Истина школы - Шалва Амонашвили

Он посмотрел на неё и почему-то покраснел. Истина произнесла все святые слова и закончила:

— Бог… Вера… Гуманность…

Директор хитро прищурил глаза, задумался. Потом приказал:

— Пиши заявление!

Счастливая Истина тут же написала заявление.

Директор наложил резолюцию и вызвал заместителя по хозяйственной части:

— Выполняй! — приказал ему и передал заявление.

Заместитель по хозяйству забрал Истину, поместил её в большую красивую рамку и вывесил на стене на самом видном месте.

Приходили родители, знакомились с Истиной Школы.

— Мда… — говорили они и отдавали своих детей в эту школу.

Приходили проверяющие, читали и перечитывали Истину Школы, вывешенную на стене.

— Мда… — говорили они задумчиво.

И писали о школе хвалебные слова.

То и дело подходили к вывеске учителя, грустно глядели на Истину.

— Ну и ну! — проговаривали они смущённо и отходили.

Однажды заметили Истину Школы дети.

— Какая красота! — восхитились они. — Как было бы здорово, если бы у нас всё было бы так, как она!

И только их чуткое сердце и тонкое зрение увидели, что Истина плачет.

— Ей здесь плохо… — сказали они. — Давайте отпустим её на волю, раз в нашей школе ей грустно… Может быть, найдёт другую школу, где ей будет хорошо!

Они сняли со стены раму, разбили стекло и сказали Истине:

— Лети… Если не нам, может быть, достанешься другим!

Истина полетела к директору четвёртой земной школы.

А директор третьей школы объявил вознаграждение тому, кто выдаст правонарушителя, сорвавшего со стены собственность школы, а самому правонарушителю обещал строгое наказание.

Истина Школы в это время сидела уже в приёмной директора седьмой земной школы.

Предстанет она, наконец, перед ним, произнесёт все святые слова и закончит: «Бог… Вера… Вера в Творца…» Однако поймёт ли директор, что незримое присутствие Бога в духовной сущности образования есть Истина Школы? Или же посадит он эту Истину в клетку как экзотическую птичку и передаст в кабинет биологии, чтобы ученики любовались её красотою?

Истина в приёмной, но директор не спешит её принимать, он пока занят.

Но это же Седьмая земная Школа!

Директор этой школы, стало быть, иной мыслитель.

Сам ищет Истину. И вдруг она озаряет его сердце, его разум.

Он сперва растерян.

Потом сосредоточивается.

Перебирает каждое слово Истины, задумывается над каждым святым словом.

Потом раскаивается.

Потом собирает в себе всё своё мужество, волю, все свои духовные силы и устремляется к свершению Истины Школы.

Где завучи?

Соберите всех учителей!

Соберите всех учеников — всех, всех!

Соберите всех родителей!

Поймите Истину Школы! Начнём жить в Истине Школы!

Кто порадовался и остался рядом с директором.

Кто возмутился и покинул его. Может быть, станет врагом.

Кто не понял, но чувствознание подсказало: будь рядом!

А ученики — все, все, все — восхитились красотой Истины и мужеством директора.

Истина сложила в Школе Педагогический Ансамбль.

Начались репетиции.

Приходите через семь лет — на торжества Истины Школы!

Друзья Школы!

Поможем Родной Школе!

Надо, чтобы в ней воцарилась гуманность, а господствует пока авторитарность.

Что есть гуманность?

Открываю томик Метра мировой педагогики, из серии Антологии Гуманной Педагогики. Там я нахожу мудрое наставление.

«Нам кажется, — скромно размышляет Константин Дмитриевич Ушинский, — что под именем гуманного образования надо разуметь вообще развитие духа человеческого и не одно формальное развитие».

Значит, человек гуманный — это не просто человек добрый, человечный, справедливый и тому подобное. Все эти свойства есть проявление его сути, а не сама суть. А суть в том, что «хумен» означает: смертный, познающий в себе бессмертие; смертный, ищущий в себе связь с Всевышним. Этот поиск, этот процесс познания и есть развитие духа, есть духовность, духовная жизнь.

Человек, ищущий в себе Бога, познающий свою бессмертную сущность, проявляет это в том, что любит, творит добро, познаёт мир и людей, всё вокруг, он человечен, справедлив. И учится этому, делая всё это сознательно, целенаправленно, искренне. Тем самым утончает, совершенствует, развивает свой дух, становится свободным, внутренне богатым и творит свою духовную жизнь.

Устремлённость к постижению воли духа уже есть духовность, есть вера в Бога.

Может ли он творить зло?

Нет, не может, ибо оборвётся нить с Высшим.

Если образование будет наполнено смыслом дать ученикам путь к самопознанию, к постижению в себе Истины, каким будет это образование?

Будет гуманным.

Оно и устремит их к творению добра, и научит, как это делать, научит добромыслию, доброречию, будет взращивать в них любовь.

Это будет гуманным образованием.

Оно будет гуманным ещё и потому, что подход к ребёнку станет сущностносообразным, личностносообразным. Гуманный образовательный процесс не может пользоваться насильственными мерами.

Метр педагогики объясняет: «Всё школьное учение и вся школьная жизнь должны быть проникнуты разумным, религиозным и нравственным элементом. В школе должна царствовать серьёзность, допускающая шутку, но не превращающая всего дела в шутку, ласковость без приторности, справедливость без придирчивости, доброта без слабости, порядок без педантизма и, главное, постоянная разумная деятельность. Тогда добрые чувства и стремления сами собой разовьются в детях, а зачатки дурных наклонностей, приобретённые, быть может, прежде, понемногу сгладятся. Это, так сказать, гигиеническое влияние школы действует незаметно, но чрезвычайно сильно и прочно. Оно гораздо важнее того патологического влияния, которое оказывает школа поощрениями, наказаниями и моральными наставлениями».

Не могу оторваться от страниц книги, где Учитель учителей размышляет о поощрениях и наказаниях.

Вечный спор педагогики, вечный, потому что авторитарная педагогическая мысль не может представить себе образовательный процесс без поощрения и без наказания, а гуманная мысль не может привыкнуть к этим насильственным способам.

Выписываю постулаты Учителя:

— Поощрения и наказания уже не безвредные средства, а лекарства, которые вытесняют болезни из организма другой болезнью.

— Чем менее нуждается школа или семья в этих, иногда необходимых, но всегда лекарственных и потому ядовитых средствах, тем лучше.

В чём дело, Учитель? Почему эти ядовитые средства иногда необходимы? Когда это — иногда, и каковы причины этого иногда?

Константин Дмитриевич успокаивает меня следующими своими размышлениями:

— И пусть педагог не забывает, что если поощрения и наказания остаются и до сих пор необходимы для детей, то это показывает только несовершенство искусства воспитания.

А если искусство воспитания и обучения будет совершенно?

Ясно, тогда отпадёт необходимость в этих «лекарствах». И если кто из учителей и воспитателей достиг в себе совершенства, то для него эти авторитарные средства станут немыслимыми.

Продолжаю выписывать постулаты.

— Лечат только больного.

— Но, к несчастью, в наше время болезни нравственные весьма обыкновенная вещь, а наше домашнее воспитание и устройство школ таковы, что не только не уничтожают зачатки нравственных болезней, но часто развивают их с ужасающей быстротой и силой, так что для излечения их приходится прибегать к ядам, вытесняющим одну болезнь и поселяющим на её месте другую.

— Таковы все наказания и поощрения, действующие сильно на детское самолюбие, а также основывающиеся на одном страхе, чувстве боли и т. п.

— Много говорили у нас о том, чтобы выгнать все наказания из школы, но рациональнее было бы требовать такого устройства школ, при котором награды и наказания сделались бы ненужными.

«Такое обустройство школ» — иначе, гуманное обустройство!

— Моральные сентенции едва ли даже не хуже наказаний; приучая детей слушать высокие слова нравственности, смысл которых не понят, а главное, не прочувствован детьми, вы приготовляете лицемеров, которым тем удобнее иметь пороки, что вы дали им ширмы для закрытия этих пороков.

Вот ещё страницы, которые указывают нам путь утверждения гуманности в образовании.

Человека можно развить гуманно не только изучением классических языков и так называемых гуманитарных наук, но ещё гораздо более и прямее:

религией,

языком народным,

географией,

историей,

литературой,

природой.

Только надо, чтобы они давали пищу духу, которая развивает и укрепляет его.

Реализм и гуманизм можно найти в каждой науке, и различие будет заключаться собственно не в различии наук, но в различии способа их изучения.