Грани Дьявола - Эли Нор

— Как знаешь, — буркнула она и закрыла холодильник около которого я стояла.

Я улыбнулась, понюхав розу и положив салфетку в карман штанов.

***

Алан после разговора в кафе и моего глупого поведения, каждый день ждал меня после пар около универа с красной розой в руке. Он ходил со мной в кафе и помогал обслуживать клиентов. Все время как-то смешил меня, рассказывал что-то о себе. Вообще эти четыре дня показались мне просто сумасшедшими! Мне было приятно, что он дарил мне цветы и уделял внимание. Я все время смущалась и краснела, но мне было очень приятно…Он такой веселый, дружелюбный, интересный…От одной его улыбки мне было хорошо…Я впервые после смерти родителей по-настоящему улыбалась…

Тетя если и замечала мое хорошее настроение, никак не реагировала и ничего не спрашивала. Я сказала ей, что подработка легкая и спустя несколько недель мне заплатят. Она только кивнула даже не посмотрев на меня. Я расстраивалась, но стоило увидеть улыбку на лице Алана и розу в его руках как я забывала обо всем. Мне правда было хорошо с ним. Я знала, что нельзя вот так радоваться и…что я наивная, но…Мне было хорошо с ним…весело…Я не хотела признаваться себе, но я все время ждала нашей встрече…

Даже о его друзьях часто забывала. Их в универе не было. Когда я спросила парня, он сказал, что они уехали из города.

Еще он часто мне звонил…Я оставила ту салфетку с его номером, но не звонила. Он попросил у меня мой номер и я его дала. По вечерах мы долго разговаривали. Он рассказывал о своих родителях. Они развелись много лет назад, и Алан остался с отцом. Тот спустя год женился. Алан ненавидит мачеху. Мать Алана живет в другом городе и хочет с ним проводить побольше времени, но отец запрещает. Уже сем лет прошло и Алан сказал, что раньше и пытался поддерживать связь с матерью, но в итоге бросил это. В какой-то момент я перевела тему, потому что это было личным и…причиняло боль парню. Это чувствовалось по его голосу в трубке.

Я рассказала ему о своих родителях. И за такое короткое время мы стали ближе друг к другу.

Все так завертелось…я даже не заметила как мне стало мало его в своей жизни…

С этим милым рыжиком мне хотелось быть…просто быть…

Он позвонил мне в субботу вечером и спросил не передумала ли я…Тетя была на работе. Я передумала, когда посмотрела на снимок мамы и папы, который лежал на тумбочке. Я забываю о боли рядом с ним…Я начала рыться в шкафу в поисках платья. Я его одевала на похороны родителей. Пусть это неправильно, но…мне все это так надоело…Хочу забыться…Хочу понравиться Алану…Это единственное платье, которое у меня есть…Иногда мне хотелось его сжечь…Платье — это не воспоминание…это не главная проблема…это просто вещь…Может, улыбка Алана сотрет плохие воспоминания и создаст новые…хорошие…В этом платье я буду счастлива…вот это я хочу запомнить…Платье было черным с юбкой-солнце немного ниже колен. Сверху натянула джинсовую куртку. Волосы расчесала и выскочила на улицу. Он снова подарил мне розу.

Он открыл мне дверцу машины и я села.

Ехали где-то пятнадцать минут. Он остановился около дома, который не был похож на дом наполненный веселыми студентами. Было слишком тихо.

— В последний раз мою машину закидали яйцами дети, которые живут напротив дома Вестера. Вот дом его брата. Не хочу рисковать. Здесь недалеко. Пешком пять минут. Не против прогуляться?

Я пожала плечами.

— Не против, — произнесла, чувствуя тревогу.

— Холодно, — произнес Алан, когда мы немного отошли от машины.

Я не могла поверить, что иду с ним на вечеринку! Что вообще иду вместе с ним по дороге, вдыхая прохладный ночной воздух. Я очень волновалась и не знала как себя вести.

Он неожиданно накинул мне на плечи свою кожаную куртку.

— Спасибо.

— Ты всегда такая неразговорчива? — спросил он.

Мне не понравился этот вопрос. Зачем спрашивать то, что и так заметно?

— Да, наверное.

— По телефону ты более открытая.

Я кивнула.

— Но у тебя ужасный голос.

— Эй! — я легонько ударила его по плечу.

— Может, это комплимент?

— Ну да, конечно. Я знаю, что по телефону мой голос грубый. Не напоминай!

— Мне нравиться твой голос, — произнес Алан, пытаясь не засмеяться. — В живую так точно.

— Ну ты и! Да уж, когда у тебя появиться девушка и я тебе вдруг позвоню, она ответит и подумает, что тебе позвонил твой друг.

Он прыснул со смеху. Я тоже засмеялась.

— Что за глупости? И мне правда нравиться твой голос в живую. Он красивый, — произнес Алан и улыбнулся.

— Спасибо. Но помни, если ты меня обидишь, я отомщу. Позвоню ночью и сделаю голос еще ниже.

— Я уже боюсь, — прошептал он, немного наклонившись в мою сторону.

— Правильно делаешь, — насмешливо произнесла я. — А…ты был в других странах? Путешествовал?

— Не сказал бы, что путешествовал, но был в Марокко, Нидерландах и… Коста-Рика.

— Я бы на твоем месте путешествовала по всему миру, а не сидела здесь.

— Ричмонд — не самое худшее.

— Думаю, все места хорошие, если ты счастлив. У меня много плохих воспоминаний связанных с этим местом. Я бы хотела переехать когда-нибудь…куда-нибудь.

— Хм…если хочешь, значит так и сделаешь.

— Я с родителями во всех музеях была. Впервые меня привезли в Детский музей. Мне было шесть…может больше. Мне очень он понравился. Мы каждый месяц ездили в этот музей, потому что я умоляла родителей. Со временем побывали во всех музеях этого города.

— Да? Я не очень люблю музеи. Даже не помню чтобы был когда-нибудь.

Мы приближались к двухэтажному дому, в котором громыхала музыка.

Алан открыл калитку, и я вошла во двор. Я замерла, сделав несколько шагов в сторону дома. На улице никого не было, кроме одного человека.

Дамир стоял на крыльце. Держа одну руку в кармане своих джинсов, пальцами второй руки он держал сигарету, которую то и дело подносил к губам, выдыхая из них неровные струйки серого дыма.

Я обняла себя руками и обернулась, посмотрев на Алана. Я всматривалась в его удивленное лицо. Надеялась, что он правда не знал, что его друзья вернулись.

Из-за музыки не заметила, что брюнет подошел ближе к нам и вздрогнула, когда перевела взгляд на Дамира. Он стоял в шаге от меня.

Дамир осмотрел меня с ног до головы и остановил взгляд на моем лице.

— Ты зачем привел сюда это безобразие? — спросил он, брезгливо приподняв один