Ночные свидания - Клер Уиллис

— Ладно. Так что ты имел в виду, когда говорил, будто не похож на других мужчин?

Отвернувшись, Джейкоб посмотрел в окно на утопавшую в темноте парковку.

— Когда я остаюсь наедине с женщиной, есть вещи, которые мне надо сделать во что бы то ни стало…

Сьюзен насмешливо фыркнула:

— Поверь мне, Джейкоб, меня ничем не удивишь, даже если бы тебе этого очень захотелось.

Он недоуменно приподнял брови:

— В самом деле?

— Похоже, я немного перегнула палку. — Сьюзен смутилась. — Я хотела сказать, что мне очень хочется, чтобы ты…

— Ни слова больше.

Поцеловав ее, Джейкоб прижал ее к себе изо всех сил, он даже расслышал, как слегка хрустнули ее кости. Захотел было отстраниться, но Сьюзен вцепилась в него с отчаянием утопающего и впилась ему в губы жадным поцелуем. Джейкоб ощущал запах кожаных сидений, соленый ветер с залива и тяжелый, густой, все заглушавший запах крови. Ее пальцы, как когти, уцепились за его спину. Она тащила его к себе, от томления изгибаясь всем телом и подставляя ему шею, словно подарок, который ничего не стоило открыть. Когда его клыки вошли в ее плоть, Сьюзен застонала от наслаждения. Дрожь страсти сотрясала ее тело — от плеч до кончиков пальцев ног.

— Только не останавливайся, — молила она его, сама не понимая, о чем просит. Отпив столько, сколько было необходимо, он отстранился от ее обмякшего тела. Повернув к себе ее голову, Джейкоб взглянул ей в глаза. Сконцентрировавшись, он создал между собой и ею канал по передаче мыслей, который должен был сделать ее восприимчивой к внушению.

— Завтра утром ты проснешься и будешь помнить только то, что была в баре «Морская вахта» и крепко там выпила. Ты не помнишь, как добралась домой.

В отличие от Санни Сьюзен легко поддалась внушению. Она медленно кивнула, тупо смотря перед собой, затем ее глаза закрылись, и она заснула, прикорнув в углу сиденья. Он повез ее по совершенно безлюдным улицам домой.

Неловкость овладела Санни, как только затихли последние спазмы оргазма. Она вынула руку Алекса, устроившуюся у нее между ног, и положила так, чтобы он мог прижаться к ней всем телом.

— Это было восхитительно, — прошептал он ей в волосы.

Ляпнуть же такое? Санни, внутренне рассмеявшись, закрыла глаза. Открыв их через миг, она обнаружила его в прежнем положении. Мягко освободившись от его объятий, она встала с кровати.

— Да, все было замечательно, — прошептала она. — Но теперь мне надо сходить в гальюн.

— Куда-куда?

— Ну, так на море обычно называют отхожее место.

Санни закрыла за собой двери и взглянула на свое отражение в зеркале. Губная помада смазана, тушь для ресниц расплылась темными кругами. Она сполоснула лицо, причесалась и уселась на туалет, не приподнимая крышки.

— Глупо, глупо, как все глупо, — бормотала она себе под нос, обгрызая заусенец на пальце.

Она сердилась вовсе не на случай, сведший ее с Алексом Петри. Эка невидаль. Ее мучило другое. С того часа, когда она ушла со свадьбы, в ее голове неотступно вертелась одна и та же мысль… Джейкоб Эддингтон. До сих пор она не признавалась ни Изабель, ни кому-нибудь еще, даже самой себе, что вот уже более двух лет мечтает о Джейкобе, изнывает от любви к нему, рисует его образ в воображении. И все это после той роковой встречи, когда он спас ее от грабителя.

В тот день она допоздна засиделась на работе, тщательно просматривая резюме на портале «Крейглист», с целью подыскать новую секретаршу. Прежнюю она уволила сегодня утром. Придя к себе в галерею к десяти часам, Санни с ужасом увидела незапертые двери, отключенную сигнализацию и пустое кресло секретарши. Когда через пятнадцать минут Линда вернулась — ей захотелось попить кофе, — то обнаружила, что все ее личные вещи упакованы в коробку, а начальница уже напечатала уведомление об увольнении. Когда Линда начала жаловаться и даже плакать, Санни схватила ее за руку и подвела к стене, на которой висела совсем крошечная картинка размером два на три дюйма.

— Ты видишь это? — прокричала, гневаясь, Санни. — Вот эта штучка стоит семьдесят тысяч долларов. Спрятать ее в карман и унести не составляет никакого труда.

Извинения и мольбы не разжалобили Санни. Выгнав Линду, она разместила в Интернете объявление о вакансии, и к девяти вечера в ее почтовом ящике уже скопилось около сорока резюме. Она выбрала тех, кто ей больше понравился, поговорила с теми, до кого смогла дозвониться, и назначила на завтра несколько собеседований. В десять вечера до Санни вдруг дошло, что сегодня она еще не обедала. Закрыв галерею, купила пиццу в «Блонди» — кафе возле конечной станции фуникулера. Она шла, сжимая в руках пиццу, деловые бумаги и сумочку, и заметила грабителя лишь тогда, когда он возник перед ней словно из-под земли. Дуло его пистолета было направлено прямо ей в грудь.

— Отдай сумочку, — приказал он.

В таких случаях, и Санни знала об этом, лучше всего было делать то, что тебе велят. Она попыталась протянуть сумочку, но слегка замешкалась, так как ее руки были заняты. Налетчик ударил ее. Пицца полетела в воздух и упала на тротуар, а вслед за пиццей упала и Санни. Грабитель нагнулся и рванул на себя ремешок сумочки.

И вот тут появился Джейкоб Эддингтон. Все происходило словно во сне. Джейкоб возник из воздуха, словно свалился с неба, как супермен, помогающий тем, кто попал в беду. Одним ударом он отправил грабителя на землю, и тот покатился, словно сбитая кегля в боулинге. Джейкоб ласково поднял Санни, вытер прилипший к ее лицу сыр и пригладил волосы.

Как это ни странно, но Санни даже обрадовалась тому, что на нее напал грабитель. В противном случае в ее жизни не появился бы такой мужчина. Его глаза поражали своей прозрачной глубиной и задушевностью. В них хотелось глядеть не отрываясь. Когда его пальцы нежно коснулись ее щеки, Санни охватило такое острое ощущение счастья, что слезы побежали из глаз.

— Не плачь, — шепнул он. — Все уже позади.

Джейкоб помог ей подняться, подал сумочку и упавшие бумаги. Они стояли и смотрели друг на друга в неловком молчании. Лицо ее спасителя показалось Санни как будто знакомым. Ее охватило ощущение дежа-вю.

— Я вас знаю? — спросила она.

Он отрицательно помотал головой. Высокий, с темными до плеч волосами Джейкоб производил сильное впечатление. Санни понимала, надо что-то сказать, — говорить все, что угодно, — лишь бы задержать его, но потрясенное сознание не слушалось.

— Ну что ж, если вы в порядке, то я пойду, — обронил он.

— Пожалуйста, не уходите. — Дар речи наконец-то вернулся к ней.

Он улыбнулся, и Санни вдруг поняла, почему сердце издавна принято считать органом любви. Ее грудь сдавила такая невыносимо сладкая мука, какую она прежде никогда не ощущала. Но тут он исчез.