Лесовка (Завершено) - Ирина Кузяева

Ругаясь, он, сам не понимая того, сделал свое пребывание в лесу на время относительно безопасным. Лешие боялись человеческого сквернословия, как огня, временно теряли свою власть над объектом. Чем больше ругани, тем дальше и дольше удалялся Хозяин леса.

Недалеко от распластавшего на земле Константина на старом трухлявом пеньке, покрытым мхом, горделиво восседала кошка, кокетливо поджав под себя хвост. Как показалось Самойлову, она откровенно смеялась во всю пасть. Стало обидно.

- А ну, брысь! Кыш! Пшла! - Константин шикал на кошку и размахивал для устрашения руками.

Потом взял шишку и бросил. Попал в пенек, который развалился окончательно в труху, отчего котяра свалилась в траву и зашипела на обидчика. Самойлов, рыча, подражая собаке, так ему казалось, двинулся на животное. В результате чего оказался покусан и расцарапан. Минут через десять, отдыхая после драки, они гневно пялились друг на друга. Идиллию прервал телефонный звонок.

- Да...Где, где? В лесу все еще, - ответил Константин Жбанову, - я тут кота встретил, хотя скорее всего кошку, больно вредная и настырная, никак от нее отвязаться не могу, ходит за мной и все тут. Брысь кому говорю!...Почему не прогонять?...Да, чистая, откормленная и что с того?... Федор, ты гений, точно, раз такая холеная - значит, домашняя. Она сможет вывести меня к людям...Все, до связи, может твои волонтеры еще и не понадобятся...Нет, нет, я пошутил - ищите меня скорее. Отбой.

Ягодка забралась на остатки пенька и пристально разглядывала Самойлова, словно ученый в микроскоп неизученный вид микроорганизмов. Такое повышенное внимание к Костиной скромной персоне заставило его нервничать.

- Кис-кис! Я тебя не обижу, - Самойлов запнулся, вспоминая, как вел себя пару минут назад, - извини, я погорячился тогда, был не прав. Пойдем вместе прогуляемся по этому чудному месту.

Кошка таращилась большими песочными глазами на Константина, как на придурка, который отшиб последние жалкие крохи мозгов о твердый ствол дерева, и идти никуда не собиралась.

- Кис-кис, где ты живешь? Покажешь? - заискивал Константин, но кошка почему-то погрустнела и опустила морду, глядя на черные носочки своих лап.

Затем томно вздохнула и гордо, с видом персоны царских кровей, спрыгнула со своего возвышения. Самойлов проигнорировал полный печали взгляд и отправился следом, полагая, что идут они к спасительной цивилизации.

Шли долго. Другими словами, заблудились самостоятельно, назло всем и на радость Лесовке, которая снова была в деле и следила из-за кустов. Радостно прущая через чащу Ягодка никак не желала признавать свершившееся фактом. Подумаешь, лезли по непроходимому бурелому и валежнику? Фи! Какие мелочи. Порванная одежда известных марок? Право же, какие пустяки! Репьи в шкуру набились? Ерунда полнейшая.

Через два часа действие спрея от комаров закончилось и на Самойлове не осталось живого места от многочисленных укусов кровососущих насекомых, которых с лихвой науськивала Лесовка, вскоре он перестал обращать внимание на надоедливый писк комариного пиршества.

- Чтоб у вас наутро голова болела! - с досады он хлопнул себя по щеке, убив очередного комара (или скорее комариху), и злорадно ухмыльнулся.

Вскоре лицо у него эффектно раздулось и скривилось от укусов.

Дальше Константин бродил за Ягодкой чисто из упертости. Надежда, как говорится, умирает последней.

Ноги даже в кедах стерлись до волдырей. Выход из леса, как обычно, найти не удалось. Никто не удивился такой пугающей закономерности, Василиса так совсем обрадовалась. Зато сил не осталось, ноги еле переставлялись, двигались, как в замедленном кино. Улитки, гневно зыркая, сигналили и шустро обгоняли странную компанию, уносясь сломя голову вперед.

- Тот, кто вырастил этот лес, не обладал буйной фантазией, - бормотал Константин, рассматривая пейзаж, который не баловал путников особенным разнообразием, являя уставшему взгляду бесконечные кусты, зачастую колючие, кусачую крапиву, словно голодный зверь, и деревья, деревья, а за ними еще деревья...

Никакого разнообразия. Просто кол с минусом за ландшафтный дизайн.

- Ну, кто так сажает? - спрашивал кошку Самойлов, в сто тридцатый раз проходя мимо пейзажа 'три березки под сосной'.

- Кто, кто? Леший! - тихо раздалось непонятно откуда.

Константин заозирался по сторонам, грозя себе переломом шеи. Кроме кошки, никого. Слуховые галлюцинации.

Вскоре Самойлов решил, что ему попалась какая-то неправильная кошка, об этом и сообщил Жбанову при следующем выходе на связь. Обычно кошки прекрасно ориентируется на местности и легко могут найти дорогу к людям.

Вот, он влип. Единственный встреченный представитель кошачьей братии оказался бракованным. У Константина затаились сомнения, что либо все это время они ходили кругами, либо в лесу действительно так скучно, как предполагалось изначально.

Почти через час, они остановились у глубокого оврага. Прогресс.

- Мда, полный абзац! Никудышный из тебя провожатый! У тебя в родственниках Сусанины не водились? - вопрошал Константин, обращаясь к мохнатому чуду.

Кошка презрительно проигнорировала издевку и развалилась под раскатистым деревом. Утомилась, бедненькая. Бывает. Самойлов сделал вид, что совсем не устал (на самом деле, жаль было сидеть в дорогих шмотках на голой земле) и остался стоять на ногах, озираясь по сторонам. От скуки принялся сверлить взглядом другой берег, на который просто так с наскока не перепрыгнешь. Овраг не поддавался. То ли оказался особо устойчивым к взглядам человека, то ли он плохо на него пялился, но противоположный берег стоял на месте, и все.

В отдалении раздался голодный и протяжный вой, такой жуткий, аж пробирал до самого нутра. Голос стих, но его сразу подхватил другой, третий, в результате, вой принял множественное число...

- Вот это слаженное пение, любой хоровой дирижер обзавидуется... Чего они там перекликаются? Страшно, аж волосы встали дыбом, причем по всему телу.

Предполагалось изначально, что волков в лесу нет. Наивность - штука наказуемая.

Овраг уже не казался таким огромным, а противоположный берег - далеким. Самойлов отошел назад, оставляя место для разбега. Ягодка привстала и с интересом наблюдала за действиями человека. При очередном завывании волков, Константин, недолго думая, с силой оттолкнулся от земли и с криком 'Банзай!' помчался к краю пропасти со скоростью беговой лошади. На скачках стопроцентно занял бы первое место. Добежав, нет, какой там, домчавшись до края, он дерзко споткнулся о неприметно выступающий корень и камнем рухнул бы на дно оврага, но легкий пас рукой Лесовки и корень крепко-накрепко вцепился в ногу, как капкан. Парень не сгинул в провале, а всего лишь с размаху впечатался в отвесную стену грунта, оставшись на том же берегу. Пораженная кошка смотрела на человека, как на гремучую смесь идиота с камикадзе.

Поняв, что нога застряла конкретно, Самойлов стал ныть и жаловаться оврагу на свою несчастную судьбу. Овраг молча внимал, видимо сочувствуя. Расстроившись окончательно, Константин принялся благим матом извещать округе все, что он о ней думал. Так загнул, что зайцы, переборов природную трусость, подкрались ближе, заслушиваясь.

Ругань, словно раскатистый гром, пробежала по лесу, Лесовке снова пришлось удалиться, магия рассеялась, корень ослабил хватку и Самойлов полетел стремительно вниз, судорожно размахивая руками, как крыльями, но взлететь не получилось, как и изменить скорость падения. Законы притяжения никто не отменял. Константин орал и пытался в полете зацепиться хоть за что-то.

Шмяк.

Тело гулко грохнулось о землю, словно мешок с картофелем. Как только шею умудрился не сломать? Везучим Самойлов себя не считал и чертыхался на весь лес. Лесовка теперь долго не могла к нему подобраться.

Константин грустно взирал на испачканную одежду, которая скромно намекала, что у него теперь есть дорогие тряпки. Сверху тревожилась кошка за своего лично избранного хозяина, от беспокойства она чуть сама не свалилась в глубокий овраг в два человеческих роста.

Ночевать в яме Самойлову не показалось перспективным и безопасным, создавалось впечатление, что сыграл в могилу при жизни.

Он подтащил к земляной стене ветки покрепче, которые когда-то сбросили деревья в овраг, и попытался соорудить хоть какую-то опору для ног, стал карабкаться по отвесной стене противоположного от падения берега, цепляясь за выступы и торчащие корни.

Вот, край уже близко, пальцы крепко цеплялись за выступ, голова приподнялась над поверхностью, но сухая земля в самый ответственный момент осыпалась и Константин звучно грохнулся, больно приложившись копчиком о дно оврага. Словом, никудышный из него скалолаз вышел. Увы.

Неоднократные попытки вылезти ни к чему не приводили, склон оврага был слишком крутым и рыхлым, Самойлов снова и снова кубарем скатывался вниз, чертыхаясь на весь лес, надежды при этом не терял и самоотверженно возобновлял попытку покорить неприступную стену. Другими словами, от скуки на стену лез.