Браслет из города ацтеков - Екатерина Лесина

Мой товарищ по несчастью, каковому я читаю свои записи, смеется. Он полагает, будто монахи не более святы, нежели портовые шлюхи, но шлюхи честнее. Я прощаю ему грубость, понимая, что и эта очерствевшая душа мила Господу.

Он, однако, на мои слова отвечает руганью. Он упрям, этот бесхитростный человек, постоянный в своей жажде жизни. Вчера, когда Ягуар склонился над ним, проверяя путы, Педро вскочил и попытался сбить дикаря с ног. А когда не вышло – ударил головой, метя в лицо. Но Ягуар ловок, у Педро не вышло причинить ему вреда. Ягуар не стал наказывать Педро за подобное.

Он лишь проверил путы, а после объяснил мне, что идол, в жертву которому мы предназначены, любит воинов. А мне подумалось, что я-то – никоим образом не воин, а потому имею шанс выжить. И тут же сам отверг сие предположенье.

Куда бы мы ни направлялись, но вернуться к пылающему Теночтитлану, вызвавшему во мне ужас столь же глубокий, сколь и восторг, не выйдет.

Но возвращаюсь к истории, каковая выходит весьма и весьма путаной. Залечив раны, мы вновь пытались достичь земель острова, прозванного Юкатаном, и экспедиция эта была успешней предыдущей. Она-то и убедила всех в том, что надо собрать флотилию достаточно великую, чтобы завоевать сии земли, заселенные дикарями.

Тогда нам это виделось мероприятием легким, ведь индейцы, обитавшие на Кубе, отличались трусостью и леностью, а потому не способны были воевать. Мы не знали, что на открытых землях лежит иная страна – земля великого императора Мотекосумы и воинов его. Мы видели пред собой золото, которое жители Табаско приносили нам в огромном количестве, и идолов, жаждущих крови. Не ведаю, что более туманило разум.

Итак, губернатор Диего Веласкес приказал снаряжать большую армаду. Десять судов собрались в гавани Сантьяго-де-Куба. Началась и заготовка сухарей, хлеба из кассавы, копченой свинины и прочего провианта. А главным над всеми стал Эрнан Кортес, каковой был назначен генерал-капитаном, и секретарь губернатора Андрес де Дуэро поспешил пространно изложить все его полномочия и представил их Кортесу в виде готового, надлежащим образом скрепленного документа.

И воистину вышло так, что Эрнан Кортес стал избранником для превозношения нашей святой веры и служения Его Величеству. А следует сказать, что доблестный и храбрый Эрнан Кортес – известный идальго, происходивший от четырех родов: во-первых, через своего отца Мартина Кортеса-и-Монроя – от рода Кортесов и от рода Монрой, а во-вторых, через свою мать Каталину Писарро-и-Альтамирано, – от рода Писарро и от рода Альтамирано.

Он был храбр и силен, а также красив и обходителен, чем сыскал любовь многих. С легкостью располагая к себе людей, Эрнан взял для экспедиции у купцов четыре тысячи песо золотом, а после еще четыре под залог собственной энкомьенды. И на деньги эти приобрел множество товаров – как пороха, аркебуз, арбалетов и прочих военных запасов, так и товаров для обмена.

Также Кортес приобрел себе бархатный парадный камзол с золотыми галунами и велел изготовить два штандарта, искусно расшитых золотом, с королевскими гербами и крестом на каждой стороне, и с надписью, гласившей: «Братья и товарищи, с истинной верой последуем за знаком Святого Креста, вместе с ней победим». Под этими знаменами герольды с трубами и барабанами ходили по городу, призывая всех желающих примкнуть к великой экспедиции. Каждому Кортес обещал долю в добыче, а после завоевания – энкомьенду с индейцами.

Закончились сборы на Гаване, где к нам примкнули многие славные рыцари и простые люди. Тут же купили мы и лошадей, каковых на Кубе было чрезвычайно мало. Еще Кортес велел позаботиться о нашей артиллерии, которая состояла из десяти бронзовых пушек и нескольких фальконетов. Все они были перенесены на сушу, и первый канонир Месса тщательнейшим образом их проверил. Каждый купленный арбалет снабжен был свежей натяжкой и новой машинкой, а также испробован на дальность и силу выстрела. В Гаване изготовили мы ватные панцири, широко распространенные среди индейцев, отлично предохраняющие от ударов копий, дротиков, стрел и камней.

Ягуар говорит, что Кортес был мудрым военачальником, и в сих словах мне видятся печаль и недоговоренность. Я не смею спрашивать, однако думаю, что знаю помыслы и желания сего индейца. О, сколь хотелось бы ему повернуть прошлое, сделать все так, чтобы в тот день, когда корабли наши причалили к берегам Новой Испании, на троне мешиков восседал нынешний правитель, пусть молодой, но отчаянно храбрый! И странно мне было, что этот человек находит в себе силы восхищаться врагом. Но знаю я – именно в том и состоит промысел Божий.

Он в 10-й день февраля месяца 1519 года вывел корабли из гавани. Он ниспослал ветер и удачу, а также еще несколько судов со множеством рыцарей и солдат.

Остановившись у острова Косумель, мы и пробыли там три дня, производя окончательный подсчет наших сил. Оказалось, что на одиннадцати кораблях, больших и малых, собралось 508 солдат, не считая маэстре, пилотов и матросов; 16 обученных жеребцов и кобыл; 32 арбалетчика и 13 аркебузников, и 10 бронзовых пушек и 4 фальконета, много пороха и ядер. На острове подобрали мы нашего земляка, Херонимо де Агиляра, каковой после кораблекрушения восемь лет прожил среди индейцев и знал их язык в совершенстве. Много ужасного поведал он нам, укрепляя в мысли о правильности избранного пути.

И вновь мы вышли в открытое море, и было оно милостиво, сохранив все корабли. И в 12-й день месяца марта 1519 года мы подошли к реке Грихальва. Огромное количество вооруженных индейцев собралось на берегах ее, в воде кишели лодки, стоял жуткий крик. Это было чужое сражение, но нам выпало ввязаться в него. Кортес отдал приказ, и меньшие из кораблей вошли в устье реки. Индейцы бросились на нас, как голодные псы на оленя. Заревели рога, воздух распороли стрелы, но мы не спешили открывать ответный огонь.

Сначала выступил королевский эскривано Диего де Годой, который с помощью переводчика Агиляра торжественно объявил, чтобы индейцы дали нам беспрепятственно набрать свежей воды и что, если они нас атакуют, вина за убийство падет на них. Индейцы же, разъяренные битвой и ищущие нашей крови, остались глухи к словам мира.

Признаться, тот бой остался в памяти моей мельтешением смуглых тел, каковых было так же много, как и муравьев в разворошенном муравейнике. Они шли волной, но та разбивалась о солдат, которые уже успели высадиться. Нам приходилось сражаться, стоя по пояс в воде. Ноги вязли в глине, и Сальтос, вспомнив тот бой, добавил, что дикари дрались как черти.

Мне думается, что это – похвала.

Но вот когда и солдатам, и капитанам удалось выйти на берег, именем Господа и Испании они так ударили по врагу, что опрокинули строй. А с другой стороны открыл огонь Алонсо де Авила. И враг дрогнул. К чести их, отходили они, сохранив порядок. Индейцы укрылись в свежеустроенных засеках, а после отступили к городу, каждая улочка которого была забаррикадирована.

После немалых трудов мы все же завладели городом. Он был невелик, но, помимо прочих зданий, имелся тут большой внутренний двор, где располагались три строения для нечестивых идолов. Кортес по всей форме объявил страну сию владением нашего государя. Мечом своим он трижды ударил о большое дерево и заявил, что мечом и щитом и всей своей мощью он готов защитить новое владение от всякого, кто будет его оспаривать, а мы все громко свидетельствовали правильность акта и принесли клятву помогать ему всегда и всюду. Королевский эскривано все это записал в протокол.

Затем мы подсчитали первые потери. Мы имели четырнадцать человек ранеными, а убитых индейцев на поле осталось восемнадцать. И сие свидетельствовало, что Господь – на нашей стороне.

Ночь провели мы в совершенно пустом поселении, а на следующее утро Кортес приказал Франсиско де Луго отправиться на разведку в глубь страны, но не дальше двух легуа. И я был с ними. Мы не прошли и одного легуа, как натолкнулись на множество индейцев. Были они вооружены и стояли военным строем, имелись при них и барабанщики, и те, которые дули в рога. Командиры же были украшены плюмажами из перьев, а лица – разрисованы.

Увидев нас, индейцы стали стрелять и метать зажженные дротики, и делали это столь умело, что поначалу им удалось внести смятение в наши ряды и ранить многих. Однако же подоспел отряд Педро де Альварадо, который был отправлен в другую сторону, но, услышав выстрелы аркебуз, бой барабанов и вопли индейцев, свернул с дороги. Это столкновение обошлось нам в двоих солдат, а еще несколько было ранено.

Кортес, весьма разгневавшись, велел разгружать корабли, ибо полагал, что скоро нам придется участвовать в большом сражении. И видит Бог, он не ошибся.