который бы запрещал искать разницу между любыми нацистскими человеконенавистническими идеями и приравнивать их к коммунизму. Помимо штрафов, наказание должно подразумевать пожизненный запрет занимать должности на госслужбе и избираться в органы власти. И гитлеровская «раса господ», и обамовская «исключительная нация», и украинская «Украина понадусе», как и любые наши местные национальные и региональные проявления подобных идей, должны быть прокляты и забыты, а иначе глазом моргнуть не успеем, как разорвут нас изнутри на тысячу кусков.

– Скорее всего, как это ни печально, Сергей Кужугетович, вы и на этот раз правы, – вздохнул президент, – я поручу составить соответствующий закон или внести предложенное вами положение отдельной статьей в уже почти разработанный законопроект. А Дмитрию Сергеевичу (Пескову) я строго укажу, что, когда ему хочется ляпнуть что-нибудь подобное, то произносить это стоит не перед микрофоном, а перед вырытой в земле дыркой, как это делал один слуга древнегреческого царя. Так оно будет безопаснее, безотносительно к развитию демократии в России. Что-нибудь еще на эту тему?

– Да нет, ничего, – с легкой улыбкой сказал Шойгу. – Конечно, хотелось бы товарищу Зюганову запретить отождествлять себя с настоящими коммунистами, сражающимися сейчас за Вратами за товарища Сталина и Советскую Родину, но думаю, что не стоит. Разница и так, что называется, видна невооруженным глазом. Пожалуй, со временем при наличии в политическом поле носителей оригинальных идей