Во все Имперские ТОМ 9 Зов Перводрева - Альберт Беренцев

и видел, что из его людей выжило меньше половины. Да и выжившие были, по большей части, в ужасном состоянии.

Трое жандармов лежали на перроне мертвыми. Вода вынесла их сюда, но они уже успели захлебнуться. А большинство жандармов так и остались там в тоннеле, вместе со своими мотоциклами, которые просто смело и закружило грязным потоком. Еще в тоннеле остался грузовик, его вроде накрыло обломками потолка, когда тоннель обвалился, а из магов-спецназовцев, сопровождавших Резакова, выжило лишь пять человек. Большая часть казаков из Корпуса подземной охраны тоже утонула...

Кроме того, многие из выживших и добравшихся сюда жандармов имели огнестрельные ранения, а еще были покусаны крысами. Бой в тоннеле был хоть и недолгим, но жарким. Возле раненых жандармов уже суетился штатный целитель, которого Резаков взял с собой в метро — этот, к счастью, тоже выжил и даже сам был не ранен. А значит, всё закончилось, больше сегодня никто не умрёт.

Резаков хлебнул еще кавказского коньяку. Он сейчас был с остатками своего отряда на Полётовской. Эта станция из всех, располагавшихся на заброшенной Третьей Линии, была ближе всех к поверхности.

Великий Князь Полётов тоже участвовал в строительстве проклятой Третьй Линии, так что эту станцию назвали в честь его клана. Но Старший Полётов, как и все Полётовы, ненавидел подземелья и сам лично в метро никогда не был. Поэтому, учитывая вкусы князя, проспонсировавшего строительство станции, Полётовская залегала неглубоко.

Благодаря этому станция не пострадала ни во время катастрофы 1976, ни во время повторной аварии в 1991 году. В целом не пострадала Полётовская и сегодня. Вода сюда не прорвалась, потому что сторожившие станцию казаки успели закрыть гермодвери, а до этого остатки отряда Резакова успели через эти гермодвери пройти, точнее, проплыть.

Эти гермодвери были новыми и прочными, их поставили уже после повторной аварии, в середине девяностых. А на самой Полётовской располагался небольшой пост охраны казаков, стороживших вход на Третью Линию. Ибо Полётовская была единственной станцией, откуда вообще можно было легально попасть на проклятую Линию. Резаков и его люди сегодня именно через Полётовскую и прошли.

Впрочем, сегодня Полётовскую всё же чуть подтопило, хоть и не сильно. Залиты были только пути, там натекло воды по колено. Но сам перрон остался сухим, на нём сейчас и расположились ошметки отряда полковника Резакова.

Станция, в отличие от остальных на Третьей Линии, была в пристойном состоянии. Здесь до сих пор сохранилась роспись на потолке — потолок был разрисован под голубое небо, покрытое облаками. Стены украшала мозаика, изображавшая птиц. В конце перрона стояла скульптура, представлявшая собой макет первого в мире самолёта, который изобрел в начале двадцатого века крепостной инженер Полётовых...

Полковник Резаков вдруг разглядел возле эскалатора какую-то суету, казаки из Корпуса Подземной Охраны расступались, пропуская кого-то. Потом кто-то из жандармов крикнул «смирно!».

Понятно. Значит, начальство пожаловало. Меньшиков, глава политического департамента.

Полковник Резаков хлебнул еще коньяку, вернул фляжку инженеру Самосборову, встал на ноги и застегнул оставшиеся пуговицы на мундире. Это было сделать легко, поскольку пуговиц у Резакова после сегодняшних приключений осталось ровно две.

Две пуговицы, столько же, сколько и яиц у мужика... Резаков снова вспомнил про свою откушенную крысой мошонку и поморщился от ужаса. Нет, вот об этом думать нельзя. А то он еще чего доброго разрыдается, прямо на глазах у начальства.

Резаков понимал, что ему сейчас предстоит хорошая взбучка. Он потерял большую часть своих людей. Да, но ведь и задачу он выполнил, хоть и частично...

Полковник вдруг сообразил, что начальство, которое спустилось на станцию — это отнюдь не Меньшиков. Меньшиков бы явился в сопровождении вооруженной охраны, шеф политического департамента без охраны не ходил даже срать, поскольку его ненавидела вся Имперская магократия без исключения. Но пришедший сейчас человек был один. Точнее одна.

Молодая красивая девушка, волосы заплетены в длинную светлую косу до пояса.

Шеф Охранного Отделения Алёна Оборотнич и правда была одна. Девушка решительно шагала прямо к Резакову, короткие каблуки её начищенных до блеска сапог оглушительно звонко стучали по перрону.

Княжна Оборотнич была в генеральском приталенном мундире, который только подчеркивал её округлившийся животик. Да она же беременна!

Юбка у Шефа Охранки была до колена, под юбкой — черные леггинсы, на погонах девушки золотилась вязь, обрамлявшая изображение корон. Голову Алёны Оборотнич венчала генеральская фуражка с гербом.

Резаков встал по стойке смирно и отдал честь:

— Госпожа Шеф! Вижу, вас можно поздравить с прибавлением в семействе...

Тут Резаков наконец сообразил, что Алёна Оборотнич вроде не замужем и замужем никогда не была. Это шокировало полковника чуть ли не больше, чем все пережитое сегодня.

Шеф Охранного Отделения забеременела вне брака... Да быть не может! Как Государь вообще мог назначить эту шлюху главой Охранки? Совсем пропала Россия... Видимо, слухи о болезни Государя не лгали. Павел Стальной на самом деле болен, возможно даже психически. Иначе как объяснить это странное назначение?

Но свои мысли полковник Резаков все же счел необходимым держать при себе.

— Да-да, спасибо, — перебила полковника звонким голоском княжна Оборотнич, — Но прибавление в моем семействе сейчас должно волновать тебя меньше всего, Резаков. Что за дерьмо ты тут устроил, м?

Княжна брезгливо сунула Резакову руку, которую полковник тут же поцеловал, склонившись пониже, дабы умерить начальственный гнев.

— Произошёл обвал и прорыв подземных вод, моя госпожа, — объяснился Резаков, — Большая часть моего отряда погибла. Третья Линия почти полностью затоплена...

— А зачем ты устроил обвал, Резаков?

— Это не я, госпожа. Враги стреляли из гранатомёта. Крысы...

— ЧТО? Что ты несешь, ублюдок? Крысы стреляли из гранатомёта? У тебя с головой всё в порядке, полковник? Что за дичь ты мне втираешь? От тебя, кстати, пахнет алкоголем...

— Клянусь честью, что это правда, — холодно ответил Резаков, — Слово магократа. Вы просто не видели, кто обитает там, в этих проклятых тоннелях, моя госпожа... Крысы! Огромные и ученые... Они умеют стрелять! И одна из этих крыс...

А вот теперь голос у Резакова уже задрожал. Он вспомнил, как крыса отгрызала его яйца, и руки Резакова против воли полковника метнулись к его собственной промежности.

Княжна Оборотнич заметила этот странный жест и удивленно приподняла бровь.

— Прошу прощения, — извинился Резаков, — Я просто пережил один неприятный инцидент, там в тоннеле. Инцидент, связанный с крысами, моя госпожа. А алкоголем от меня пахнет, потому что я и правда хлебнул коньяку. Но уже здесь, на перроне. Вообще я не пью, госпожа