Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В настоящий момент к полуострову отовсюду стекаются гуркские солдаты, готовые воспользоваться любой нашей слабостью. Королевские войска сосредоточены в Инглии, так что вы едва ли можете ожидать помощи, если гурки атакуют. Поэтому вам поручается проследить за тем, чтобы оборонительные сооружения города были крепки, а запасов продовольствия хватило для противостояния любой осаде. Регулярно информируйте меня о ваших достижениях письмами. Ваша главная задача — обеспечить, чтобы Дагоска ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не попала в руки гурков.
Не подведите меня.
Сульт, архилектор инквизиции его величества».Глокта аккуратно сложил письмо и сунул его обратно в карман, заодно еще раз удостоверившись, что королевский указ покоится рядом в полной сохранности.
«Черт бы его побрал!»
Пространный документ тяжелым грузом лежал в кармане плаща с тех самых пор, как Глокта получил его от архилектора. Он вытащил указ и повертел в руках: золотой листок на большой красной печати сверкнул в ярком солнечном свете.
«Одна-единственная бумага, но она дороже золота. Она бесценна. Благодаря ей я могу говорить от имени короля. Я самый могущественный человек в Дагоске, я сильнее лорд-губернатора. Все должны слушать меня и повиноваться мне. Пока я еще жив».
Путешествие вышло не самым приятным. Корабль был невелик, а на Круге морей всю дорогу стояла бурная погода. Глокте отвели крошечную каюту, жаркую и тесную, как печь.
«К тому же эта печь безумно раскачивалась сутки напролет».
Он то пытался есть свою овсянку из пляшущей миски, то извергал те мизерные порции, какие сумел проглотить. Но в трюме хотя бы не было опасности, что его искалеченная нога подвернется и он вывалится за борт в открытое море.
«Да, это путешествие нельзя назвать приятным».
Но теперь все позади. Корабль подплывал к причалу на переполненной пристани. Матросы уже сражались с якорем и кидали концы на пристань. Вот и сходни скользнули с палубы на пыльный берег.
— Отлично, — произнес практик Секутор. — Я собираюсь пойти выпить.
— Пей сколько угодно, но не забудь потом найти меня. Завтра нас ждет работа. Уйма работы.
Секутор кивнул, жидкие пряди волос качнулись по сторонам узкого лица.
— Как же, я ведь живу, чтобы служить.
«Не знаю, для чего ты живешь, но сомневаюсь, что ради этого».
Фальшиво насвистывая, практик неторопливо двинулся прочь, с грохотом сбежал по сходням, спустился на причал и исчез между пыльных бурых строений.
Глокта тревожно смерил взглядом узкие мостки, покрепче ухватился за трость и облизал беззубые десны, собираясь с духом для первого шага.
«Вот уж поистине акт беззаветного героизма».
На мгновение он засомневался: не благоразумнее ли будет переползти по сходням на животе.
«Это уменьшило бы вероятность сорваться в воду, но вряд ли выглядело бы уместно. Грозный наставник городской инквизиции, вползающий в свои новые владения на брюхе!»
— Дать вам руку?
Практик Витари искоса глядела на него, опираясь спиной на корабельные поручни; ее рыжие волосы торчали во все стороны, как колючки чертополоха. Во время путешествия она, словно ящерица, почти постоянно нежилась на палубе, совершенно равнодушная к качке, и наслаждалась убийственным зноем настолько же, насколько Глокта ненавидел его. О выражении ее лица было трудно судить — его скрывала черная маска практика.
«Но могу поспорить на что угодно, что она улыбается. Наверняка готовит в уме первый рапорт архилектору: „Большую часть дороги калека блевал в трюме. Когда мы прибыли в Дагоску, его пришлось выгрузить на берег вместе с поклажей. Он успел стать всеобщим посмешищем…“»
— Разумеется, нет! — отрезал Глокта.
Он взгромоздился на сходни с таким видом, словно привык рисковать жизнью каждое утро. Доски угрожающе закачались, когда он утвердил на них правую ногу, и он с болезненной ясностью увидел, как серо-зеленая вода плещется об осклизлые камни набережной далеко-далеко внизу.
«Тело, найденное в воде возле доков…»
Однако ему удалось без происшествий доковылять до конца сходен, волоча за собой высохшую ногу. Он ощутил абсурдный прилив гордости, когда добрался до пыльных камней причала и снова оказался на твердой земле.
«Смех, да и только. Можно подумать, я уже разбил гурков и спас город, а не проковылял каких-то три шага».
В качестве оскорбительного дополнения к увечью, теперь, когда Глокта привык к постоянной качке на корабле, незыблемость суши вызвала у него головокружение и тошноту, а тухлая соленая вонь от палимых солнцем доков отнюдь не помогала исправить положение. Он заставил себя проглотить комок едкой слюны, закрыл глаза и обратил лицо к безоблачному небу.
«Черт, до чего жарко!»
Глокта уже забыл, как жарко бывает на Юге. Стояла осень, но солнце заливало землю яростным светом, и он истекал потом под своим длинным черным плащом.
«Одеяния инквизиции, быть может, отлично подходят для устрашения подозреваемых, но боюсь, они плохо приспособлены для жаркого климата».
Практику Инею было еще хуже. Гигант-альбинос постарался закрыть каждый дюйм своей молочно-белой кожи, даже надел черные перчатки и широкополую шляпу. Он смотрел вверх, на ослепительное небо, подозрительно и страдальчески щуря розовые глаза, и его широкое белое лицо вокруг черной маски усеяли капли пота.
Витари поглядывала на них сбоку.
— Право, вам двоим стоило бы почаще бывать на воздухе, — пробормотала она.
Человек в черной инквизиторской одежде ожидал их в дальнем конце причала. Он держался в тени, вплотную к осыпающейся стене, но все равно обильно потел. Это был высокий костлявый человек с выпуклыми глазами и крючковатым носом, красным и облезлым от солнца.
«Нас встречает делегация? Судя по ее масштабу, меня здесь не слишком хотят видеть».
— Я Харкер, старший инквизитор города.
— До моего прибытия, — отрезал Глокта. — Сколько у вас людей?
Инквизитор насупился.
— Четыре инквизитора и около двадцати практиков.
— Не так уж много, чтобы оберегать такой большой город от измены.
Хмурая мина Харкера стала еще более угрюмой.
— До сих пор мы справлялись.
«О да, еще бы. Правда, умудрились потерять своего наставника».
— Это ваш первый визит в Дагоску? — осведомился Харкер.
— Мне довелось провести на Юге некоторое время. — «Лучшие дни моей жизни. И худшие дни моей жизни». — Я был в Гуркхуле во время войны. Видел Ульриох. — «В руинах после того, как мы сожгли город». — Два года провел в Шаффе. — «Если принимать в расчет императорские темницы. Два года в кипящей жаре и убийственной тьме. Два года в аду». — Но в Дагоске я еще не был.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});