Вспышка. Том 1, 2 - Игорь Хорс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 4
Ник.
Чем ближе я был к центру города, тем чувствительнее было влияние иного разума.
Но у меня не было выбора, чтобы выйти на дорогу к Солнечному, мне необходимо спуститься ближе к каналу. Конечно, я сильно рисковал, но другой возможности добраться до родителей не было. Преследователей, слава богу, пока не наблюдалось, возможно, у меня осталась небольшая фора, и нужно воспользоваться ей, чтобы успеть добраться до родителей.
На перекрестке огляделся, никого подозрительного не заметил. Пошел дальше, вниз по улице. Вспомнил, как начиналось заражение у Светки, Серого и Петровича.
Шеф в тот день свалил после обеда, и мы расслабились. Алевтина по одному нас вызвала к себе и выдала под роспись зарплату в конвертах. Когда мы пересчитали, то приятно удивились — шеф сдержал свое обещание и выплатил больше обычного.
Первым выразил свое восхищение конечно же Серый:
— Ну что, коллеги, где сегодня отмечаем пгаздник?
— Не больно-то радуйся, балда, — осадил его Петрович, складывая свои купюры обратно в конверт. — Сегодня добавили, завтра вычтут!
— Какой праздник сегодня? — спросил я. — Он вообще-то завтра.
Петрович и Серый переглянулись, и будто бы перемигнулись.
— А вообще сегодня День Граненого Стакана! — сказал Петрович.
— Ах, это! Я и забыл, — сказал я. — У нас после каждой получки такой праздник.
— Ну, ты же знаешь, — развел руками Петрович. — Чего же тогда глупые вопросы задавать?
— А пгаздничные дни пгопускать не хорошо! — добавил Серый.
Я смотрю на двух заговорщиков, улыбаюсь. Тот редкий случай, когда они хоть в чем-то солидарны.
— Ну, и у кого на этот раз соберемся?
— Сегодня точно ко мне, — сказал Петрович. На наши вопросительные взгляды он продолжил. — Во-первых, моя очередь принимать гостей, а, во-вторых, я тут сало в выходные закоптил — пальчики оближешь.
— Ну, если сало, то это совсем другой разговор! Так и порешим.
— Заметано, дгужище!
Они сразу оживились, засобирались. Я хлопнул в ладоши.
— Так, вообще-то сейчас еще есть время немного поработать, а?
— Ну, да, конечно! Погаботаем еще, только совсем немного, окей?
Петрович с недовольным видом пошел к себе на склад, пробурчав в дверях:
— Шефа нет, так чего нам тут торчать, не понимаю…
Серый ухмыльнулся, а я углубился в отчеты. И кто придумал эти праздники среди недели?
Полшестого оба с нетерпением сидели и вполголоса о чем-то шептались, ожидая часа икс.
— Ну ладно вам, — не выдержал я. — Алевтина только что ушла…
Оба вскочили:
— Ну и нам пора, да?
— Поехали? — сказал Петрович.
— И махнул гукой! — добавил Серый.
— Поехали, — вздохнул я. — Выходите, я вас догоню.
Я еще просмотрел почту, потом сохранил данные, выключил комп.
По дороге из офиса к проходной мне все не давало покоя видение про Ольгу. Неспроста же оно было? Может, надо просто позвонить ей, узнать как у нее дела? Сделаю это попозже, вечером, если опять не забуду. Мы, как это ни странно, до сих пор созваниваемся с ней изредка, никак она меня не отпустит. Или я ее…
Я вышел из проходной, перешел дорогу к аллее набережной. Серый и Петрович ожидали на лавочке, оживленно беседовали. Петрович мял между пальцев сигарету, с нетерпением ожидая момента, чтобы ее выкурить. Удивительно, что ни о чем не спорят, а сидят чуть ли не обнявшись и солидарно хают руководство завода за неправильное ведение хозяйства, за низкие зарплаты, за сокращения и ожидание новых перспективных заказов.
— Ну что, народ для разврата собрался? — провозгласил Петрович, когда увидел меня. — Выдвигаемся?
— Да, пошли, — сказал я. Они поднялись. — Только план такой: вы на проспекте свернете к магазину, закупите, что надо, а я в это время сгоняю в больницу к Глебу. Приду сразу к столу.
— Так может все вместе? — спросил Серый.
— Зачем всей толпой ходить! — сказал Петрович. — Вон начальник сходит, проведает, а нам потом расскажет. Правильно, Никита?
— Да. И к тому же всех туда точно не пустят. Я и сам по блату договорился.
— Я бы тоже мог по блату! — возразил Серый. — Ты же знаешь…
— Да помолчи ты, блатной нашелся! — отрезал Петрович и отвесил ему дружеского «леща».
С пруда тянуло бодрящей свежестью, ветер усиливался, холодало. Я накинул капюшон.
— Ну, что, ребята, пошли?
— Ну, неужели! — пробурчал Петрович и первый двинулся в сторону проспекта.
Серый пожал плечами, и мы пошли следом.
Поднявшись на проспект по длинной лестнице, мы разминулись. Серый и Петрович пошли в «Пятерочку», а я свернул направо к больнице, до которой по прямой было полкилометра.
Перед тем, как зайти в приемное отделение, я набрал Светку. Она уже ждала меня в холле, нервно перетаптываясь с ноги на ногу.
— Пошли, — без лишних слов сказала она, только увидев меня, и двинулась через дверь с надписью «только для персонала» по длинному коридору. Я заспешил за ней. Вопросов не задавал. Понимал, что дело плохо, но хотелось прежде самому увидеть все без ее комментариев. Что же ее так напугало?
И войдя в палату к Глебу, понял ее опасения прямо из дверей.
На первый взгляд в небольшой одноместной палате лежал не Глеб, а очень похожий на него человек. Веки опухшие и покрасневшие, тело периодически вздрагивает в конвульсиях. Когда подошел ближе, он, словно почувствовал меня и резко открыл глаза — красно-кровавые они слепо уставились в потолок, из горла послышался глухой рык, мощное тело напряглось, вены на шее и руках вздулись. В этот миг Светка за моей спиной вскрикнула, закрыла рот руками, отвернулась. Потом глаза Глеба закрылись, и он снова замер в умиротворенной и расслабленной позе.
— Кто это? — вырвалось у меня. Я тряхнул головой. — Господи, я имею в виду, что с ним? Что с ним такое?
— Это Глеб, Никита, — сказала тихо Света. — И я не знаю, что с ним. И никто не знает.
— Как так? Ты же видишь, что он не в порядке?
— Вижу…
— Его как будто избили! — кричал я, больше от испуга и непонимания. — После того, как отвезли в больницу! Он на дороге просто потерял сознание, но был нормальным! А сейчас посмотри на кого он похож! Посмотри на его глаза!
Света отшатнулась от меня к стене, прижалась, испуганно глядя на меня.
— Я знаю! — вскрикнула она. — Я видела его, когда привезли! Он был нормальным!
— И что? Его здесь что ли избили?
Она опустила глаза, тихо заплакала.
— Его никто не бил,
