Спецоперация «Дочь». Светлана Сталина - Иван Иванович Чигирин

писано чернилами, а Катькина пятерня обведена карандашом и приписки от моих старух обеих – ужасно растрогалась! Ну, до скорой встречи, милый “пастельный” Витенька!

Ваша Катя».

В этом единственном из публикуемых писем есть свидетельство того, что Светлана занималась живописью: «Писать тут невозможно (хотя краски со мной) так как я всё время на народе, уединиться некуда, да и в такой духоте вообще перестаёшь различать краски и тона». В написанных Светланой книгах упоминания о её дружбе с кистями и красками не встречались. Вероятнее всего, из-за кочевой жизни набросков или картин, нарисованных для себя, не сохранилось. Быть может, эта вскользь оброненная в письме фраза поможет найти хотя бы некоторые из её работ?

Документальное свидетельство об увлечении живописью стоит в одном ряду с малоизвестным и пока неподтверждённым фактом занятия Светланой музыкой. Якобы в послевоенные годы по просьбе отца уроки игры на фортепиано ей давал великий пианист Эмиль Григорьевич Гилельс. Такие занятия были вполне реальными, тем более что Сталин высоко ценил талант всемирно известного мастера и был знаком с ним не понаслышке. Участие в концертах в Кремле во время хрущёвской борьбы с «культом личности» (и позже) ставили пианисту в укор как «любимчику» вождя. О том, как Э.Г. Гилельс «пользовался» любовью Сталина, по-моему, красноречиво говорит отрывок из добротной книги профессора Российской академии музыки имени Гнесиных Г.Б. Гордона:

«После концерта в Кремле, на котором играл, он “пожаловался” самому Сталину: арестован его профессор, несправедливо, нельзя ли его освободить. (Речь шла о Г.Г. Нейгаузе. – Автор.) Сталин долго медлил с ответом, покуривая трубку, наконец, изрёк: “С этим вопросом больше ко мне не обращайся”. Это был приговор. Всё, никакой надежды.

Прошло несколько месяцев. Снова концерт в Кремле – в присутствии приехавшего в Москву Уинстона Черчилля. В этот вечер Сталин был в хорошем настроении – шутил, посмеивался… И Гилельс решился. Он подошёл к Сталину, рядом был Черчилль. Вдруг Сталин обнял Гилельса за талию и произнёс: “Вот, говорят, у Гитлера хорошо поставлена пропаганда… У Гитлера есть Геббельс, – у меня есть Гилельс!” Тут-то Гилельс и повторил свою просьбу. Сталин выслушал и подозвал Поскрёбышева: “Надо помочь человеку…” Всё было сделано незамедлительно. Никакие другие “ходы” не могли иметь такого действия»[19].

Если такой мужественный и порядочный человек и в самом деле давал Светлане уроки музыки, то за неё остаётся только радоваться.

Ещё несколько слов о встрече Сталина с Черчиллем[20], о которой говорилось в приведённом отрывке из книги Г.Б. Гордона. Тогда же, перед застольем, Сталин представил Черчиллю свою шестнадцатилетнюю дочь.

Черчилль назвал её рыжеволосой красавицей. В один из приездов в Москву Сталин пригласил Черчилля к себе домой, и там гость увидел Светлану. Вот как пишет об этом Черчилль в своих мемуарах:

«Сталин показал мне свои личные комнаты, которые были среднего размера и обставлены просто и достойно. Их было четыре – столовая, кабинет, спальня и большая ванная. Вскоре появилась красивая рыжеволосая девушка, которая покорно поцеловала своего отца. Дочь Сталина начала накрывать на стол, и вскоре экономка появилась с несколькими блюдами. Тем временем Сталин расставлял разные бутылки…»

«9. ХI.52

С праздником вас, Витя! (лучше поздно…)

Ужасно вам сочувствую. Утешение одно только, что вы имеете возможность отоспаться, отдохнуть и почитать, – это вам полезно. Гроссман[21] отложен был для вас – вот уже два дня.

У меня всё хорошо; ходила на демонстрацию с Оськой, потом в гости к Эдику и Этери, вчера смотрела “Октябрь”. Сегодня поеду куда собиралась, вместе с младенцами. Так что, жизнь прекрасна и удивительна!

Если возможно, позвоните мне как-нибудь, я по голосу сразу диагноз поставлю.

Желаю вам всяческого здоровья.

Катя».

Авиа

Крым, Мисхор

Санаторий «Красное Знамя»

«12. ХI.52

Витя, советую, кроме Симонова[22], прочитайте рассказ Антонова “Первая должность”[23] – очень славно написано. “Дипломат” тоже занимательный, это я у К….[24] взяла.

Крепко жму руку заточника под стеклянным колпаком.

Катя».

«17. ХI.52

Здравствуйте, Витенька!

Уж не знаю, полезны ли для вашего здоровья мои корреспонденции, но всё-таки хочется вам доложить, что я, где я. Знаете, уже привычка сложилась вам докладываться.

Прежде всего, о вашем состоянии я всё знаю. Ужасно огорчена тем что вам всё-таки было скверно. Мужайтесь! Я тоже тут мужаюсь изо всех сил, так как вы теперь где-то далеко от телефона. А у Маяковского есть стихи про телефон:

“Ясность. Прозрачнейшей ясностью пытка:

В Мясницкой, деталью искуснейшей выточки,

Кабель – тонюсенький, – ну просто нитка!

И всё вот на этой вот держится ниточке…”

Здорово, верно?

Ну, что же вам рассказать?

Начать с “Октября”. Всё-таки, очень бледное повторение получилось вместо того материала, который мы уже видели в прекрасной художественной форме на экране. Не понравился мне Винников[25], очень нервно играл, может быть просто волновался. А Квачадзе[26] – ничего был, спокойный и даже приятный. В целом по-моему всё-таки спектакль получился второразрядный – хороший спектакль второго разряда. А нужно бы, конечно, на эту тему делать первый сорт. Как всегда, отрицательные персонажи ярче получились, это уже вечное зло какое-то.

На днях смотрела очень интересную вещь – “Три солдата” в театре киноактера. Впечатление двойственное. Чудесный сценарий, хорошо поставлено (для кино), хорошо играют милые, обаятельные актёры, в общем загубленный, неродившийся фильм. А как спектакль – всё-таки идёшь туда, как в театр и ждёшь театрального спектакля – как спектакль это немножко слабовато. И не потому что кто-то виноват в этом из коллектива, а просто оттого, что гибрид театра и кинематографа получается всегда каким-то кривобоким, вроде спектаклей, заснятых на киноплёнку – тоже ни то, ни сё. Разное нужно, разная совсем игра нужна. Вот на какие размышления это наводит. А непосредственное впечатление – очень приятное, вещь очень славная.

В Академии всё по-прежнему, если не считать того, что за неё всерьёз хочет взяться Михайлов[27], так что скоро нас будут громить. Недавно ругалась с Арфо, она болеет и потому злая ужасно, все старые обиды у неё обострились. Мне пришлось её не щадить и высказать ей ряд неприятных вещей о восточной дипломатии.

Детишки мои сейчас оба болеют, – Ося ещё не перестал кашлять, а Катька только начала. Я их лечу домашними средствами, на которые и уповаю.

Хожу часто заниматься в наш кабинет в АОН, там тихо, спокойно, за полдня можно хорошо и продуктивно позаниматься. Дома мешают звонки моих приятельниц, которые, как сговорились, все влюбляются и жаждут семейных революций – просто чорт знает что! Несут свои исповеди ко мне, осточертели.

Прекрасное, тёплое, милое и хорошее у меня появилось – это