Истинная история шайки Келли - Питер Кэри

Стекла окон лопались от свирепого жара. Я подхватил жестяную шкатулку погнался за ним и потерял из виду когда вся западная стена растворилась в огне. Я открыл дверь курятника но опоздал петух и его подружки валялись мертвые на земле наши дойные коровы промчались мимо меня в их больших глазах металось отраженное пламя.

Наконец я нашел мать на дороге и с ней были все дети целые и невредимые. Я отдал ей жестяную шкатулку а тут подъехал констебль Шийхан из-под его мундира торчал край пижамы.

Так что тут происходит?

Ну и дурацкий же вопрос ведь все видели что крыша вот-вот провалится. Полицейский мотнул головой в сторону неизвестного человека который стоял на дороге крепко охватив веснушчатыми руками моего перепуганного братишку Дэна.

А это кто?

Это Джеймс Келли говорит моя мать. Он спалил наш ядреный дом ну может слова были не совсем эти.

На следующий день наша семья развеялась как пепел на ветру моя мать увезла младшеньких за 20 мл. в город Уонгаратту где надеялась найти какую-нибудь работу. Мы с Джемом остались батрачить на наших теток.

Прежде чем попасть в тюрьму наши дядья выбрали землю на Фифтин-Майл-Крике и теперь у их жен не было другого выбора кроме как сразу же туда перебраться и начать расчищать и огораживать и ломать спину на всяких других работах без которых бедным переселенцам никак не обойтись. Джек и Джимми Куинны приехали помочь своим сестрам встать на ноги и хижину чтоб нам было где спать построили они. Под вечер когда говорил грог они добрели но суровости им было не занимать и они никакого безделья не терпели. Моему брату Джему было только 9 л. и каждый вечер он возвращался из школы в Грете с домашними заданиями но все равно ему полагалось наколоть дрова отнести свиньям отруби и помои и переделать всякие другие работы перечислить какие нет возможности. Мы могли только ругаться последними словами себе под нос мы тоже приехали на Северо-Восток не надрываться как рабы а владеть собственной землей какую не обойти даже если выйти после завтрака и шагать пока последняя кукабурра не кончит отмечать границы своего участка в вечернем небе. Из Авенела мы уехали думая что вскорости обзаведемся гладким черным скотом и длинношеими лошадьми с крутыми крупами я особо мечтал об этих лошадях так и видел как они гремя копытами скачут по нашей равнине. Тетки наши тоже неласковыми не были и все время повторяли что наша мать скоро подзаработает денег но потом им пришлось сказать что она в Уонгаратте берет стирку и больше уж нам надеяться было не на что.

Как же я ненавидел дядю Джеймса за то что он украл у нас нашу судьбу и я лежал на нарах застеленных мешковиной с голыми пятками моего братишки у моего лица и мы с ним утешали друг друга придумывая жуткие наказания для нашего дяди обваривали его кипятком или били кнутами и волокли его на аркане за скачущей лошадью. Доченька моя ты подрастешь и будешь считать дни оставшиеся до Рождества и тогда ты поймешь как мы с Джемом высчитывали время начала осенних ассиз.

Выездные сессии проводились в Бичуорте там юг и на восток местности куда выше но из Бичуорта никому это видно не было а все потому что там в пышности и величии творилось правосудие и ничего выше по его собственному высокому понятию о себе быть не могло. Конечно город жирел на поте и тяжком труде шахтеров и бедных переселенцев на равнинах пониже однако в этих величавых каменных зданиях они могли разорять и вешать нас как им вздумается. У них был дворец правосудия и тюрьма и больница + 4 банка + 2 пивоварни + 15 гостиниц.

Там я воссоединился с моей матерью когда она сошла с уонгараттского дилижанса на ней было ярко-голубое шелковое платье с турнюром и огромная шляпа на голове. Я был очень даже удивлен таким ее благоденствующим видом.

А ты вырос из этих штанов сказала она.

Я не мог понять как это она заработала столько стиркой но был не таким дураком чтоб спросить у нее. А к тому же мы торопились в суд и я вошел в это прохладное воздвигнутое англичанами здание будто в храм сняв шляпу склонив голову. До этого дня я ни одного судьи не видел и когда нам велели встать я встал. Когда он подошел к своему креслу на возвышении я и вообразить не мог что он будет мой враг на всю жизнь я увидел его парик его ярко-красную мантию и в моих глазах он был будто кардинал с такой белой и восковой кожей словно какая-нибудь заморская диковинка которую держат в вате.

Судья Редмонд Барри посмотрел сверху вниз на полный зал из-под тяжелых век и мы все притихли даже Ллойды и Куинны чувствовали его власть чинить им зло.

Тут траппы привели дядю Джеймса из его камеры такого жалкого кожа да кости ну просто ощипанный какаду когда он встретился со мной глазами так сразу свои отвел. Не так-то легко было ненавидеть его и дальше видя на скамье подсудимых.

Моя мать тут дала показания добавляя собственные мнения даже когда судья ей воспретил. Когда она закончила судья выслушал как конс Шийхен прочел из своей записной книжки. А тогда судья обратился к дяде Джеймсу и спросил хочет ли он что-нибудь сказать в свою защиту.

Я женюсь на Мэри Келли.

Но у вас есть что сказать в свою защиту?

Да я на ней женюсь.

И это все?

Да ваша честь.

Тогда я произнесу приговор. Судья Редмонд Барри взял квадрат черного сукна и надел себе на голову.

Мать теперь постанывала и я подумал что ее расстроило такое предложение брака но тут услышал как судья сказал что дядю Джеймса надлежит повесить за шею пока он не умрет и я смотрел как рот старика разинулся и увидел что его язык мечется внутри. Его испуганные глаза смотрели в нашу сторону мы в ужасе следили как него уводят. Когда мы вышли из суда женщины плакали но мы с Джемом молчали от невыносимого стыда что наше пожелание сбылось.

После смертного приговора глаза у моей матери были красные она немного перепила и успела на ночной дилижанс назад в меблированные комнаты в Уонгаратте а что это были за комнаты я сказать не могу. У матери не бывает секретов в переселенческой хижине где она ветра пустить не может чтоб все дети не услышали что она его пустила но теперь она была далеко от Фифтин-Майл-Крика и я больше не мог догадываться о ее жизни. Мне сказали что она брала стирку может и брала но я твердо знаю что делала она только то что была должна делать. У нее были и мать и отец и братья и сестры но при этом она была бедной вдовой и у нее было 7 детей и все напуганные и сбитые с толку. Дэн мочился в постель а у Энни кости в коленях болели и щелкали когда она бежала. Да и я не побоялся сказать матери до чего тяжело быть рабом у ее сестер.

Я не знал что вырос на 2 д. и думал что моя тетка Кейт слишком долго кипятит мою одежду ну вот она и режет меня между ног и грудь стягивает но знал-то я только одно что бесплатный сельский работник от зари и до зари ходит голодный и не может спины разогнуть от усталости.

Как-то утром в августе я сидел в нужнике в Фифтин-Майл-Крике то есть через четыре месяца после того как дядю Джеймса приговорили и тут услышал что приближается галопом всадник но значения не придал потому как все Куинны и Ллойды были лихие наездники бахвалы и неуемные буяны и им устроить скачку или перемахнуть через изгородь легче чем сморкнуться. Я сидел в вонючем сумраке и делал свое дело слушая как лошадь обогнула хижину и женский голос давай кричать и тут я услышал что меня нетерпеливо называют по имени. Я озлился что мне и минуты не дают побыть одному и вывалился из нужника дергая подтяжки потому как пуговицы уже не застегивались.

И тут моя мать закружила вокруг меня а солнце светило ей сзади и я увидел что платье на ней из шелка или там атласа новое и ослепительно алое. Эй земля кричала она.

Шляпы на ней не было черные волосы заплетены в косы черные глаза сияют и сидела она на своей красивой гнедой кобыле верхом подсучив юбки показывая голые гладкие колени. Эй земля кричала она мы получили свою землю.

Я поглядел на новый коровник и увидел тощую тетю Кейт и полную Джейн они стояли в дверях и тетя Кейт хмурилась а тетя Джейн улыбалась при виде ихней сестры разнаряженной что твоя королева. И тут из-за поленницы где он прятался вышел Джем но чуть разглядел кто приехал подбежал к кобыле оперся на ее колено большим и вторым пальцами ноги и вот с такого стремени вспрыгнул к нашей матери. Очень он по ней скучал.

Я спросил а сколько надо будет платить за аренду а она расцеловала Джема в темя и в шею а потом сделала кружок на лошади. Никакой аренды закричала она а по выбору я вчера вечером в 5 часов отнесла чек в Земельное управление это наша собственная земля мальчики мои милые.

А где мам где?

Сами увидите потому как мы теперь же там и поселимся.

Прямо сегодня?

Это была очень прилагательная минута.

Я даже не думал что когда-нибудь опять почувствую себя счастливым но через ½ часа уступив мое седло Джему я верхом на голой лошадиной спине уже несся галопом навстречу нашей судьбе. Мне все еще было только 13 л. и моя мать была еще молодой женщиной чуть старше 30 и она проскакала мимо нас по просеке понеслась по белой глине тропы а низкий туман окутывал ее колени. Потом мы проскакали по берегу неширокой речки среди лезвий солнечных лучей пробивающихся сквозь листву и вот уже хижина среди белых эвкалиптовых стволов и я увидел бревенчатую стену и неотесанные доски и пар поднимающийся от мокрой крыши из корья и мне не дано было знать что вот тут на этом самом месте будешь в свой срок зачата ты.