Грозовое дерево - Патрик Ротфусс

Баст понаблюдал за ними из тени деревьев на краю поляны, поколебался, потом взглянул на солнце – и шмыгнул обратно в лес. Ему надо было поджарить еще одну рыбку.

Хутор Уильямсов давно уже перестал быть «крестьянским» в прямом смысле этого слова. Уже лет десять как. Поля стояли заброшенными так давно, что и на поля-то были не похожи: все заросло ежевикой и молодыми деревцами. Высокий амбар разваливался на глазах, половины крыши как не бывало.

Пройдя длинной тропой через поля, Баст миновал поворот и увидел дом Райка. Дом разительно отличался от амбара. Он был маленький, но опрятный. Кровлю починить не мешало бы, но в остальном домик выглядел любимым и ухоженным. На кухонном окне развевались желтенькие занавесочки, а из цветочного ящика перли во все стороны ноготки и лисья скрипочка. С одной стороны к дому примыкал загон с тремя козами, с другой – большой и ухоженный сад. Сад был обнесен густым плетнем, однако Баст углядел за плетнем ровные грядки с пышной зеленью. Морковка! Ему же еще надо добыть морковки.

Слегка вытянув шею, Баст увидел за домом несколько больших квадратных ящиков. Сделав несколько шагов в сторону, он принялся рассматривать их, пока не сообразил, что это ульи.

Тут раздался оглушительный лай, и из дома выскочили и понеслись к Басту две здоровенные вислоухие собаки, гавкая во всю глотку. Когда собаки подбежали поближе, Баст опустился на одно колено и принялся дурашливо бороться с ними, трепать их за ушами и по загривку.

Несколько минут спустя Баст пошел дальше к дому, а собаки сновали у него под ногами, пока не заметили в кустах какую-то зверушку и не припустили за ней. Баст постучался из вежливости, хотя был уверен, что после всего этого лая его приход и так никого врасплох не застанет.

Дверь приотворилась на пару дюймов, и поначалу Баст увидел только узкую полоску темноты. Потом дверь открылась чуть пошире, и выглянула мать Райка. Она была высокая, и ее вьющиеся каштановые волосы выбивались из косы, свисающей вдоль спины.

Она распахнула дверь. На руках у нее сидел крохотный полуголый младенец, уткнувшись круглым личиком в грудь. Младенец деловито сосал, причмокивая.

Баст посмотрел на него и тепло улыбнулся.

Женщина с любовью посмотрела на ребенка, потом приветствовала Баста усталой улыбкой.

– Привет, Баст. Чего тебе?

– А-а… Ну-у… – неуклюже промямлил он, поднимая взгляд, чтобы посмотреть ей в глаза. – Я тут хотел у вас спросить, мэм… то есть миссис Уильямс…

– Можно просто Нетти, Баст, – снисходительно сказала она. В городе многие считали Баста малость придурковатым – Баст против этого ничего не имел. – И можно на «ты».

– Нетти… – повторил Баст, улыбаясь самой что ни на есть заискивающей улыбкой.

Оба помолчали. Женщина прислонилась к косяку. Из-за ее выгоревшей синей юбки выглянула девчушка: одни глаза, темные и серьезные.

Баст улыбнулся девочке – та тут же спряталась за маму.

Нетти смотрела на Баста выжидающе. Наконец переспросила:

– Ну, так ты хотел спросить?..

– Ах, да! – сказал Баст. – Я хотел спросить: муж твой дома?

– Боюсь, что нет, – сказала она. – Джессом пошел ловушки проверять.

– У-у… – разочарованно протянул Баст. – А скоро он вернется? Я бы подождал…

Она покачала головой.

– Нет, извини. Он сейчас обойдет все силки, а потом весь вечер будет свежевать добычу и растягивать шкурки у себя в хижине.

Она неопределенно кивнула на север, в холмы.

– У-у… – снова сказал Баст.

Младенец, уютно угнездившись на руках у матери, глубоко вздохнул, блаженно засопел и притих. Нетти посмотрела на него, потом подняла глаза на Баста и прижала палец к губам.

Баст кивнул и отступил от порога, глядя, как Нетти вошла в дом, ловко отцепила уснувшего ребенка от соска свободной рукой и бережно уложила малыша в деревянную люльку, стоящую на полу. Темноглазая девочка выглянула из-за матери и подошла посмотреть на малютку.

– Позови меня, если она проснется, – вполголоса сказала Нетти. Девчушка серьезно кивнула, села рядом на стул и принялась легонько качать люльку ногой.

Нетти вышла на улицу, затворив за собой дверь. Она подошла к Басту, беззастенчиво поправляя корсаж. На солнце Баст обратил внимание на ее высокие скулы и роскошные губы. Но все равно она выглядела скорее усталой, чем хорошенькой. Темные глаза смотрели озабоченно.

Высокая женщина сложила руки на груди.

– Ну, так что случилось-то? – устало спросила она.

Вид у Баста сделался смущенный.

– Да ничего не случилось! – сказал он. – Я просто хотел спросить, не найдется ли у твоего мужа работы какой.

Нетти изумленно уронила руки.

– Чего?

– Мне в трактире и делать-то особо нечего, – застенчиво пояснил Баст. – Вот я и подумал: может, мужу твоему лишние руки нужны?

Нетти огляделась, мельком взглянула на старый амбар, поджала уголки губ.

– Он теперь в основном охотится да ловушки ставит, – сказала она. – Дел у него там, конечно, хватает, но не думаю, что ему нужны помощники.

Она перевела взгляд на Баста.

– По крайней мере, он ни разу не говорил, что ему кто-то нужен.

– А как насчет тебя? – спросил Баст, улыбаясь как можно обаятельней. – Неужто тебе тут помощь совсем ни к чему?

Нетти снисходительно улыбнулась Басту. Улыбка была совсем неприметная, но женщина враз помолодела лет на десять, и половина озабоченности развеялась, так что ее лицо буквально просияло прелестью.

– Да у нас тут и делать-то особо нечего, – виновато сказала она. – Всего три козы, и с теми сынишка мой управляется.

– Ну, а дрова? – спросил Баст. – Я, знаешь ли, вспотеть не боюсь. А тебе самой тяжело небось, когда хозяина целыми днями дома нету…

Он с надеждой улыбнулся ей.

– Да у нас, знаешь, и денег-то нету, заплатить нечем… – сказала Нетти.

– Да мне бы морковочки… – сказал Баст.

Нетти долго смотрела на него, потом расхохоталась.

– Морковочки! – повторила она, растирая щеки. – Сколько тебе той морковочки?

– Ну-у… штучек шесть? – предположил Баст ужасно неуверенным тоном.

Она снова рассмеялась и слегка покачала головой.

– Ну ладно. Давай, наколи мне дров.

Она указала на колоду, стоящую на задах.

– Когда наколешь на шесть морковочек, я за тобой приду.

Баст с жаром взялся за дело, и скоро двор наполнился бодрым, вкусным треском разлетающихся поленьев. Солнце припекало еще как следует, и не прошло и нескольких минут, как Баст уже весь блестел от пота. Он небрежно стянул рубашку и повесил ее на забор сада.

Дрова он колол как-то по-особенному. Ничего такого, что бросалось бы в глаза. На самом деле дрова он колол точно так же, как и все: ставишь полено на попа, замахиваешься топором и раскалываешь. Трудно тут придумать что-то новое.

И все равно Баст это делал как-то иначе. Полено на попа он ставил вдумчиво. Потом на миг застывал абсолютно неподвижно. И взмахивал топором. Плавным, текучим движением. И то, как он расставлял ноги, как играли длинные мышцы у него на руках…

Нет, ничего преувеличенного. Он вовсе не рисовался. И все равно, когда Баст взмахивал топором и опускал его по идеальной дуге, в этом было некое изящество. Резкое кряканье, с каким раскалывалось полено, и то, как половинки разлетались в разные стороны. У Баста это выглядело… как бы сказать… эффектно.

Трудился он добрых полчаса. Потом из дома вышла Нетти, вынесла ему стакан воды и пучок сочной морковки прямо с лохматой ботвой.

– Ну, уж на шесть-то морковок ты точно наработал! – сказала она, улыбаясь ему.

Баст взял стакан с водой, половину выпил, потом наклонился и вылил остальное себе на голову. Слегка встряхнулся и распрямился. Мокрые черные волосы курчавились и липли к лицу.

– Тебе точно больше никакая помощь не требуется? – спросил он, непринужденно улыбаясь ей. Глаза у него были темные, улыбчивые, синее неба.

Нетти покачала головой. Коса у нее совсем растрепалась, и, когда она опустила голову, непослушные пряди упали ей на лицо.

– Да как-то ничего в голову не приходит, – сказала она.

– А то я еще в меде хорошо разбираюсь! – сказал Баст, вскидывая колун на обнаженное плечо.

Вид у нее сделался несколько озадаченный, пока Баст не кивнул в сторону деревянных ульев, расставленных по заросшему лугу.

– А-а! – сказала она, будто припомнив полузабытый сон. – Да, раньше я и свечки делала, и мед. Но мы несколько ульев потеряли три года назад, зима была тяжелая. Потом еще один улей вошь съела. А потом весна выдалась сырая, и еще три улья вымерли от мучницы, мы и оглянуться не успели.

Она пожала плечами.

– А один мы в начале лета Гестлсам продали, чтобы выручить денег на уплату налогов…

Она снова покачала головой, словно отвечая своим грезам. Потом пожала плечами и посмотрела на Баста.