Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир

На пятом году замужества герцогиня понесла и, к всеобщему удивлению, родила здорового мальчика. В округе и раньше поговаривали, что она ведьма. Иначе как объяснить превращение красивого властного графа в безвольного человека с отталкивающей внешностью? Теперь все верили, что герцогиня связана с дьяволом. Каждый месяц, пока она пребывала в тягости, в ближней деревне умирал младенец. А в ночь, когда Холаф появился на свет, разразилась жуткая гроза. Трезубцы молний вонзились в поле к югу от замка, сожгли всю почву и сделали землю неплодородной. Как ни старались крестьяне, возделать это пепелище им не удалось. Теперь там растёт только сорняк «кобылий хвост».

Маленький Холаф уехал в столицу, в королевский корпус, постигать науки и осваивать боевые навыки, как того требовало его происхождение. Герцогиня внезапно скончалась: подавилась рыбьей костью. Освободившись от пут, Мэрит-старший выпустил монстра, которого много лет вскармливала уязвлённая гордость, и с особой яростью стал издеваться над теми, кто являлся свидетелем его унижений. Слишком долго он носил маску покорного мужа, слишком сильно его нагибали. Раньше он хотел, чтобы его любили. Теперь любовь ему не нужна.

На жестокость отца Холаф смотрел сквозь пальцы. В замке порядок. Стражники несут службу исправно. Крестьяне ходят по струнке. В деревнях чисто и тихо. И не важно, в чьей руке плеть.

…Тишину в зале нарушил скрип двери. Слуга принёс вино, наполнил бронзовые кубки и тут же удалился.

— Выпьем за успех нашего дела, — произнёс Холаф и взял бокал.

— Так поступают люди без рыцарской чести, — прозвучал хриплый голос.

Холаф уже поднёс кубок ко рту и чуть не расплескал вино:

— Повторите, что вы сказали.

Флос оторвал взгляд от портрета ныне покойной герцогини и обернулся. Прищуренный глаз придавал его лицу плутоватое выражение. Казалось, что отец Янары сейчас рассмеётся, но от коренастой фигуры веяло холодом.

Холаф со стуком поставил кубок на стол, расправил плечи. Как смеет вшивый вояка, владелец клочка земли и перекошенной каланчи проявлять непочтение к нему — будущему королю?

— Повторите, что вы сказали!

— Нападать на противника со спины — это низко и подло, — сказал Флос.

Сантар с наигранным видом закатил глаза:

— С тыла, деревенщина. — Подошёл к столу и провёл остриём кинжала по карте. — Это называется «напасть с тыла».

— С тыла — это когда противник знает о твоём существовании, но не догадывается о твоих манёврах, — упирался Флос. — Сидеть в кустах, а потом добивать того, кто выложился в сражении и победил, — излюбленный приём труса.

— Вы меня обозвали трусом? — помрачнел Холаф.

— Я говорю о себе. Это же я должен прятаться в кустах до поры до времени.

— На войне все приёмы хороши, — отозвался Мэрит-старший, раскачивая в руке плеть. Хвосты с тихим шуршанием елозили по полу.

— Герцог Хилд знает, что вы объявили ему войну? А герцог Лагмер знает, что вы не союзник ему, а враг? — Не получив ответа, Флос изогнул губы. — Я так и думал. Мне не нравится ваша затея. От неё дурно пахнет.

Холаф присел на угол стола, скрестил руки на груди:

— У вас есть идея получше?

— Я не мастак на идеи.

— Пораскиньте мозгами, дорогой тесть. Вас это тоже касается. Или вы не хотите, чтобы ваша дочь стала королевой?

— Хочу, — вымолвил Флос и потёр пальцем уголок прищуренного глаза. — Предложите своим соперникам сойтись в одном сражении.

— Три войска на одном поле брани? — уточнил Холаф.

— Да, ваша светлость. Как на рыцарском турнире. Докажите в честном бою, что именно вы достойны взойти на престол.

— Есть закон, который запрещает убивать королей и тех, в ком течёт королевская кровь.

— Я не говорил, что их надо убить. Достаточно ранить или взять в плен.

Холаф грохнул кулаком по столу:

— А мне надо, чтобы их убили! Эти люди опасны! Хилд и Лагмер никогда не смирятся со своим поражением. Они начнут плести интриги, устраивать против меня заговоры, баламутить народ. Вы хотите, чтобы ваша дочь жила в постоянном страхе? Ведь её заточат в подземелье вместе со мной, если меня скинут с трона.

Флос опустил голову:

— Не хочу, ваша светлость.

Холаф соскочил на пол и ребром ладони провёл по карте, словно стирая с неё пыль:

— Поэтому на выходе из ущелья на Хилда нападёт отряд Лагмера. Наш отряд должен одновременно напасть с тыла. Должен. Но вы не будете нападать. Вы подождёте, когда в живых останется кто-то один: Хилд или Лагмер. Если нам повезёт и оба погибнут, вам и делать ничего не придётся.

— Герцог Лагмер сам возглавит свой отряд. Почему вашим отрядом должен командовать я?

Холаф вздохнул. Какой же этот тупица упёртый!

— Потому что мне нельзя марать руки королевской кровью.

Флос набычился:

— А мне, значит, можно?

Холаф вытянулся как струна:

— Я будущий король!

— А меня возвёл в рыцари сам король Осул.

— Вы номинальный рыцарь. На ваших рыцарских доспехах нет ни одной царапины.

— После ранения моё правое плечо потеряло подвижность. Я больше не ходил в военные походы. Поэтому на моих рыцарских доспехах нет ни одной царапины. Зато на моём гамбезоне нет живого места, он истёрся в боях, его протыкáли стрелы и вспарывали мечи. Латка на латке. — Флос закинул поношенный плащ за плечи и принялся развязывать ремень. — Я покажу вам грудь и спину. На них тоже нет живого места.

Холаф взмахнул рукой:

— Избавьте нас от вида ваших шрамов.

Сантар хлебнул вина из кубка:

— Получается, вы не хотите командовать нашим отрядом.

— Не хочу, — подтвердил Флос, одёргивая плащ.

Мэрит-старший положил ногу на ногу и стегнул плетью по голенищу сапога:

— Даже ради дочери?

Флос потупил взгляд. Молчание затянулось.

— Только представьте, как мы заживём, — заговорил Холаф проникновенным тоном. — Я возьму вашего сына в королевскую гвардию. Ваша старшая дочь и без приданого станет завидной невестой. Все захотят породниться с семьёй короля. А вы будете учить вашего внука держаться в седле и владеть мечом.

— Я сделаю это, — сдался Флос. — В первый и последний раз.

— А больше и не надо, — улыбнулся Холаф и протянул ему кубок.

— И рыцарские доспехи я не надену.

— Как вам будет угодно.

Флос выпил вино, вытер губы рукавом куртки и без единого слова покинул зал.

Мэрит-старший намотал ременные хвосты на кулак:

— А я удивлялся, почему эта пустобрюхая деревенская шлюха не плачет и не кричит, когда я глажу её плетью. Вся в этого выскочку из нищего сброда.

Холаф приспустил штаны, помочился в холодный камин. Тут отец не прав. Янара никогда не жила в деревне. Бóльшую часть жизни она провела в монастыре, где зачем-то училась писать и читать. Она не шлюха: на брачное ложе легла чистой, нетронутой. А то, что бесплодная, — спорное утверждение. Скоро Холаф это проверит. Сначала в неё впрыснет своё семя отец, следом — Сантар, чтобы никто не претендовал на отцовство. Если Янара не понесёт… Но он не хочет от неё избавляться!

Подтянув штаны, Холаф запрокинул голову и уставился в потолок. Как же бесит, что жена возбуждает его, а он её — нет! Промежность Янары всегда была сухой, не такой как у шлюх и крестьянок. Приходилось смачивать член водой или слюной. В противном случае он горел огнём, будто его ошпарили кипятком и сняли кожу. Всякий раз, направляясь к жене в опочивальню, Холаф выуживал из памяти образы непотребных девок, которые стонали очень правдоподобно и извивались как змеи. Или наоборот, старался думать о чём-то мерзком. Все его потуги вызвать неприязнь к Янаре были напрасны. Холаф переступал порог, глядел на красивое лицо, обрамлённое льняными волосами, смотрел в светло-голубые глаза, касался губами высокой скулы, щеки, горячего рта и понимал, что хочет законную жену как никакую другую женщину. И так три года…

— Я встречу его на выходе из ущелья, — прозвучал голос Сантара.

Холаф встряхнул головой:

— Прости, я не расслышал, что ты сказал.