Дьявольский интерфейс (The Computer Connection) - Альфред Бестер

— Так что ты хочешь за нее, Нэд? — спросил Секвойя.

— Продай мне свою душу, — сказал я. Сказал весело и внятно.

— Бери даром, черт возьми, если сумеешь уволочь ее подальше от проклятущих Соединенных в кучу мерзопакостных Штатов.

— Давай сперва поужинаем. Остается выяснить только один вопрос: когда будем кормить девок — до или после ужина?

— А я? Я! Я! — завопила Фе. — Я хочу быть одной из девок.

— Девственницы, они такие капризные, — сказал я.

— Целку нашел! Меня изнасиловали еще в пятилетием возрасте!

— Желание — мать всех мыслей, дорогая Фе-Изнасилованная-в-Пять!

Вождь пристально посмотрел на мою чересчур языкатую «дочурку» и спросил ее серьезным тоном:

— Ну-ка, скажи, чьи это слова: «Желание — мать всех мыслей».

— Секундочку. Сейчас, — так же серьезно отозвалась Фе, по-петушиному наклонив голову. — Сейчас. В настоящий момент никто об этом не… Ага! Поймала. Шекспир, «Генрих IV».

— Крутой замес! Прямо фокусница! — восхищенно ахнул Секвойя. — Господин Юнг был бы в отпаде. Деваха выхватывает, что хочет, из коллективного бессознательного человечества! Я просто обязан работать с ней!

— А если я соглашусь ходить в лабораторию, вы исполните мое желание?

— спросила Фе.

— Какое?

— Мечтаю, чтоб в извращенной форме.

Он потерянно оглянулся на меня. Я подмигнул: дескать, ты еще с пей наплачешься, старичок.

— Хорошо, моя Фе-номенальная. Я все обставлю самым преступным образом. Можно в центрифуге, которая крутится со скоростью тысячу оборотов в минуту. А можно в вакуумной камере попкой на тонком слое ртути. Еще лучше — в гробу для криоконсервации, при температуре минус сто и с закрытой крышкой. Торжественно обещаю быть гением извращенности.

— Ур-ра! Я тащусь! — завизжала наша Фе-ерическая наверху блаженства и бросилась мне на шею с таким же счастливо-триумфаторским видом, с каким она висла на мне, когда восемь месяцев назад спереди у нее появились долгожданные холмики.

— Моя Фе-шенебельная, — сказал я, — мне досадно, что ты такая нудная конформистка. В наше время по-настоящему эпатирует только традиционный секс, без извращений. А теперь марш в больницу ухаживать за Хрисом. Чтоб он там не тосковал в одиночку. Он записан под именем И.Христмана. Скажи персоналу, что ты личный ассистент профессора Угадая, и увидишь, как они будут ползать перед тобой на брюхе.

— Итак, Фе, — сказал Секвойя, — если ты согласна, жду тебя завтра утром в восемь.

Она шлепнула ладошкой по его ладони, прощебетала: «Заметано!» — и умотала из бара, пройдя сквозь рекламную фигуру Луи Пастора, который, размахивая пробирками, навязывал посетителям «самое эффективное в мире» средство против тараканов.

Мы сняли пару девиц — студенток, по их собственным словам. Впрочем, они и впрямь могли быть студентками — одна из них была такой грамотной, что всю дорогу твердила алфавит — правда, на «Л» спотыкалась и начинала снова. Все было бы хорошо, если бы ее можно было остановить хотя бы на шестом круге.

Мы повели телок на хазу Секвойи — в просторный вигвам, вход в который охраняли три дрессированных волка. Когда мы осторожненько прошли внутрь, наполовину протрезвев от близости свирепых тварей, я просек, зачем волки: вигвам был набит таким антиквариатом, какого я и в музеях сроду не видал.

Мы с Секвойей трахнули студенточек, махнулись ими и обслужили себя еще по разу. Потом Вождь приготовил ужин в большой микроволновой печи: кролик и белка, сдобренные луком, перцем и томатами — с кукурузной мукой и бобами. Это блюдо он называл «мсикаташ» — мировая закусь, скажу я вам. Девицы прохрюкали, что это «атас». Я проводил фифочек домой — они ютились в фюзеляже «Мессершмитта» на складе декораций и бутафории местной телестудии.

После этого я связался с Полисом, который находился в Париже.

— Привет, Сэм. Это Гинь. Можно я спроецируюсь к тебе?

— Валяй.

Его парижская хаза утопала в лучах утреннего солнца, Пепис вкушал завтрак. Вы можете подумать, что, будучи историком Команды бессмертных, он воображает себя Тацитом или Гиббоном. Ничего подобного. Ему больше нравится корчить из себя Бальзака. Особенно потому, что Бальзак дома не вылезал из свободного балахона наподобие монашеской рясы. Вот и сейчас Пепис сидел в буром мешке до пят. У всех бессмертных есть свои причуды, каждый с прибабахом.

— Рад видеть тебя. Гинь, — сказал он. — Присаживайся и хлебни кофейку.

Шутит, сукин сын. Когда проецируешься, ты всего-навсего двухмерный и приходится постоянно двигаться, чтобы не просачиваться через мебель или половицы. Поэтому я не присел, а продолжал слоняться по комнатке. Ощущение, как будто бредешь сквозь мокрый снег.

— Сэм, я нашел кандидата в бессмертные. На этот раз по-настоящему классного. Сейчас расскажу подробнее.

Я подробно рассказал о Секвойе, Сэм одобрительно закивал.

— Похоже, кандидат отменный. В чем же затруднение, Гинь?

— Во мне. Я уже не доверяю себе — после стольких неудач. Клянусь, если я пролечу с этим Чингачгуком, то я завязываю раз и навсегда.

— В таком случае мы обязаны сделать так, чтоб на этот раз у тебя все прошло как по маслу.

— Потому-то я и заявился к тебе. Боюсь пробовать в одиночку. Хочу, чтоб вся Команда не оставалась в стороне и пособила мне.

— То есть пособила убить человека. Гм, гм, гм… И что ты задумал?

— Пока никакого плана. Я был бы рад выслушать предложения членов Команды касательно самых жутких способов убийства, а потом обмозговать их варианты и принять окончательное решение.

— Ну ты даешь. Гинь! Сам лезешь на рожон. Можно я буду говорить прямо, без обиняков? Ты хочешь применить театр ужасов к мистеру Угадаю — и просишь помощи и совета у бессмертных. Чтоб они тебя подстраховали.

— Ты правильно понял, Сэм.

— Многим твоя метода не по душе.

— Знаю.

— А некоторые считают, что это просто фуфло.

— Да, некоторые не верят в научную правильность самого принципа, но кое у кого ум не зашорен предрассудками и предвзятостью. Именно с такими я и хочу переговорить.

— Ты смотри, гонора у тебя поубавилось! Ладно, Гинь, коль скоро мы рискуем, что ты забастуешь, если и этот опыт провалится, нам опасно пускать дело на самотек. Тем более, и дураку понятно, каким замечательным приобретением для бессмертных может стать этот профессор Угадай. Я всегда поддерживал мнение, что нашей Команде нужна свежая кровь. Короче, я переговорю с кем надо, и мы свяжемся с тобой.

— Спасибо, дружище Сэм. Я знал, что на тебя можно положиться.

— Погоди, не исчезай. У меня нет сведений о твоих подвигах и свершениях за последний месяц.