Я не могу с тобой проститься - Элина Градова

- Прости! – оба в один голос. Тут срабатывает какой-то скрытый механизм, щелчок, и нас отпускает. Словно и не хватало этого удара в лоб, чтобы лопнула нервная струна, и пришло облегчение. Начинаем смеяться, сначала непривычно, робко, пугливо, он, зажимая разбитую губу, я голову.

Потом аккуратно прикладываю салфетку к его ране, а он сверху накрывает горячей ладонью. Всё! Законтачились!

Отнимает мою руку от губы, целует ладонь, не отрывая взгляда, а я, как заворожённая, боюсь шелохнуться и спугнуть видение. Игорь с сомнением, но всё же, тянет меня на себя, и я тянусь, и оказываюсь в его руках, прижатой к горячей груди, захваченной в плен, теперь уже намертво, как глупая муха в крепких безжалостных лапах паука, да ещё и одурманенная его запахом! Интересно, ему слышно, как колотится моё сердце?

Он сегодня на удивление чуток, разворачивает лицом к себе и прижимается губами, мягко, нежно, робко. Я так же робко с сомнением отвечаю, у него там рана, какие поцелуи через боль? Потом я уже не помню, что там у него с губой, потому что реально сносит крышу. Где я? Кто я? Зачем? Хорошо, что сижу у него на койке, потому что ноги ватные, я вообще в кисель превращаюсь, ещё немного, и лягу к его ногам…

Не судьба!

Стук в дверь, только успеваем оторваться друг от друга, вскакиваю,

- Эй, болящие! Пора обедать! – повариха Наталья, румяная от ветра, запорошённая снегом, пышущая зимней свежестью, стаскивает с плеча широкий ремень, на котором у неё висит большой квадратный короб термосумки. Ставит на мой табурет и начинает вынимать на стол вилки, ложки, судки, - это борщ, две порции, это пюрешка с котлетками, тоже две, это хлебушек, это компот, - достаёт пластиковую полторашку с питьём, - поправляйтеся! – добавляет по-деревенски.

- Наташа, миленькая, - какая же она молодчина, - так ведь больной-то у нас здесь один, второй у себя в вагончике хворает!

- Да знаем мы! Алка сказала! Это вам на двоих, чтобы тебе не мотаться, а то сейчас мужики набегут, всё сожрут, пока соберёшься, ничего и не останется! Никитке уж занесла!

- Спасибо, Наташ! Ты такая, такая… классная! – от избытка чувств расцеловала бы эту сдобную плюшку! А ведь раньше, я думала, она на меня зуб имеет, всё время что-нибудь недодавала, а добавки и вообще, не допросишься. Или Алла подмогнула?

- Чего уж, там, ерунда, - мнётся, - ты давай, лечи инвалида. Он нам ещё пригодится! – взглядывает на Игоря, - а ты ешь, как следует, чахлик, поправляйся! – забирает свою полегчавшую ношу, - ну, покедова!.. – и пошла.

- Ну, что, чахлик, будем питаться, - смеюсь, приношу ещё одну подушку от себя, устраиваю ему под спину повыше, открываю судок с борщом, он ещё горячий. А аромат! - ммм, вкуснота, наверное, нечеловеческая! – беру ложку, размешиваю сметану, молодцы девчонки, даже такую мелочь не забыли, - открывай рот!

- Я сам могу, не инвалид, и не чахлик, - ворчит. А меня, как холодным окатило! Чего лезу?

- Ну, сам, так сам, - подаю миску, - ешь! – и поднимаюсь, мне здесь делать нечего, разберётся!

- Не хочу! – а мне плевать!.. Ни хрена мне не плевать,

- Надо есть. Организм должен получать питание и набираться сил. Это из-за температуры аппетит снижен. Ешь через не хочу!

- Сам не хочу, - вздыхает, - покормишь, тогда поем, – и хитро так поглядывает, сволочь!

- На голову надену! – добрею, усаживаюсь на табурет, забираю всё в свои руки и начинаю кормить, как маленького: дую в ложку, пробую, даю, он только рот открывает.

Глава 6

Господи, скажи мне кто-нибудь ещё вчера, что я Стрельцова буду кормить с ложечки, ни за что бы не поверила! Опрокинуть борщ на башку – этому бы не удивилась. И вот, поди ж ты: кормлю, а он и не противится, чудо моё вреднючее! Кормлю и понимаю, что со вчерашнего дня сама ничего не ела, думаю, сейчас с Игорем закончу, и до себя руки дойдут, а он будто мысли читает,

- Себе!

- Что себе?

- Сначала себе, потом мне… По очереди.

- Из одной тарелки? Одной ложкой? – это принц-то Датский? Тот холодный чистоплюй?

- А, что тебя смущает? Боишься заразиться? Брезгуешь?

- Да ты не заразный, вообще-то, - я даже растерялась, - и микробами мы обменяться успели.

- Ну так, ешь тогда и не ломайся! – вот так и едим, одна ложка ему, другая мне, как будто близкие люди.

Наобедались, и меня начало морить в сон, реально, сейчас тарелки соберу и упаду на часок. Да хотя бы просто ноги вытяну, я ж прометалась полночи по лазарету, да просидела на табуретке, а до этого пробегала по сугробам в поисках своих потерявшихся дураков. Мне ещё второго надо будет проведать. Но это потом, позже. Заодно посуду в столовку верну и поблагодарю девчат за вкусный обед и заботу.

Смотрю, Игорь куда-то засобирался,

- Куда?!

- В туалет… я же человек всё-таки, не памятник! – злопамятен, - где мои штаны?

- Вот! – подаю судно. Есть в моём арсенале и такой гаджет, лучше бы запас современных антибиотиков положили!

- С ума сошла?! – таким взглядом одарил, словно я ему принародно предложила клизму поставить, - убери свой горшок подальше и меня не позорь! Не дай Бог ещё кто увидит! Что подумают?!

- А, что подумают? Лежачий больной, что тут ещё можно подумать?

- Что я засранец какой-то!

- Сам сказал! – возвращаю подачу.

- Квиты, - подытоживает, - но в туалет я схожу по нормальному и без тебя.

- Со мной! Я провожу и дождусь! – у нас там уборная в пристройке в виде очка, мало того, что неотапливаемая, так ещё и дыра на троих вырезана, хоть хором