Лекарство от любви - Флора Кид

На внутренней стороне пальца кожа была содрана до крови. Раздражение Сью тут же угасло, и, присев на колени рядом с Саймоном, она схватила Джемайму за руку.

— О, бедная малышка! — сочувственно пробормотала она.

Джемайма, довольная вниманием двух взрослых людей, милостиво улыбалась им обоим и била крепкой ножкой по коляске. Саймон медленно выпрямился в полный рост.

— Я рад, что вы не остаетесь равнодушной, когда вашему ребенку больно. Дети устраивают представления только в том случае, если им уделяют мало внимания. Разве не так?

И снова его голос прозвучал укоряюще. Сью тоже выпрямилась, с сожалением заметив, что ее голова едва достает до его плеча.

— Да, вы правы. Наверное, именно поэтому Джемайма так ведет себя. Но, пожалуйста, не надо думать, что это я уделяю ей мало внимания. Ведь это не мой ребенок. Это дочь Ральфа и Пенни.

В его глазах промелькнуло удивление, быстро сменившееся усталым равнодушием. Он отступил назад и облокотился на старинную каменную стену, и Сью заметила, что его лицо вновь посерело.

— Ах да, почтенный, любознательный Ральф, перед носом которого я так грубо захлопнул дверь. Да, теперь я вижу сходство. Я заходил к нему вчера, чтобы принести свои извинения и заплатить за все, что он привез мне в тот день, когда я поселился здесь, но он, оказывается, уехал.

Поспешность, с которой он признавался в том, что был груб с Ральфом, сбила Сью с толку, и ей захотелось сказать ему что-нибудь приятное.

— Это было очень мило с вашей стороны, хотя Ральф вряд ли принял бы от вас деньги. Видите ли, он беспокоился о вас. Он подумал, будто вы можете… — Она вдруг замолчала, испугавшись, что сказала слишком много.

— Он подумал, будто я могу покончить с собой, — закончил за нее Саймон. — Он спросил меня, зачем я приехал в Ригхолм, и я ответил, что приехал сюда умереть. Довольно нелепая фраза, но с его стороны вполне естественно было предположить, что я подумываю о самоубийстве.

Сью широко распахнула удивленные глаза.

— Вы собираетесь умереть? Это хроническое? — прошептала она.

— Что хроническое? — раздраженно спросил Саймон, нахмурившись.

— Ну, та болезнь, которой вы страдаете. Разве она неизлечима?

— Неизлечимо только любопытство, которым страдаете вы с вашим братом, — огрызнулся он.

Но Сью не обратила внимания на этот выпад. Взглянув Саймону прямо в глаза, она без всякого смущения заявила:

— Вам это действительно может показаться праздным любопытством, но Ральф беспокоился за вас и хотел вам помочь. Я же спросила вас о болезни только потому, что мне часто приходится сталкиваться с серьезно больными людьми. Я дипломированная медсестра.

Саймон неприязненно покосился на нее.

— Я так и думал. Почему же вы сейчас не работаете? — раздраженно спросил он.

Его слова смутили Сью. Она не привыкла, чтобы окружающие так пренебрежительно отзывались о ее профессии, поэтому она невольно снова перешла на оборонительные позиции.

— Просто Ральфу нужно было уехать, чтобы уговорить Пенни вернуться назад, поэтому он попросил меня присмотреть за Джемаймой, — запинаясь, пробормотала она.

— В таком случае я советую вам сосредоточиться на ребенке, а меня оставить в покое, — злобно проговорил Саймон.

Сью бросила на него озабоченный взгляд. Его бледность, темные круги под глазами, заостренные скулы и впалые щеки показались ей тревожными признаками. Он был слишком молод, чтобы так выглядеть. Профессиональный инстинкт тут же подсказал ей, чем она может помочь Саймону. Ей захотелось пройти в дом, приготовить ему сытную еду и устроить удобную постель. Она сразу поняла, что он расположился в Ригхолме по-походному, хотя в его состоянии это было недопустимо.

Но Джемайма уже не могла сдерживать свое нетерпение, а щенок изо всех сил тянул за поводок.

— Ну, если вы совершенно уверены в том, что вам не нужна моя помощь, я, пожалуй, пойду. Джемайме пора пить чай.

— Да, я уже заметил, что она слишком беспокойна, — пробормотал Саймон, не скрывая своего облегчения. Но затем он все-таки полюбопытствовал: — А кто такая эта Пенни?

— Жена Ральфа. Она отправилась навестить свою мать, а теперь не хочет возвращаться.

— Понятно. Так всегда поступают молодые жены, по крайней мере, мне так рассказывали, — заметил Саймон с видом пресытившегося циника.

С явным трудом оторвавшись от стены, он отвернулся от Сью и побрел по аллее, не оглядываясь.

Сью смогла сдвинуться с места лишь тогда, когда он скрылся в доме. Она поспешно шла по грязной дороге, опустив голову, и уже не обращала внимания на природу. Ее одолевали тревожные мысли.

Что же стряслось с Саймоном Риггом? Зачем он приехал в Ригхолм? Миссис Кент предположила, будто он пошел по стопам отцам. Но Сью определила своим наметанным глазом, что этот человек страдал от физического и умственного истощения, словно какой-то неукротимый бес гнал его к краю пропасти. И, несмотря на свое стремление к уединению, он явно нуждался в помощи и утешении.

Хотя родителей Сью уже не было на свете, у Сью и Ральфа оставалась в живых бабушка. Ее звали Харриет Торп. Это была внушительная женщина с сильным характером; ей было уже семьдесят восемь лет, и она жила со своей единственной дочерью Эмили Картер на ферме, расположенной к востоку от Сипорта, в болотистой, пустынной местности. Поскольку Харриет Торп провела на ферме всю свою жизнь, она хранила в памяти историю всех семейств, проживающих в Сипорте и его окрестностях.

Сью не удивилась, когда на следующий день бабушка Торп и тетя Эмили появились во «Фронтонах», едва она успела уложить Джемайму в кроватку для дневного сна. Эмили, типичная крепкая деревенская женщина с севера, одетая в добротный твид, с коротко подстриженными кудрями и пухлым розовым лицом, ворвалась в кухню в сопровождении своей более спокойной матери. Бабушка производила впечатление деликатной и хрупкой старой леди, но ее дети и внуки знали, что у нее здоровье как у быка и стальная воля. Она позволила Сью поцеловать себя в мягкую морщинистую щеку, оглядела кухню яркими карими глазами и произнесла удивительно глубоким голосом:

— Где ребенок?

— Дремлет, бабушка. Проходи и присаживайся вот сюда, — сказала Сью.

— Не торопи меня, девушка. У меня уже не такие проворные ноги, как раньше, — заметила бабушка. Она уселась в кресло-качалку, окинув внучку острым, проницательным взглядом. — Ты так похожа на меня, когда я была в твоем возрасте. Не красавица, но, кажется, у тебя есть здравый смысл — редкое качество в современной молодежи. Значит, ты заставила эту негодницу спать днем. Я же говорила Пенни, что любой слишком активный ребенок нуждается в дневном отдыхе, но она всегда находила какие-то оправдания для того, чтобы не укладывать ее днем. Маленькая глупышка, позволила ребенку так распоряжаться собой!