Сука-любовь - Дэвид Бэддиэл

Джо был уже безумно влюблен в нее. А в те выходные он понял, что не сможет без нее жить. Любовь, казалось, подхватила его и завертела-закружила, как ураган бестелесный призрак, и когда он смотрел на Эмму, в лучах света лежавшую на самой большой и чистой кровати из всех, на которых им в жизни доводилось спать, он чувствовал, как его сердце уносится в стремительном водовороте.

Их счастье достигало высшей точки каждый раз, когда они приезжали в какой-нибудь отель, предварительно выбранный Джо в брошюре «Идеальный отдых». В эти моменты им казалось, что впереди такие длинные выходные, что у них столько времени — перспектива разделенной радости простиралась до горизонта. Ближайшее будущее сулило быть еще более радостным, чем настоящее; они поднимались в номер и валялись в постели, молча предвкушая предстоявшие два дня, бесценный запас времени, который у них есть до возвращения в Лондон, к работе, к раздельному существованию.

Это длилось не долго. На Джо накатывала депрессия уже к вечеру субботы, лишая его способности наслаждаться оставшимся временем.

Но в тот уикенд время словно растворилось в тумане, лежавшем серыми клоками на рыжих пляжах Суффолка. Они ехали на машине по аллее к отелю и слушали Кэрол Кинг.

Глядя утром на дождь,Я была такой одинокой…

Джо пошарил рукой и прибавил громкость.

— Я не знала, что Кинг поет эту песню. Я слышала ее только в исполнении Аретты Франклин, — сказала Эмма и начала подпевать.

У нее был приятный голос, чего нельзя было сказать про Джо. Он всегда стеснялся своего голоса: пробовал ли он петь, кричать или декламировать стихи.

Твоя любовь — ключ к моему покою…

Джо сразу не понравилось это «твоя любовь — ключ к моему покою», он предпочитал элизию Аретты: «ты — ключ к моему покою» — считая, что так лучше выдерживается размер. Но он не стал обращать на это внимания. Пока Эмма пела, солнце, словно зачарованное, освещало все до самого горизонта, пробиваясь сквозь вездесущие облака.

— Вот черт, — сказал Джо и нажал кнопку на панели. — Тысячу извинений!

Кожаная крыша кабриолета свернулась назад гармошкой, подставив их лица ветру и прохладе.

Ты мне дал себя почувствовать,Да, ты мне дал себя почувствовать…

Челка Эммы билась на ветру, она запела громче, повернувшись к нему и улыбаясь. Джо почувствовал, что путы застенчивости, обычно его сковывавшие, оказались разорваны. Он подхватил высоким голосом:

Обыкновенной женщиной…

Вторя Кинг, он выпалил эту строчку почти крича и рассмеялся: отчасти из-за своего ужасного вокала, отчасти из-за нелепости исполнения этой песни рокочущим басом. Это была самая полная и восхитительная потеря самоконтроля — звуки текли из него. В голову ему пришла фраза из детства: «Музыка и смех помогут тебе на твоем пути». Он никак не мог вспомнить откуда эта фраза, оказавшаяся настолько уместной.

Они все еще пели, когда проехали мимо трех подростков, шедших им навстречу по аллее; их лица обратились к проплывавшему мимо музыкальному экипажу, похожему на плот.

— Если бы я сейчас была одной из этих детей, — сказала Эмма, прерывая песню, — я бы захотела побыстрей вырасти. Я так бы сейчас завидовала взрослым.

Если я смогу сделать тебя счастливым,То больше мне ничего не нужно…

Джо съехал с дороги на край аллеи и сделал Эмме предложение.

ТЭСС

Тэсс бросила свою сумочку на софу и направилась прямиком к бару.

— Угу, меня это не удивляет, — сказал Вик после того, как расспросил ее о поездке. — Вся страна превратилась в пришибленный дурдом.

— Мне нужно было остаться во Франции, — сказала она, налив себе большой стакан «Джимма Бима». — Или уехать куда-нибудь. — Тэсс залпом осушила стакан, словно ковбой из американского фильма. — Правда, не знаю куда. В какое место ты бы уехал от всего этого?

Вик подошел и положил ладони ей на плечи. Вообще-то, он просто хотел помочь ей снять пальто, но ее плечи приподнялись под его руками, как у пианиста, добравшегося до особенно трогательного пассажа, и Вик понял, что она ждет от него массажа.

Он приподнял ее волосы. У Тэсс были длинные черные волосы: она держалась того мнения, что короткие волосы женщины могут себе позволить или в юном возрасте, или в старости, но не в промежутке между ними. Вик отвел ее волосы от шеи и нежно надавил на позвонок. Тэсс опустила плечи и глубоко вздохнула. Кончики его гибких пальцев выгнулись назад, как у танцовщицы с острова Бали.

Он надавил немного сильней, совершая круговые движения вокруг массируемой точки на затылке. Он был доволен, что недавно постриг ногти, касания получались мягче.

Ногти Вика были настолько жесткими, что он не мог пользоваться кусачками для ногтей, а вместо них брал ножницы для бумаги, вроде секатора. Ему представлялось, что, когда он умрет, его труп станет похож на скелет Стауэлпитера.

Вик обхватил ее шею с двух сторон, подушечки его указательных пальцев нащупали вогнутые впадинки ключиц; голос Тауретта прокричал ему: «задушить».

— Венеция, — сказал Вик. — Тебе бы в Венецию съездить.

Голова Тэсс наклонилась вперед:

— Это не туда она уезжала?

— Наверное.

Его руки поползли вверх, ощупывая ее лицо. Он надавил на ее скулы и помассировал кожу вокруг, представляя, как она слегка морщится под его пальцами.

— Гм, — произнесла Тэсс. — Звучит как…

Его пальцы замерли:

— Что?..

— Грустно почти звучит.

Пальцы Вика ползли дальше по ее лицу, он прикоснулся лбом к ее макушке; его дыхание колыхало волоски на ее шее.

— Только не говори мне, что ты тоже…

— Вот глупости, — сказал Вик. — Я никогда даже не мечтал о старой, похожей на лошадь, Слоан.

Тэсс высвободилась из его рук и внимательно взглянула на него. Глаза Вика были красными и влажными.

— Как твоя сенная лихорадка? — спросила она.

— Плохо, — ответил Вик. — Просто ужасная в этом году.

— Разве твои антигистамины не помогают?

— Ну, немного. Когда не забываю их принимать.

Тэсс протянула к нему руки и, слегка растопырив пальцы, мягко обхватила его лицо. Этот своеобразный массаж — она просто держала его лицо в своих руках — всегда помогал ему. Каким-то образом обычное прикосновение, словно мазь, унимало зуд горящего лица. Сузившимися глазами, сквозь нежно прикрывавшие их белые длинные пальцы, он разглядывал лицо Тэсс, улыбающееся с обожанием и пониманием.

— Я скучала по Тебе, — сказала Тэсс.

— Я тоже по тебе скучал, — ответил Вик, и это было так.

Тэсс и Вик явно не были идеальной парой. На ранней стадии их отношений постоянно приходилось отбиваться от советов друзей бросить его. Они считали, что Вик ей не подходит: он был для нее слишком ленив, слишком резок в своих замечаниях, слишком склонен к похождениям налево, слишком опасен.

Они познакомились летом девяносто пятого на дегустации вина у одного виноторговца на левом берегу. Тэсс в то время вела закупки для «Глуг», небольшой сети претензионных баров, продающих спиртное навынос. Четыре интересовавших ее сорта красного вина — два испанских и два французских — были представлены на той дегустации. Вик же, сыграв в рекламе «Глуг» на радио, получил контрамарку на дегустацию от Айвэна, пиарщика «Глуг», который, как выяснилось, был в юности тайным фанатом «Патологии».

— …а как тебе «Холодная, как камень»?.. — Айвэн говорил в паузах между огромными глотками австралийского «Совиньона». Он и Вик уже были в сильном подпитии. — «Там, где я стою, так холоден дождь, Ты, аукционист, покупаешь и продаешь!» — немелодично блеял Айвэн. Его остренькая козлиная бородка — неумелая попытка скрыть растущий второй подбородок — чертила в воздухе круги.

— Йе-е, — сказал Вик, кивая. Он глотнул чилийского «Мерло» и начал склоняться к мысли, что все вина на этой дегустации, вместе взятые, не стоили того, чтобы дальше выносить Айвэна, едва державшегося на ногах.

— Айвэн.

— Что?

— Кто эта женщина?

Айвэн склонил голову набок.

— Какая?

— Высокая, в костюме. С темными волосами.

Айвэн прищурился:

— Тэсс? А что с ней?

— Кто она?

— Она свободный закупщик. Ездит повсюду, находит частные виноградники, а затем заключает контракты с супермаркетами и барами здесь, в Лондоне.

Айвэн отклонился назад и изобразил улыбку знатока:

— А почему ты спросил? Ты запал на нее, так? Да? Не удивляюсь. Как там у тебя… «Чувствую, что я взорвусь сейчас, Так много женщин вышло на… ик…»

— Айвэн, — сказал Вик, отходя от него, — это поет хренов «Аэросмит».