Мост - Ася Михеева

мал и тянет под мышками. Он сед, как и я. У него короткая округлая борода. На носу у него блестят золотые очки.

– Богдан Петрович! – кричит Марина от поста. – В какую палату записывать?

– В двести восьмую, – говорит он, не отрывая от меня взгляда.

– Богдан Петрович? – Я медленно шевелю губами, как будто говорю вовсе и не я, а кто-то во мне – за мной, – кто вовсе и не вдовая пенсионерка Горелова, кто-то… Другой. – Богдан, значит?

– Нашла, – говорит он.

– Нашла и вспомнила.

– Значит, пойдем?

– А что будет… здесь?

Он странно дергает ртом – не то жует губами, не то пытается ухмыльнуться.

– А то будет, что именно сегодня врач Пловцов понял, как проводить именно эту, дотоле не удававшуюся операцию… А еще прямо сейчас в Домодедово садится самолет из Певека, а в нем сидит Виктор Амиров. Старший сын. Вчера он получил письмо от отцовой соседки.

– И что?

– А то, что он будет здесь через три часа. Маринка ему все расскажет. После похорон он заберет Алексеевну на Север, и его дети будут звать ее бабушкой… Еще четыре года.

– А потом?

– Потом она поскользнется, сломает бедро и быстро умрет от пневмонии. Дома. Среди семьи.

Я киваю, соглашаясь.

– Иначе ты бы осталась. – Он не спрашивает.

Я молча смотрю на него.

– Я люблю тебя, – говорит пожилой толстый хирург маленькой сгорбленной санитарке.

– Я тоже люблю тебя, Бран, – отвечает она.

Сестра, стоящая в дверях операционной, судорожно вдыхает и берется обеими руками за грудной карман халата.

6. Энергия

Два пятнистых тюленя вспарывают пронизанную светом воду. То один, то другой вырывается вперед, то уходя в глубину, то с плеском и брызгами вылетая сквозь зеркальную границу в воздух. Совсем рядом с ними вода ревет и темнеет, бьется о громады быков Моста. Но тюлени не приближаются к Мосту, двигаясь вдоль него к известной только им цели. Большой тюлень толкает самку носом, затем одним гибким движением отплывает подальше. Сперва она для виду бросается за ним, но вдруг переворачивается и кидается наутек.

Под водой хорошо видно, как навстречу им из глубины поднимается каменный гребень, риф, протяженный от одного из быков Моста в глубину бухты. Только в одном месте верх каменного гребня прорезает зеркало поверхности, сминает его вокруг себя в мелкую рябь.

Большой тюлень, заранее разогнавшись, рассчитанным движением высоко выпрыгивает из воды и плюхается животом на маленький гранитный островок с плоской вершиной. Самка высовывает голову из воды и оглядывается. Островок поднимается из воды отвесно, залезть на него не залезешь. Она коротко гневно кричит.

Большой тюлень перекатывается с живота на бок и кричит в ответ.

Тюлениха прямо в воде превращается в женщину, которая легко подтягивается на руках и забирается на камень.

Ее муж лежит на плоском, вылизанном водой камне на спине, широко раскинув руки.

– Действительно, уединенное местечко, – смеется женщина, ложась рядом с ним.

Полнеба над ними закрывает темная изнанка Моста. Между черными глыбами быков вдали просвечивает густо-синее небо.

– Смотри, с той стороны словно вечер, – говорит женщина.

– Там вечер и есть, – отвечает мужчина, на мгновение приподняв голову, – мы же как раз за центральным курсом.

Она подпирает руку локтем и всем видом выражает готовность слушать.

– Ой, – смеется он, – ты же и этого не знаешь… Центральные ворота Моста ведут не в наш океан. А в океан-напротив.

– А назад?

– Заходишь в бухту-напротив через крайние ворота, разворачиваешься, проходишь через центральные ворота в океан-здесь, разворачиваешься, проходишь через крайние ворота и попадаешь снова сюда.

Женщина задумывается на несколько секунд.

– А если входить в бухту сквозь центральные ворота?

– Попадешь невесть куда. Об этом к Колуму. Он у нас столько америк открыл, да еще и карты привез и лоции проходов написал… Но в основном через Мост торгуют две стороны. Та – и эта.

Она восхищенно качает головой.

– А он старый, Мост?

Он пожимает плечами.

– Кто знает? Только за последние полторы тысячи лет город дважды сжигали дотла. Причем в предпоследний раз, насколько я понимаю, посредством ядерного оружия. До того, по некоторым источникам, Мост был прозрачным. Как хрусталь.

– Он и сейчас красивый, – задумчиво говорит женщина и, следуя неведомой мужчинам логике, тут же спрашивает: – А почему ты построил мне такой дурацкий облик? Мало хромой ноги, но эти косы…

– Поверь, любимая, – лениво отвечает мужчина, – это совершенно не важно.

– Женское любопытство и следует утолять только по совершенно неважным вопросам.

– Действительно. Ну… видишь ли, я видел тебя брюнеткой с бильярдным кием, рыжей с автоматом и седой в белом халате. Хотелось посмотреть, какова ты будешь блондинкой.

Она смеется, и в смехе ее чувствуется полное доверие.

– Действительно. А с хромотой я почти справилась.

– Человек, воплощаемый не сразу, всегда обретает неисправимый физический недостаток. Такие вещи лучше продумать заранее, чтобы, ну например, ты не получилась одноглазой. А остальное… Ну какая мне разница, как ты выглядишь, если в любой момент это можно переиграть? Лишь бы тебе самой было комфортно.

Она долго лежит молча и смотрит, как чайки ловят рыбу, оглушенную ударами волн о быки Моста.

– Что же ты пытался выяснить, делая со мной… то, что ты делал?

– Ничего я не делал, – лениво говорит он – она слышит, как рокочет его голос в груди, прежде чем выйти изо рта словами, – ты сама шла к тому, что нас здесь ждет; оно тебе и показывалось.

Она вдруг чувствует, как ему стало холодно.

– Отец Королей – это именно я. И я не доживу до коронации.

Он прижимает женщину к себе.

– Пока ты не пришла, я был бессмертен. Нельзя умереть, не исполнив судьбы. Знаешь, сколько раз я прыгал в воду с Моста?..

– А теперь? – тихо спрашивает она.

– Зачав с тобой ребенка, я исполню судьбу. И стану смертен, как всякий. Даже более. Насколько я не доживу до коронации? Минуту? Или умру, даже не дождавшись рождения ребенка?.. Короче, я искал женщину, которая сможет стать матерью Королей.

– Долго искал? – с трудом улыбается женщина.

– Сорок шесть лет.

Он садится, скрестив ноги по-турецки, и смотрит на жену. Мальчишеская ухмылка высвечивается на его лице, как он ни пытается остаться серьезным.

– А ты думала, история – это как ты меня искала? Ты начала искать меня, когда я окончил искать тебя. И, найдя меня, ты попала вместе со мной в начало совсем другой истории. Это просто жизнь. Тут ничего не начинается с нуля и не заканчивается окончательно.

Впереди у нас огромное приключение, из которого нам обоим не выйти живыми, – он тихо смеется, – но сейчас мы вне историй. Маленький перерыв. Немного времени друг для друга.

И пусть будущее подождет.

II

Карты Моста

В тот день, когда вдове Брана Навигена отрубили руки, я вообще не собирался выходить из дома. Тем более идти к Печальной площади, в ту толпу, которая вечно собирается у эшафота. Если бы не мой троюродный брат…

Пожалуй, лучше о нем сначала расскажу.

Нам было лет по пять или шесть, когда