Сейф - Ростислав Самбук

Жизнь прекрасна и удивительна, размышлял Валбицын, особенно если есть водка или коньяк, а у этого графа фон Шенка явно мудрая голова: бар в библиотеке заполнен до предела, и по крайней мере в ближайшее время у господина Кирилла не будет оснований для грусти...

Не забыть только, когда получат радиограмму от Краусса, прихватить с собой несколько бутылок. Коньяки у Шенка действительно неплохие, и стоит хлебнуть мартеля. Уже само предвкушение наслаждения от первой рюмки, от великолепного запаха коньяка пробудило в Валбицыне невыразимое блаженство, и он решительно поднялся с дивана.

— Уже? — с саркастической улыбкой спросил Кранке.

Валбицын подумал, что, наверно, он дождется того счастливого дня, когда сможет высказать этому ничтожному гауптштурмфюреру все, что думает о нем. Сама мысль о такой перспективе радовала его, и он, вопреки своему желанию, предложил:

— Могли бы составить мне компанию.

— С утра пьют лишь...

— Хотите сказать: русские свиньи? — захохотал Валбицын, но незлобно.

Глаза у Кранке забегали. Еще вчера бросил бы Валбицыну просто в лицо: да, ты и в самом деле — русская свинья, и знай свое место. Хотя и прислуживаешь нам, хотя и выдающийся специалист, никогда не стать тебе на одну ступеньку с немцем, тем более с немецким дворянином, фон Кранке. Не забывай, чего стоит это «фон»!

— Пейте, если хотите, это ваше личное дело, — пробурчал Кранке недовольно. — Но не забывайте, сейчас мы...

Он не договорил, из-за холма, прикрывающего охотничий дом с востока, послышался гул, через несколько секунд он превратился в страшный рев. Кранке метнулся к окну и успел увидеть три самолета с красными звездами на крыльях. Они промчались низко, над самыми деревьями. Казалось, в комнату ворвался не только рев моторов, а и острый запах отработанного бензина — Кранке невольно шагнул за штору, будто с самолетов могли увидеть его.

В дверь осторожно постучали, трижды с интервалами, так деликатно напоминал о себе Георг, старый и вышколенный камердинер графа фон Шенка. Наверно, пришел с какими-то известиями или неотложным делом...

Валбицын оперся ладонями на кресло, чтоб подняться, но удержался и не без удовольствия увидел, как после паузы встал Кранке, чтоб открыть дверь. В комнату проскользнул Георг, именно проскользнул. Он вообще, вероятно, не умел нормально ходить, передвигался, скользя бесшумно, как тень, и его фигура с прижатыми к туловищу локтями воплощала саму угодливость.

Георг остановился на пороге, небось ему не очень понравилось в подвале — сигаретный дым и почти пустая бутылка, — однако ничем не выказал своего неудовольствия и сообщил:

— Господин управляющий Кальтц хочет уйти, и я решил, что вам не помешает знать это.

— Куда? — вскинулся Кранке, и Валбицын подумал, что более глупого вопроса не придумаешь.

— Господин Кальтц хочет возвратиться домой, — объяснил Георг ровным тоном, будто это его вовсе не касалось. — К жене и дочерям.

— И он уже не боится восточных рабочих?

— Господин Кальтц сильнее боится русских солдат, они ведь могут появиться в любую минуту. Он говорит: русские все равно найдут вас и повесят его вместе с вами. А так хоть есть шанс: хочет вместе с семьей приютиться у брата в Манслаутене. Он считает, что смогут добраться туда на велосипедах.

Кранке переглянулся с Валбицыным и едва заметно покачал головой. Тому не надо было объяснять, почему именно так воспринял это сообщение гауптштурмфюрер. Никто не знал о их пребывании в охотничьем доме, разве что Краусс, и никто не должен знать: а можно ли присягнуть, что Кальтц не выдаст их первому попавшемуся русскому солдату? Надеясь хоть как-то выгородить себя...

Гауптштурмфюрер подумал секунду, не более, и сказал тихо и рассудительно:

— Что ж, мы не можем задерживать господина Кальтца. Сейчас каждый поступает, как считает нужным. Пожалуй, господин управляющий прав и должен быть в это тревожное время вместе с семьей. Но прошу вас, Георг, позовите его сюда, необходимо напоследок поговорить с господином Кальтцем.

Камердинер попятился, и дверь бесшумно затворилась за ним. Кранке обернулся к Валбицыну, сделав решительный жест:

— Этого идиота надо!..

— Конечно, — согласился Валбицын. — Но тихо. Без шума...

— Я не смогу.

— По-моему, офицеры СС могут все.

— Я с удовольствием пустил бы ему пулю в затылок. Но, сами понимаете, выстрел привлечет внимание, а это нам ни к чему. Боюсь, что ножом с первого удара...

— Не приходилось?

Кранке покачал головой:

— Только на учениях и с манекеном. А у вас, как мне известно, огромный опыт...

— Мне, так мне... — согласился он. — Всегда найдется козел отпущения!

Вспомнил краснолицего, чванливого Кальтца, его мерзкую манеру чавкать за столом. Что ж, хоть обедать будет приятнее. Покрутил в ладонях пустой бокал, хотел наполнить, но отставил. Рука должна быть твердой, а лишняя рюмка не способствует этому. И все же не удержался: понюхал бокал и выпил из него последние капли. Заметил:

— Я проведу Кальтца к дороге за парком, там ложбинка, и тело можно сбросить в кусты. Если найдут, спишут на восточных рабочих...

В дверь снова постучали, теперь громко и властно, — господин Кальтц не очень церемонился с временными жильцами, тем более каким-то гауптштурмфюрером: насмотрелся у фон Шенка на разных генералов, в том числе и эсэсовских. Да и сам почти не уступал гауптштурмфюреру — как-никак обер-лейтенант, командовал ротой, когда их армия сбрасывала англичан в море под Дюнкерком. Жаль только, глупая пуля раздробила локоть и руку отняли, хорошо, левую, в конце концов, без нее можно не так уж и плохо прожить, в чем Гельмут Кальтц не раз убеждался.

— Я пришел попрощаться с вами, — сказал он, будто явился по собственной инициативе, отдавая дань светской вежливости.

«Вот нахал...» — подумал Кранке, но не очень раздраженно, потому что разве можно сердиться на человека, судьбу которого ты определил сам? Любезно улыбнулся Кальтцу и спросил:

— Решили все же рискнуть?

— Вроде тут мы ничем не рискуем!

— Но все же есть где спрятаться...

— День-два, а потом?

— Наверно, вы правы. Восточные рабочие теперь долго не задержатся тут, и вы сможете возвратиться в Штокдорф.

— Вот видите, — счастливо улыбнулся Кальтц, — я тоже так думаю. К тому же моя дорогая Урсула заждалась меня.

— Жена?

— Да.

— Я завидую вам, — поднялся Валбицын. — Знать, что хоть кто-то ждет тебя, когда вокруг... — Он не закончил и махнул рукой, как бы демонстрируя свое отвращение ко всему происходящему. — Я провожу вас, господин Кальтц, засиделся тут, и хочется немного размяться.