Почтальон - Максим Исаевич Исаев

немец слышат отдаленный голос Насыра, но не останавливаясь, уходят через густой и темный лес всё дальше и дальше от них. Немец, не веря тому, что им неожиданно удалось вырваться из рук бандитов, и всё оглядываясь назад, спросил:

– Junge, werden sie uns nicht einholen? Мальчик, они нас не догонят?

– Wir gingen vom Dorf in die andere Richtung. Sie werden nicht hierher kommen. Wir dürfen uns nur nicht verlaufen. Machen wir einen Kreis, um ihnen nicht zu begegnen, dann kehren wir zurück. Мы в другую сторону ушли от деревни. Они сюда не пойдут. Только нужно нам не заблудиться. Сделаем круг, чтобы с ними не встречаться, потом вернёмся.

– Hast du nachts im Wald keine Angst? А тебе не страшно ночью в лесу?

– Nein. Und dir? Нет. А тебе?

– Ich habe Angst. Ich habe Angst. Aber ich bärtig habe noch mehr Angst vor diesen Barbaren. Мне страшно. Я боюсь. Но этих бородатых варваров я ещё больше боюсь.

На самом же деле этих бородатых бандитов боялся и сам Султан, но признаваться в этом было нельзя никак, иначе его могли счесть трусом, чего он больше всего боялся. Бежали они долго. Потом ещё и ходили, пока были силы и, наконец, уставшие остановились на какой-то небольшой поляне решили там отдохнуть.

Пусть они пока тут отдыхают, а мы, читатель, на время вернёмся в деревню и посмотрим, что же там происходит с утра.

7

А в деревне с самого утра собрался народ на годекане. Кроме солдат и Галкина, стоят готовые на дело не совсем молодые мужчины – добровольцы со своими лошадьми и ружьями. Старики с суровыми лицами тут уже сидят давно, они сюда пришли ещё затемно после утреннего намаза. Им и так не спится по утрам, но сегодня день особенный, – надо поддержать бойцов за правое дело мести. Даже Лида пришла поддержать мужчин, идущих на святое дело. У всех лица серьёзные и даже угрюмые: вчерашняя трагедия потрясла всех и души их требовали мести. Чуть в сторонке стоял Амир, опершись на трость из кизила. Иса пришёл последним. К нему сразу, как только он появился, подошёл Амир и стал как будто успокаивать его:

– Ты не волнуйся, Иса. Я пойду с ними и найдем этих шакалов. Плохо, что я языка не знаю, с офицером разговор нужен будет, но ничего, ребята переведут.

Иса не ответил и прошёл мимо. Он догадывался, он знал наверняка, что без его, старой лисы, участия, тут дело не обошлось, как, впрочем, и другие дела, но нет у него никаких доказательств и поэтому пока приходится молчать. Уж больно хитёр и осторожен этот безобидный с виду старик. Он не простил Исе закрытие мечети в деревне ещё тогда, в тридцать седьмом и теперь, хоть и открыли опять и прошло с тех пор много времени, всё норовить гадить, но Иса никак не мог допустить, что вчерашняя трагедия совершена с его участием.

Мысли его перебил Галкин. Он подошёл и свойственной ему чёткостью доложил:

– Всё готово, товарищ старший лейтенант Госбезопасности! Можем начинать.

– Я пойду с вами.

– Да вы что, товарищ старший лейтенант! Куда вам на костылях-то!

– Они языка не знает. Плохо знают. Как вы будете общаться?

– А зачем нам общаться! Пусть нам дорогу покажут и всё!

Амиру, стоящему рядом с ними, не терпится узнать, о чём они разговаривает на непонятном ему русском языке, и спрашивает на кумыкском, показывая на Галкина:

– Что он говорит, Иса?

– Он не хочет, чтобы я пошёл с вами.

– Так правильно он говорит. Как ты будешь на костылях по горным тропам?

– Хорошо. Пусть будет так. Идите с богом!

– Есть идти с богом! – Галкин отдаёт честь и разворачивается к своим солдатам. Лида подходит к Галкину со свёртком в руках, протягивает его со словами:

– Товарищ лейтенант, я вам тут лепёшки испекла и сыра овечьего, возьмите, угостите ребят. Галкин посмотрел на Лиду несколько смущённо, но сверток взял.

– Спасибо, Лида, спасибо. У нас, правда, есть сухой паёк, но лепёшки… Спасибо.

– Это вам спасибо за службу, товарищ лейтенант.

Иса некоторое время стоит задумавшись, смотрит на местных добровольцев, убеждается в надёжности этих ребят и даёт понять Амиру, что соглашается с ним:

– (Яхши, бар, гёрсет елну.) Хорошо, иди, покажи дорогу.

Галкин возвращается к солдатам. Командует:

– Отделение! В колонну за мной марш!

Все садятся на коней и направляются в сторону гор, леса. Одного всадника Иса знаком подзывает к себе и даёт ему секретное поручение, тот молча слушает, кивает головой утвердительно и скачет за колонной.

Иса идет к старикам, молча наблюдавшим за всем этим мероприятием, садится возле них, и подзывает к себе Лиду взглядом провожавшую колонну:

– Лида, подойди сюда.

Вытирая слёзы, Лида подходит к нему.

– Лида, тут так получается, что тебе придётся принимать почту, пока Султана нет. Люди будут жать вестей с фронта.

– Хорошо, Иса, я всё сделаю.

– И ещё. Ты бы пришла сюда, на годекан, к старикам с газетами, рассказала бы им новости с фронта.

– Хорошо. Завтра после уроков приду сюда. Как ты думаешь, что с Султаном?

– Они не осмелятся тронуть ребенка. Знают, что за этим последует, если что.

С Султаном пока что было всё в порядке. Они с немцем неожиданно заснули на небольшой поляне от усталости и теперь немец будил его уже третий раз:

–Junge, Junge, wach auf. Ging zum Kommandanten. Ich habe Angst, hier zu bleiben. Sie werden uns fangen und töten. Мальчик, мальчик, проснись… Пошли к командиру. Я боюсь здесь оставаться. Они нас поймают и убьют.

Наконец Султан проснулся, оглянулся по сторонам сел и стал размышлять, в какую же сторону им двигать, чтобы попасть в деревню. А немец этот всё не успокаивался, досаждал вопросами своими. Понятно, ему было страшно опять попасть в руки бандитов и поэтому он прислушивался каждому шороху, каждому звуку, без конца оглядываясь вокруг.

– Junge, wo sind wir? Weißt du wo wir sind? Мальчик, где мы? Ты не знаешь, где мы?

– ich weiß. Знаю.

– Wo sind wir? И где же мы?

– Im WaldВ. В лесу.

Оптимизм Султана немец не оценил, но и не стал дальше спрашивать, видя, что Султан сам напряженно ищет выход из трудного положения.

Трудность была в том, что Султана утащили ночью и с завязанными глазами и он никак не мог запомнить дорогу, кругом всё было незнакомо, в результате блуждания он тоже не встретил ни одной знакомой тропы. Ситуация усугублялась ещё и тем,