Человек, который не мог творить чудеса - Александр Абрамов

— Меня интересует другое, — говорил Вэл. — Не уводи нас в дебри вселенской физики. Иной мир? Согласен. Возможность контакта доказана. А нужен ли вообще этот контакт? Не знаю. Поймем ли мы друг друга?

— Может, и не поймем, — соглашалась Сузи.

— Сумеют ли они передать нам свои знания?

— Захотят ли?

— Не убежден. Как и в том, сумеем ли мы их усвоить. А может быть, они и вовсе непригодны в наших условиях. Что может дать элементарная частица, пусть даже мыслящая, совсем не элементарному, а сложнейшему из сложнейших биологических организмов — человеческому разуму?

— Антропоцентризм! — вспыхивала, негодуя, Сузи. — Эгоистическое самомнение неандертальца. Ты не можешь мысленно передвинуть стул, а они могут.

Я скучно слушал, дожевывая вчерашнее мясо.

— А почему вы молчите, Монти? — продолжала атаку Сузи. — Вас-то это больше других задевает.

— Именно поэтому, — буркнул я. — Не могу больше слушать трескотню машинки. Ты говоришь, как человек, вслух, а тебе в ответ: тук-тук-тук-зззззз… тук-тук-тук-зззззз… Идиотская ситуация.

— Как же вы хотите общаться? Они, по-видимому, не могут воспроизводить звуковые волны.

— А световые? — вмешался Вэл. — Помнишь лампочку? Шрифт им известен, могут воспроизвести любую букву.

— Где? У меня же экрана нет.

— А телевизор?

Вечером собрались у меня. Уселись почему-то за стол, должно быть, по привычке. Помолчали неловко и, пожалуй, растерянно. Текло время. Тикали часы. И ничего не происходило — никаких чудес и неожиданностей.

Я смущенно взглянул на Вэла и Сузи. Оба тотчас же откликнулись.

— Кажется, встреча не состоится.

— Еще есть время. Подождем. Ты бы адресовался к ним как-нибудь, Монти.

— Вы здесь или нет? — спросил я громко и без всякой торжественности. — Сигнализируйте хотя бы.

И неожиданное все-таки произошло.

Бюст Шекспира птицей слетел с полки и столь же бесшумно опустился в центре стола. Мы переглянулись скорее недоуменно, чем испуганно. Во всем этом было что-то нелепо комическое.

— Включайте «эффект Клайда», Монти. Они здесь, — поторопила меня Сузи.

Но я включил только телевизор.

Начинался какой-то американский гангстерский фильм. Шли титры. Крупный шрифт, средний, мелкий… Как раз то, что нужно.

Я выключил телевизор. Экран погас, и умолкла музыка, а я сказал, смотря в потолок:

— По-моему, это лучший способ общения, чем пишущая машинка.

На мгновенно освещенном экране появилась надпись, набранная только что показанным шрифтом: «Поле уже генерировано. Можете говорить».

— А о чем говорить? — тихо спросила Сузи.

Я молча пожал плечами. Так много надо было узнать, а тут слов не нашлось.

— Спроси, откуда они, когда и как прибыли, надолго ли и с какой целью, — сказал Вэл.

Я не успел повторить вопроса, как на экране уже появился ответ:

«Прибыли из другой Вселенной сквозь всасывающий провал в пространстве, который ваша несовершенная наука не очень точно определяет как невидимое до-звездное тело. Прибыли не с планеты, а со звезды. Без названия. Мы ничему не даем никаких названий. С угасающей звезды с уже иссякающими внутренними резервами энергии. Земля — это наша ошибка в пути. Мы искали не планету, а такую же звезду, только в более раннем периоде угасания».

Текст медленно протекал по экрану. Одни строки сменялись другими.

«Уйдем, как только пополним необходимый энергетический запас. Не скоро. Понадобится период, который вы исчисляете в часах, возможно, в нескольких сменах дня и ночи. Земля как жизненная база для нас не подходит. Ненужная атмосфера, солнечная радиация, неравномерный климат, наличие иной жизни…

На Земле никаких целей не ставим. В пути мы уже встречались с другими формами жизни, но не входили в контакт. Не можем проникать в структуру живых биологических организмов. Такое проникновение произошло впервые и случайно, когда поток движущихся энергетических связок прошел вблизи человеческого мозга. Мы смогли узнать, что этот биологический организм подобен полю. Иной по форме, стабильный и неизменчивый, он оказался близким по структуре множествам множеств мыслящих единиц. Вы называете их нейронами. Так возникла возможность коммуникации…

Задавайте вопросы только самые важные. Напряжение поля по вашему исчислению времени рассчитано на три тысячи секунд».

— Почти час, — сказала Сузи. — Можно мне?

— Начинай, — согласились мы.

Сузи спросила подчеркнуто громко, хотя, как выяснилось впоследствии, этого совсем не требовалось.

— Вы сказали: «не скоро», подразумевая несколько суток и даже часов — период, который мы склонны считать кратковременным. Я понимаю, что вы живете в иной ритмике времени. Как же долго, по вашему исчислению, продолжается ваша жизнь?

«Не однозначно для всех, — последовал ответ. — Одни стабильны, как ваши электрон или нейтрино, — это коллекторы и датчики информации, жизнедеятельность других ограничена микродолями секунды. Но и они не исчезают, а трансформируются. Таким образом, поле в сеансе связи — это непрерывно меняющийся энергоблок со скоростью миллионов трансформаций в секунду».

— Как вы сосуществуете с земным микромиром?

«Мы живем и движемся вне его пространственно-временных границ».

— Ваше поле вокруг нас, — вмешался Вэл. — А где же другие поля? Много ли их и каковы их функции?

«Много. По всей планете. Возникают и распадаются в непрерывном движении. Цель одна — познать окружающий вас макромир. Скорость передвижения ограничена — она, конечно, меньше первой космической, иначе мы бы удалились от Земли в космическое пространство. Скорость связи между полями много выше, почти приближается к скорости света».

Меня так и подмывало спросить что-нибудь, и наконец я не выдержал:

— А что вас больше всего удивляет в нашем мире? «Ваш гигантизм и стабильность».

— Но мы совсем не стабильны, — запротестовала Сузи, — мы стареем и умираем. И постоянно меняемся.

«Мы не можем проследить изменений. То, что вы называете человеком, для нас — стабильная взаимосвязь отличных друг от друга миров: мир сложных биологических молекул и мир химических элементов, психический мир, сосредоточенный в нервных клетках мозга, и мир бактерий и вирусов. Самая непонятная форма разумной жизни».

Я снова взял слово:

— А могли бы вы уничтожить ее?

— С ума сошел! — толкнула меня локтем Сузи, но вопрос был уже задан.

«Зачем? — прочли мы бегущие по экрану строки. — Все в природе целесообразно — любая форма жизни и любая ее эволюция. Но, получив соответствующий импульс, мы могли бы вызвать распад любой материальной формы».