Абарат (пер. Л. Бочаровой) - Клайв Баркер

Кэнди рассеянно скользнула взглядом и по домику вдовы. Там, у окна второго этажа, в кресле-качалке восседала Вдовушка Уайт собственной персоной и наблюдала за текущей мимо жизнью (вернее, за той ничтожнейшей ее частью, каковой случалось течь мимо последнего дома на окраине городка). Старуха не мигая уставилась на Кэнди, и Кэнди улыбнулась ей, приветливо махнув рукой. Вдова не ответила на приветствие. Никак.

На границе городка не было ни забора, ни бетонной тумбы — ничего. Только абсурдная, нелепая надпись на табличке у края асфальтового покрытия:

«УЛИЦА ЗАКАНЧИВАЕТСЯ»

— Да неужто? — усмехнулась Кэнди, глядя на табличку, за которой начиналась прерия.

По высокой траве от ветра ходили волны, а еще дальше, в вышине, сияло золотистое облако, заслонившее собой полнеба. Оно заметно увеличилось с тех пор, как Кэнди впервые его увидела, свернув на Линкольн-стрит, и уже не плыло к югу, прочь от города. Ветер поменял направление, теперь он, похоже, дул с севера. Кроме того, он стал свежее и принес с собой какой-то странный запах, незнакомый, приятный, едва уловимый. Как не походил он на отвратительную вонь птицефабрики и городской канализации!

Кэнди оглянулась через плечо. Позади тянулась Линкольн-стрит. Отсюда до дома самое малое полчаса ходьбы. Если золотистое облако прольется дождем, она здорово вымокнет, пока успеет добраться до Последовательной улицы, но у нее по-прежнему не возникало ни малейшего желания вернуться домой. По крайней мере, в ближайшее время. Кэнди понятия не имела, что могло встретиться ей на пути, если она и дальше пойдет вперед, — что еще кроме холмов, и высокой травы, и оранжевых нитей повилики, кроме дельфиниума и диких лилий.

Но лучше уж тайком от всех (если не считать Вдовушки Уайт) брести куда глаза глядят, в неведомое, чем, явившись домой, выслушивать упреки отца, наверняка пребывающего сейчас в самой первой стадии опьянения, которой сопутствуют жалость к себе, несправедливо обойденному судьбой, и злость, и желание ее сорвать на том, кто неосторожно подвернется под руку.

Кэнди без дальнейших колебаний миновала табличку «Улица заканчивается», на ходу шлепнув по ней ладонью, отчего колышек, на котором табличка была укреплена, недостаточно глубоко вбитый в землю каким-то ленивым рабочим, качнулся и покосился да так и остался стоять склоненным в сторону бескрайней прерии.

Несколько бабочек и пчел летели впереди на расстоянии вытянутой руки от Кэнди, словно указывали ей дорогу. Она шла за ними, улыбаясь, на сердце было легко и радостно. Когда она оглянулась, высокая трава, достававшая ей до плеча, почти скрыла Цыптаун из виду, но Кэнди это ничуть не встревожило. У нее было хорошее чувство направления. Когда настанет время вернуться, ей без труда удастся найти путь домой.

Не сводя глаз с сияющего облака, Кэнди уверенно шагала вперед, а все горести и унижения остались позади, за той чертой, где асфальт улицы обрывался на берегу океана трав и полевых цветов.

БЕРЕГ БЕЗ МОРЯ

Минут через десять Кэнди снова оглянулась, только чтобы убедиться, что холмы и лощины, которые она миновала на своем пути, полностью скрыли из глаз Цыптаун — даже шпиль церкви, что на Хоторн-стрит, даже башню городской ратуши.

Затем она остановилась и повернулась вокруг своей оси — на триста шестьдесят градусов. Во все стороны от нее простиралась равнина, поросшая высокой травой. Однообразие этого пейзажа нарушала лишь небольшая рощица справа, да еще немного впереди на пути Кэнди маячило кое-что куда более любопытное: прямо посреди травяного моря возвышалась полуразрушенная башня. Вернее, то, что от нее оставило время, — дряхлый скелет перекрытий, между которыми свистел ветер.

Что же это могло быть? Не иначе сторожевая башня. Как, наверное, скучали на вахте тамошние часовые — сторожить-то нечего, да и смотреть не на что! Ничегошеньки вокруг, кроме трав и цветов.

Поскольку Кэнди было абсолютно все равно, куда идти, она решила сделать эти развалины целью своего маленького путешествия. По крайней мере, в тени башни можно будет немного посидеть, а потом, передохнув, отправиться домой. Пора было возвращаться. Вообще-то Кэнди уже некоторое время хотелось пить. Она поймала себя на том, что мечтает о стакане холодной воды. На обратном пути неплохо бы зайти в аптеку Найлза и выпить содовой. Она порылась в кармане, проверяя, взяла ли с собой деньги. Выудила две долларовые бумажки, пяти— и десятидолларовую. Свернула их и снова сунула в карман, поглубже, на самое дно, чтобы не потерять по дороге.

Стоило ей выйти за пределы Цыптауна, как ветер усилился и стал свежее. В воздухе, как и всегда в эту пору, пахло весной, весенними травами, нагретой солнцем землей, но к этим знакомым запахам примешивался еще какой-то новый, неведомый и дразнящий аромат.

Кэнди шагала к башне, и на душе у нее было удивительно легко, ее больше не беспокоили никакие тревожные мысли. Мисс Шварц, письмо из школы с предупреждением о возможном исключении, пьяный отец с его свирепым взглядом, не предвещающим ничего хорошего, — все осталось позади, возле таблички, оповещавшей о том, что улица закончилась.

И тут, сделав очередной шаг, Кэнди задела носком туфли какой-то небольшой твердый предмет, который от удара отлетел вперед и исчез в траве. Какой-нибудь камешек. Но она все же наклонилась, чтобы его рассмотреть, и, к немалому своему изумлению, обнаружила, что это вовсе не камень, а ракушка. К тому же пребольшущая — размером с кулак. А по всей ее поверхности топорщились короткие шипы. Эта раковина никак не могла быть покинутым жилищем древесной улитки. Во-первых, для улитки она слишком велика, а во-вторых, на домиках улиток не бывает шипов. Нет, такие шипастые, закрученные спиралью раковины обычно валяются на морском берегу. А эта, похоже, лежит здесь давно, разноцветные узоры на ее поверхности поблекли от времени, хотя их еще можно различить. Кэнди стерла пальцами грязь, а также что-то похожее на песок и приложила раковину к уху. Этому фокусу когда-то научил ее дедушка — слушать шум прибоя в морской ракушке. Кэнди, конечно, знала, что все это выдумки и в действительности ей слышно лишь отражение воздушных колебаний, но верить этому не хотелось, и в глубине души она продолжала надеяться, что и в самом деле слышит рокот волн, каким-то чудом сохранившийся в памяти, морской раковины и воспроизводимый ею.

Кэнди прислушалась. Да, в ракушке шумело далекое море.

Но откуда могло здесь взяться это бывшее жилище какого-то морского обитателя?

Может, кто-то обронил его? Вряд ли. Кто отправится на прогулку по прерии с раковиной в кармане?

Кэнди принялась внимательно разглядывать землю под ногами в надежде отыскать что-нибудь не менее интересное. И сама удивилась тому, как быстро эта надежда оправдалась: поблизости от того места, где лежала раковина, обнаружилось немало прелюбопытных вещиц. Прежде всего, раковины и ракушки, десятки, нет, сотни — в основном, конечно, мелкие, но несколько штук были даже крупнее той, первой. Большинство из ракушек оказались треснувшими или поломанными, неповрежденных попадалось очень мало, но зато как они были красивы! Таких причудливых форм, таких великолепных узоров Кэнди никогда даже на картинках не видела.