Луна жестко стелет - Роберт Хайнлайн

– Не прикажу. Меняетесь? И как часто?

– Не оговорено. Как придется. В прошлом году был обмен вплоть до самых старших. Мы женились на девчонке, когда потребовался мальчик. Но не просто так потребовался.

– То есть как именно?

– Моя самая младшая жена – внучка самых старших мужа и жены. По крайней мере, «Мамина», – старшую мужья зовут «Мамой», иногда «Ми-ми», – и, возможно, дедова, но другим женам не родня. Так что не было препятствий жениться, не было даже кровного родства, обычного в других марьяжах. Ни-ни, нихьт, чистый ноль. Людмила росла у нас в семье, потому что матушка завела ее до нас, а потом переехала вместе с ней к нам из Новолена. Подросла, время замуж выдавать, а она и слышать не хочет насчет уйти из семьи. Плакала, просила, не знаю как, сделать для нее исключение. Ну, мы и сделали. Дед в этом смысле уже не считается, он женщинами интересуется не прикладным манером, а чисто галантно. По старшинству провел с ней свадебную ночь, но для ради формы. Дело сделал второй муж, Грег, а мы с Гансом что, не люди? Вот и поменялись. Людочка – прелесть, сейчас ей пятнадцать, в первый раз беременна.

– От тебя?

– По-моему, от Грега. А может, и от меня, но вряд ли. Я в Новоленинграде вкалывал. Скорее всего, от Грега, если только Милочка со стороны не поимела. Но уж это-то навряд ли, она девочка домашняя. И повариха великолепная.

Звякнул податчик. Я похлопотал, расставил стол, откинул креслица, расплатился, отослал податчик.

– Слушай, еду свиньям отдадим?

– Иду-иду! Мне накраситься?

– Иди как мама родила, мочи нет больше ждать.

– Он заждался, многоженец! Секундочку! В темпе вышла, опять блондиночка, мокрые волосы зачесаны. Своего черного не надела, была в красном, что я купил. Красное ей шло. Села, сняла крышки с еды.

– Ну, ты даешь! Манни, а на мне твоя семья не женится? Ты же чудо-юдо-сват!

– Я спрошу. Консенсус требуется.

– Пока что не толпитесь.

Подхватила прибор, делом занялась. Тысячей калорий позже заговорила:

– Я тебе сказала, я вольняшка-одиночка. Не всегда так было.

Я ждал. Женщины говорят, когда захотят. Или молчат.

– Когда мне было пятнадцать, я вышла за двух близняшек, им было по тридцать, и я была жутко счастливая.

Повертела, что было на тарелке, и, похоже, переменила тему.

– Манни, насчет желания войти в вашу семью – это так, звон. Можешь меня не бояться. Если я когда-нибудь выйду замуж еще раз, – непохоже, но я в принципе не против, – то за одного мужика, как у эрзликов. Не пойми так, что запру и стану стеречь. По-моему, неважно, где мужик ест ленч, если на обед домой приходит. Я постаралась бы, чтобы он был счастлив.

– С близнецами не заладилось?

– Не из той оперы. Я забеременела, мы все трое так радовались, я родила, да такого урода, что пришлось ликвиднуть. Они на меня зла не поимели, но я сумела прочесть анамнез. Взяла развод, стерилизовалась, переехала из Новолена в Гонконг и начала заново как вольняшка-одиночка.

– А не переборщила? Такое бывает чаще из-за мужиков, чем из-за женщин. У мужиков экспозиция намного больше.

– Со мной иначе. Нам это высчитала лучший генетик-математик в Новоленинграде., одна из лучших в Совсоюзе, пока не сцапали. Я знаю, что со мной произошло. Я была из добровольцев, то есть, моя мама, мне тогда было пять лет. Отца этапировали, мама решала лететь с ним и меня взяла. А было предупреждение насчет солнечной бури, но пилот решил, что успеет. А может, наплевал: он-то кибер. И он успел, но нас прихватило на грунте, – вот из-за этого-то я и полезла потом в политику, – нас четыре часа проманежили, прежде чем разрешили покинуть борт. Главлуна волокиту развела, наверное, кто-то себя поберег. Я маленькая была, не знала. Зато уже не маленькая была, когда расчет показал, что родила урода из-за Главлуны: ей плевать было, что с нами, отверженными, стрясется.

– Не «плевать было», а «плевать всегда». Но, Ваечка, по-моему, ты перегнула. Ну, получила ты радиационное поражение, так не только генетики в этом разбираются. У тебя была поврежденная яйцеклетка. Но это не значит, что следующая тоже повреждена. Статистически это маловероятно.

– Да знаю я.

– Хммм. А какая стерилизация? Радикальная или контрацептивная?

– Контрацептивная. Трубы можно снова открыть. Но, Мании, женщина, которая урода родила, во второй раз не рискует.

Она в протез мой пальчиком ткнула.

– Вот эта штука у тебя. Разве ты не стал в восемь раз осторожнее, чтобы не рисковать вот этой? – она провела по моей натуральной правой. – У меня то же самое. У тебя свой мандраж – у меня свой, и я тебе вовек бы не призналась, не будь ты тоже подранок.

Я не стал разливаться, насколько моя левая мастеровитей правой, поскольку Вай была права: правую на такую же, как левая, я не обменял бы. Чем бы я девчонок гладил, не говоря о прочем?

– И всё же уверен, что можешь иметь вполне здоровое потомство.

– И еще как! Восьмерых имею.

– Как это?

– Мании, я зарабатываю выноской детей.

Я открыл пасть, закрыл пасть. Идея не новая. Я об этом читал в газетах с Эрзли. Но сомневался, чтобы в Луна-сити в 2075 году нашелся хирург, хоть раз сделавший такую пересадку. Ино дело у коров, это да, но очень уж непохоже, чтобы какая-нибудь женщина в Эл-сити носила за другую, хоть озолоти ее. Даже у последней замарахи было от мужа до шести (поправочка: замарах вообще не было; все красавицы, одни чуть больше, другие чуть меньше). Глянул на ее фигуру, быстренько прикинул.

– Не пяль глаза, Макни. Сейчас я не ношу, – отозвалась. – Слишком в политику ушла. А для вольняшки-одиночки это хорошее занятие. Платят весьма неслабо. Есть китайские семьи – богатейшие, все мои младенчики были китайчата, китайчата меньше нормы, а я коровища та еще! мне китайчонок на два с половиной или три кило – это запросто. Фигуры не портит. А насчет этих, – глянула она на свои прелести, – так я же их не кормлю, я их даже не видела ни разу. Так что выгляжу, как нерожалая, и не исключено, что моложе своих лет. Я сама не своя была от радости, когда в первый раз услышала, что есть такая возможность. Я тогда счета вела у одного индийца в лавчонке, платили – еле на еду хватало, и вдруг читаю в «Гонконггун» объявление: требуется! Подманилась на мысль, что смогу иметь ребенка, здорового ребенка. Никак не могла выбраться из эмоциональной травмы из-за своего урода, так что это мне было в самый раз. Пропало ощущение, что мне по женский линии конец. Денег огребла больше, чем могла бы рассчитывать на любой другой работе. И время почти целиком мое, ребенок меня почти не связывал, самое большее – последние шесть недель, и то только потому, что я хотела быть с клиентами по-честному: ребенок – штука ценная. И в темпе ударилась в политику. Стоило звякнуть – подполье само со мной связалось. Манни, тут-то и началась для меня настоящая жизнь. Я взялась за политику, экономику, историю, научилась говорить с трибуны, вышло, что у меня есть организаторские способности. Эта работа меня радует, потому что я в нее верю, убеждена: Луна будет свободной. Только… Хорошо бы иметь мужа, который спешит домой… Если ему без разницы, что я стерильна. Но я об этом не думаю, времени нет. Услышала про твою счастливую семью – вот язычок и распустила, и не сверх того. Прошу прощения, что надоела.