Сводя счеты - Вуди Аллен

И это вещь вполне возможная, но все же, если девушка выглядит более уместной в банке с винным соусом, нежели в вечернем платье, дело ее плохо. Как это ни странно, жена самого рабби Шиммеля походила, сказывают, на кальмара, но только с лица, да и это ее сходство искупалось присущей ей привычкой покашливать — хотя как это так получалось, я объяснить затрудняюсь.

* * *

Рабби Цви Хайм Исроэль, правоверный исследователь Торы, человек, поднявший искусство жалобного нытья до высот, не слыханных на Западе, по единодушному мнению своих соплеменников, составлявших одну шестнадцатую процента всего населения Европы, был мудрейшим ученым Возрождения. Как-то раз, когда он направлялся в синагогу по случаю еврейского праздника, посвященного дню, в который Бог взял назад все свои обещания, одна женщина остановила его и задала следующий вопрос:

— Рабби, почему нам не дозволяется есть свинину?

— Не дозволяется? — изумился святой человек. — Эх, ни хрена себе!

Это одна из немногих в хасидской литературе притчей, посвященных еврейскому закону. Рабби знает, что свинину есть нельзя, однако это его не волнует, потому что он любит свинину. И мало того, что он любит свинину, он еще с наслаждением красит пасхальные яйца. Коротко говоря, он ни в грош не ставит традиционную веру, а о завете Господа с Авраамом отзывается как о “сплошной трепотне”. И хотя до сих пор неясно, почему древнееврейский закон запрещает есть свинину, некоторые ученые считают, что Тора просто рекомендует не заказывать свинину в определенных ресторанах.

* * *

Рабби Бомель, ученый из Витебска, решил объявить голодовку в знак протеста против того, что русским евреям запретили носить штиблеты за пределами гетто. В течение шестнадцати недель святой человек лежал на жестком тюфяке, глядя в потолок и отказываясь принимать какую-либо пищу. Ученики уже опасались за жизнь рабби, но тут некая женщина подошла к его ложу и, наклонившись к ученому мужу, спросила: “Рабби, какого цвета были волосы у Эсфири?” Святой человек с трудом повернулся на бок и взглянул ей в лицо. “Нет, вы подумайте, нашла о чем спрашивать! — произнес он. — Да знаешь ли ты, как у меня голова трещит оттого, что я шестнадцать недель крошки во рту не держал?” Услышав это, ученики рабби отвели ту женщину в сукку,[8] где она стала есть из рога изобилия и ела до тех пор, пока ей не принесли счет.

Здесь перед нами тонкая трактовка проблемы гордости и тщеславия, сводящаяся, по-видимому, к тому, что поститься — большая ошибка. Особенно на пустой желудок. Человек не является кузнецом своего несчастья, на самом деле страдания его в воле Божией, хотя чем уж они Ему так пришлись по душе, я понять затрудняюсь. Некоторые правоверные племена веровали в то, что страдания суть единственный путь к очищению, ученые описывают также культ так называемых Ессеев, которые, выходя прогуляться, нарочно бились головами о стены. Согласно последним книгам Моисеевым, Бог милосерден, однако следует признать, что на свете есть множество вещей и явлений, до которых у него попросту не доходят руки.

* * *

Рабби Екель из Занска, обладавший лучшей дикцией в мире, пока некий идолопоклонник не стянул у него подштанники с резонаторами, три ночи подряд видел сон о том, что если он поедет в Ворки, то отыщет там великое сокровище. Попрощавшись с женой и детьми и пообещав вернуться через несколько дней, рабби отправился в путь. Два года спустя его нашли бродяжничавшим по Уралу в обществе гималайского енота, к которому он явно проникся нежными чувствами. Иззябшего и изголодавшегося святого доставили в дом его, где родные сумели вернуть несчастного к жизни с помощью горячего супа и вареной говядины с хреном. После этого ему дали немного еды. Отобедав, рабби рассказал домашним свою историю. В трех днях пути от Занска его схватили дикие кочевники. Узнав, что он еврей, варвары заставили его перелицевать все их спортивные куртки и ушить брюки. И, словно этого унижения ему было мало, негодяи влили ему в уши сметану и запечатали оные воском. В конце концов рабби удалось бежать, но, направившись к ближайшему городу, он вместо того забрел на Урал, потому что стеснялся спрашивать у встречных дорогу.

Рассказав свою историю, рабби встал из-за стола и пошел к себе в спальню, желая отоспаться, и вот, прямо у него под подушкой лежало сокровище, которое он так искал. Охваченный благоговейным восторгом, рабби опустился на колени и возблагодарил Господа. Три дня спустя он уже опять бродяжничал по Уралу, на этот раз переодевшись мартовским зайцем.

Приведенный здесь шедевр в более чем достаточной мере иллюстрирует нелепость мистицизма. Рабби видел один и тот же сон три ночи кряду. Если из десяти заповедей вычесть пять книг Моисеевых, получится пять. Вычтем отсюда братьев Иакова и Исава и получим все те же три. Такого вот рода выкладки и довели рабби Ицхака Бен Леви, великого еврейского мистика, до того, что он пятьдесят два дня подряд ставил в казино на двойку, и выигрывал, и все равно кончил тем, что живет теперь на пособие по безработице.

Госсаж — Вардебедян. Переписка

© Перевод С. Ильина

Мой дорогой Вардебедян!

Я огорчился этим утром несколько сильнее обычного, когда, разбирая почту, понял, что отправленное мной 16 сентября письмо, в котором содержался мой двадцать второй ход (конь на четвертую клетку королевской вертикали), вернулось ко мне нераспечатанным из-за ерундовой ошибки в написании адреса — а именно, пропуска вашего имени и места жительства (как далеко может зайти человек, подтверждая учение Фрейда?), а еще из-за отсутствия марки. Ни для кого не секрет, что в последнее время я был расстроен двусмысленным поведением рынка ценных бумаг, и хотя на вышеупомянутое 16 сентября пришлась кульминация давнего спирального падения стоимости акций “Объединенной антиматерии”, раз и навсегда извергшая их из стен Нью-Йоркской фондовой биржи, вследствие чего и брокер мой был внезапно выдворен из рода людского в семейство бобовых, я не стану извинять этим мою неряшливость и монументальную бестолковость. Я оплошал. Простите меня. То обстоятельство, что вы, не получив моего письма, не заметили этого, указывает на некоторую вашу бестолковость, каковую я отношу за счет чрезмерного энтузиазма, но, видит бог, все мы совершаем ошибки. Такова жизнь — и шахматы.

Ну что же, обнаружив ошибку, ее надлежит исправить. Если вы будете настолько любезны, что переместите моего коня на четвертую клетку вашей королевской вертикали, мы, я полагаю, сможем продолжить нашу незамысловатую партию с большей точностью. Шах и мат, объявленный в вашем письме, которое я получил этим утром, боюсь, следует счесть, по совести говоря, ложной тревогой, а рассмотрев сегодняшнее расположение фигур, вы обнаружите, что мат грозит вашему королю, голому и беззащитному, ставшему для моих слонов неподвижной мишенью. Сколько иронии в превратностях этой миниатюрной войны. Рок, приняв обличие отдела недоставленных писем, обретает всесилие, и — voilà! — всему приходит конец. Еще раз прошу вас принять искреннейшие извинения за мою злополучную невнимательность и с нетерпением ожидаю следующего вашего хода.

К сему прилагаю ход сорок пятый: мой конь берет вашего ферзя.

Искренне ваш, Госсаж

Госсаж!

Получил нынче утром письмо, содержащее ваш сорок пятый ход (ваш конь берет моего ферзя?), а также многословные объяснения по поводу случившегося в середине сентября сбоя в нашей переписке. Давайте посмотрим, правильно ли я вас понял. Ваш конь, снятый мною с доски не одну неделю назад, должен, как вы теперь заявляете, стоять на четвертой клетке королевской вертикали, и все потому, что двадцать три хода тому назад почта не доставила мне письма. Я вот как-то не уверен, что таковой казус имел место, я отчетливо помню ваш двадцать второй ход, коим вы, по-моему, перевели ладью на шестую клетку ферзевой вертикали, где она затем и пала под конец трагически продутого вами гамбита.

Ныне четвертую клетку королевской вертикали занимает моя ладья, а поскольку коня у вас уже нет, что бы вы там ни твердили про отдел недоставленных писем, я не могу толком понять, какой фигурой вы берете моего ферзя. Полагаю, вы подразумеваете следующее: поскольку большая часть ваших фигур блокирована, вы просите, чтобы я переместил вашего короля в четвертую клетку моей слоновой вертикали (единственная ваша возможность), — поправка, которую я взял на себя смелость внести в партию и на которую отвечаю моим сегодняшним ходом, сорок шестым, коим беру вашего ферзя и объявляю шах вашему королю. Вот так ваше письмо становится более вразумительным.

Думаю, что теперь последние оставшиеся ходы партии будут сделаны гладко и живо.