Любовь зла (сборник) - Михаил Веллер

6-в). Убил и явился с повинной: судите, сажайте. А-а, грех на душе, знает, что поступил нехорошо. Но сам жить хочет, стервец-страдалец. Тоже, значит, ненавидел, но не так сильно, как тот, что скрыл и вздохнул с облегчением. Хочет принять теперь страдание, замолить грех. Это вариант, сходный с предыдущим: перенести страдание ревности не мог, а убить и понести наказание мог. Все равно была ненависть, которая требовала выхода и разрешения.

6-г). Убил ее и убил себя. Или сразу застрелился, или набежавшим закричал, чтоб закололи, или полиции сдался на верную смерть.

Слушай, а почему ты сразу тогда не покончил с собой? И не было бы тебя, и не знал бы ничего, какая тебе разница?.. Значит, есть разница, чего уж там, и большая, принципиальная, можно сказать. Жить без нее не могу и не буду, но и ей не спущу. Убью гадину любимую, и сам своею рукой себя накажу и избавлю от всего.

Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал, тот, кто смел – кинжалом наповал; классики много писали о ревности.

Нет, мы понимаем, что так оно часто бывает, что вот так оно природа создала, что ревность мучительна, но почему, почему, для чего, зачем?

6-д). Убил себя. Хлоп – и нет больше мучений ревности.

Часто в этом есть элемент мести: «А, теперь она поймет, как я любил ее, оценит, заплачет, но поздно будет, вот». Какой-то частью сознания человек жаждет любви ценой собственной жизни: я умру, я не узнаю, но хоть сколько-то ты будешь меня любить. Со вздохом надо сказать, что нелюбимый самоубийца получает по смерти очень мало признания, обычно следует лишь чувство досады и раздражения, что этот проклятый идиотик доставил своим поступком еще одно неудовольствие, заставил ощутить некоторый душевный дискомфорт, что вот привязался со своим высоким чувством, а теперь я виновата в его смерти, хотя на самом деле я ни в чем не виновата, и знакомые что скажут… вот дурак, лучше б я его вообще никогда не знала.

Если любящий не мог соединиться с любимой – это самоубийство из-за несчастной любви, это на самом деле вариант другой, здесь срабатывает логика природы «1 = 0». Но мы сейчас говорим именно о ревности, что не есть вовсе одно и то же.

Здесь у нас тоже выглядит просто: сильное страдание, невозможно перенести, на любимую руку поднимать не хочет, не может, не смеет и не мыслит, лишь бы она, дорогая, была счастлива, о, как я страдаю, как мне больно, где мой револьвер, я прекращаю эти непереносимые муки, в моей смерти прошу никого не винить. Как вариант: в моей смерти прошу винить только ее; пусть хоть теперь поймет, помучится, оценит. Убрать источник непереносимого страдания, каким стала жизнь. Но – но:

7. Вот в семье все хорошо. И в постели отлично, и мир, лад и взаимопонимание. И он узнает, что она ему изменяет. Боже, как мешают ему жить эти невидимые рога, сколько мук и терзаний. Почему? Ничего не изменилось. Он имеет ее сколько хочет. И даже – ему может быть гарантировано, что она никогда его не оставит. И он – даже! – не сомневается в своих материальных, физических и моральных достоинствах. И она – даже – дает ему на словах и на деле все мыслимые доказательства того, что любит его. Так чего ему еще надо, несчастному кавалеру де Грие, возлюбленному прекрасной и неверной Манон?! И, предположим, никто об ее связи не знает, так что его честь и пр. (еще раз повторяем) никак не страдает.

Так чего ж он так отчаянно дергается? От него же ничего не убыло, он ничего не потерял. Ну, мало ли почему она развела там с кем-то шуры-муры; от любопытства, от нефиг делать, или лестно ей, или скучно было, да подумаешь.

Нам говорят: он собственник, он хочет владеть ею безраздельно, он не современный человек, не признает ее права на свободу. Он вопит: я не собственник, я признаю свободу, я современный человек, но мне больно, я не хочу, переживаю, нервничаю.

Нам говорят: он боится, что другой чем-то лучше его – как мужчина или еще чего. Он отвечает: ничего не боюсь, я знаю, что я самый лучший… как она может с какой-то дрянью путаться!

Энгельс вступает: он, говорит, не хочет воспитывать чужих детей и отделять им наследство. Наш мужик в сторону Энгельса плюет: у меня, говорит, двое усыновленных негритят из детдома, а жена пользуется надежным противозачаточным.

И он начинает иногда хамить жене, он хуже спит и меньше ест, он роняет вещи, и вообще по вине его ревности хорошая жизнь кончается.

А Энгельс втыкает в бородищу сигару и говорит: это у него атавизм, рудименты первобытного инстинкта, когда мужчина никого не подпускал к своей самке. А с инстинктом ничего не поделать, понимаешь, – мы-то культурные, а он вылезает, это надолго.

8. Так вот же вам крайний вариант.

У них был роман. Она ему надоела. Он дал ей отставку. Он живет с другой и увлечен ею. Прежнюю он не видит и она его не колышет.

И вот они неожиданно встречаются. Она живет плохо без него, одна. Ему немного тягостно, маленькое чувство вины есть, что он ее оставил, теперь ей плохо. И хочется скорей расстаться.

Или: она живет неважно. Есть у нее один, так, от безмужичья, не фонтан, наш-то был конечно лучше, с ним хорошо было, чего там. И нашему приятно, что он такой хороший, и она хорошая, ценила, но немного неловко, что он ее бросил, и т. д.

Или, наконец: она живет отлично! У нее теперь мужик – хана всему, орел! Хорошо, что она с ним рассталась, а то бы так и сгнила по мелочи. О-о! Вот тут наш уеден… Как же так. Почему ей так хорошо без него, и более того – так хорошо не с ним, а с другим? И в нем вспыхивает ревность. Ему неприятно, ему больно, что она живет с другим и ей так хорошо.

Это что? Нам ответят – это мужское самолюбие. А что такое самолюбие? Это утверждение чувства своей значительности. А что такое значительность? «Я все могу, я самый». Ну, все не все, но изрядно, достаточно весьма. А тут вдруг оказывается, что ты не самый и можешь не все. С другим лучше. Тебя не хотят. А!

…Да, ревность – это и боязнь потерять, и уеденное самолюбие, и опасение, что другой лучше, и ущемление твоего внутреннего сознания и ощущения своей значительности. Но еще, еще:

9. Она стала всячески его не устраивать, или не всячески, но все равно – просто не устраивать, и он решил твердо ее оставить. Завтра днем он ей это скажет – и расстанется. Вот.

И вдруг завтра, не днем, а утром, он узнает, что она его только что оставила и предпочла другого. Он ревнует, он жаждет объяснений и изменений! Он хочет оставить ее – но сам, когда он решит и как сам захочет! А теперь он хочет, чтоб сначала она рассталась с этим идиотским новым хахалем и приползла к нему на брюхе, виляя хвостом, и вот тогда он с ней расстанется! и уйдет гордо и не оглянувшись.

…Это приводит к странному на первый взгляд выводу: может любви не быть, а ревность вдруг может быть. Э? А возникает ревность – возникает и желание ее объекта, и вдруг этот «объект» обретает в твоих глазах ценность, которой не было миг назад.

Предмет тот же самый. И отношение к нему то же самое.

Бросил сам – и хрен с ней.

Бросила она – не хрен с ней.

Что изменилось?

Твоя собственная ценность в твоих собственных глазах.

Ты мог все – а теперь ты можешь не все.

Ты был свободен, мог делать что хотел – а теперь ты не свободен и не можешь делать что хочешь, ты ограничен, вариант тебе навязан, ты менее значителен, ты не можешь реализовать свои желания.

(Собственно говоря, любой аффект можно рассматривать как «первобытно» целесообразный, – но вряд ли это само по себе исчерпывающее или даже удовлетворительное рациональное объяснение. Фокус состоит в том, что в наше цивилизованное время человек, отнюдь не стремясь к результатам первобытного разрешения аффекта, сам вводит себя в состояние аффекта и поддерживает в нем. То есть человеку как таковому потребен не результат разрешения аффекта, а сам аффект.)

10. Подводим итоги и делаем выводы.

Ревность как состояние аффекта позитивно в том смысле, что ревнивец способен развить отчаянные усилия по сохранению для себя ревнуемой.

Ревность как состояние аффекта всегда негативно в том смысле, что ревнивец не способен адекватно оценивать ситуацию и совершает неправильные, ненужные, порой трагические и непоправимые действия. С точки зрения прагматической целесообразности лучше бы он был хладнокровен и рассудителен – чем крепче нервы, тем ближе цель, вернее и легче добьешься своего.

Но фокус в том, что ревнивец подчас не стремится ни к каким прагматическим целям (вар. 7), или даже вообще ни к каким целям (вар. 8 и 9). Ситуация, объективно глядя, его может никак не волновать. Его волнует только самоощущение в этой ситуации.

Недаром моряки и представители прочих профессий, связанных с долгими и постоянными отлучками из дома, нередко ставят женам такое компромиссное условие: «Делай что хочешь, только чтобы я ничего не знал». Он все понимает, он допускает возможность чего угодно, но не хочет скандалов, ухудшения отношений и т. д. В семье все хорошо? – и слава Богу. Никаких конкретных оснований для подозрений и ревности нет, ситуация его устраивает, а своим самоощущением и отношением к этой ситуации он справедливо дорожит. Все, чего он хочет, он имеет. Рассудочный вариант. Для буйного темперамента он не подходит.