Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - Сборник

Полный глубокого благоговения, поднял Иосиф взоры свои к небу и воззвал к Предвечному:

«Из праха Ты подъял меня,

Из бренья нищего возвысил.

Господь! Блажен, кто на Тебя

Свои возложит упованья». (Сеф. Гаиаш.)

Раби Хийя бар Аба говорил со слов р. Иоханана:

– Слыша сказанное фараоном Иосифу: «Властью фараона говорю тебе: Без тебя никто не посмеет шагу ступить во всей земле Египетской», – волхвы и звездочеты говорили фараону:

– Государь! Рабу, купленному за двадцать серебреников, ты даешь власть над нами!

– В этом рабе, – отвечал фараон, – я вижу признаки царского величия.

– Но если так, – продолжали те, – потребуй от него, по крайней мере, знания, подобно тебе, всех семидесяти языков.

– Хорошо, – сказал фараон, – я спрошу его об этом.

В ту ночь Иосифу явился архангел Гавриил и научил его всем семидесяти языкам и наречиям. На утро фараон стал испытывать Иосифа: Иосиф свободно отвечал на любом из семидесяти языков, а в заключении сам обратился к фараону на языке, повелителю Египта совершенно незнакомом.

– На каком это языке ты говоришь? – спросил фараон.

– На еврейском, – ответил Иосиф.

– Научи меня этому языку, – стал просить фараон.

Иосиф исполнил его желание. Но не сумел научиться фараон священному языку и взял он с Иосифа клятву, чтоб это осталось тайной между ними. (Бер. – Р., 89; Сота, 36)

XII. Братья Иосифа в Египте

Когда сыновья Иакова собрались в Египет для закупки хлеба, отец им сказал:

– Дети мои, все вы одарены от Господа и силой, и красотой. Дабы не возбуждать лишнего любопытства, не входите вместе в одни ворота и, вообще, не держитесь близко один к другому.

Предание от рав Иегуды бар Симона:

– Иосифу известно было, что братья его идут в Египет для закупки хлеба, и, дабы узнать немедленно о их прибытии, он у всех ворот поставил особых людей, которым поручено было вести ежедневные записи, по имени и отчеству, всем приезжим, а вечером списки представлять Иосифу. Убедившись таким образом, что братья его все на лицо, хотя они и входили через разные ворота и находились в разных местах в городе, Иосиф повелел закрыть все зерновые склады и оставить открытым единственное зернохранилище. Дав заведующему список имен десяти братьев, Иосиф приказал, когда явятся эти люди, немедленно задержать их и доставить к нему.

Прошло три дня, а братья к зернохранилищу не являлись. Пошли их разыскивать и нашли по одиночке, бродящими по городу из одной улицы в другую, с одного базара на другой; задержали их всех и доставили к Иосифу.

«Узнал их Иосиф, но сделал вид, будто не знает их» – как человек им чужой, иноплеменный. Взял он в руки кубок, постучал по нему пальцами и, прислушиваясь к звону металла, сказал:

– Кубок этот говорит, что вы соглядатаи.

– Мы люди честные, – ответили они.

– Если вы честные люди, почему вы входили, как бы крадучись, по одиночке в разные ворота, и зачем в продолжении трех дней слонялись по базарам?

– Мы отыскивали пропажу.

– Какую такую пропажу? Мой кубок говорит мне, что двое из вас разрушили большой город.

– Назови, кто именно из нас?

Постучав по кубку, Иосиф сказал:

– Имена их: Симеон и Леви.

– Господин, – начали они, пораженные чудесной силой кубка, – нас, рабов твоих, двенадцать братьев…

– Но вас здесь только десять; где же двое остальных?

– Меньший – при отце, а одного не стало.

– Это самое я и говорил вам и утверждаю: вы – соглядатаи. И вы не выйдете отсюда, пока не приведете меньшего брата вашего.

И, взяв Симеона, приказал связать его. Но, зная необыкновенную силу Симеона, Иосиф ввел семьдесят испытанных воинов, которым повелел наложить кандалы на Симеона и отвести его в темницу. Едва воины приблизились к Симеону, последний крикнул с такой силой, что все они повалились как подкошенные, и зубы выскочили у них из челюстей и рассыпались по полу.

При Иосифе в это время был сын его, Манасия.

– Возьми ты его, – сказал Иосиф.

Встал Манасия, одним ударом оглушил Симеона и, наложив на него кандалы, отвел в темницу.

– Этот удар, – говорил Симеон братьям, – не удар египтянина: такие удары наносить умеют только люди нашего рода.

Великий страх пал на братьев, и они отправились к Иакову поведать ему о происшедшем.

Нелегко было убедить отца отпустить с ними Вениамина.

– Отец, – убеждал его Иуда, – если Вениамин пойдет с нами, то, неизвестно еще, может быть, его и не заключат в темницу; без него же мы не можем явиться к фараону, и всем нам неизбежно придется умереть с голода. Наконец, я беру на себя ответственность и ручаюсь за его безопасность. (Бер. – Р., 91; Танх.)

Поникнув головой, сидел Иаков у входа в шатер свой. Бесконечной цепью испытаний проходила в памяти старца вся его долгая жизнь: бегство из родного дома к Лавану; двадцать лет полурабского служения тестю; бегство от Лавана и встреча с Исавом, которого приходилось умилостивить дарами, чтоб спастись от лютого гнева его; несчастие с Диною; смерть любимой жены, Рахили. Подросли, наконец, дети; давно пора было дать отдых старым костям, – исчезает Иосиф. Теперь – грозит голод, а Симеон в темнице, и Вениамина ждет та же участь…

– «Боже Всемогущий, смилуйся над моими детьми, смилуйся над старостью моей. Положи предел испытаниям моим!» (Бер. – Р., 92)

Радостно забилось сердце Иосифа при виде Вениамина. Как живое встало перед ним милое лицо Рахили, матери их. Позвал Иосиф братьев на пир и, желая быть во время пира поближе к любимому брату, снова обратился к помощи своего кубка:

– Иуда, – начал он, поднося к носу бокал и в запахе его содержимого ища указаний, – Иуда, у которого царственный вид, пусть займет первое место. Рувиму сесть рядом с ним дает право его первородство и т. д. Когда очередь дошла до Вениамина, Иосиф сказал: «Я сирота без матери, и его мать умерла, родив его. Меня разлучили с братом, и у него не стало брата. Одна судьба у обоих нас, и нам отрадно будет склонить головы друг к другу.

Видя особое радушие Иосифа к этому отроку, Асенефа, жена Иосифа, положила и свое кушанье на блюдо Вениамина; тоже самое сделали Ефреем и Манасия. (Танх.)

Но вот, в мешке Вениамина оказался серебряный кубок Иосифа.

– Вор! – накинулись на него братья. – Вор, сын воровки! – кричали они ему, – мать твоя покрыла стыдом отца нашего[16], и ты опозорил нас, украв чашу у гостеприимного хозяина! И вот, останешься ты вечным рабом этому человеку.

Но тут выступил вперед Иуда и встал перед Иосифом.

В это время духи небесные говорили друг другу:

– Сойдем вниз и поглядим, как Вол со Львом[17] в единоборство вступает. И нет у Вола страха перед Львом.

Предание от рав Иоханана:

– Голос Иуды в это время звучал на расстоянии четырехсот парса[18]. Услыша знакомый голос, Хушам, сын Дана, поспешил из Ханаана в Египет и встал рядом с Иудой. Загремели голоса этих двух человек, и заколебалась земля во всем Египте.

Видя гнев Иуды, закипели гневом и другие братья; затопали ногами – и глубокими бороздами взрывалась земля под ними.

Но более всех других страшен был Иуда. На груди, против сердца, рос у него один волосок, который в то время, когда Иуда распалялся гневом, превращался в острую иглу и выходил наружу, проколов ткань пяти одеяний, которые носил Иуда.

Но Вол не уступал Льву:

Ударил Иосиф ногою о мраморную скамью, на которой перед тем сидел, и скамья рассыпалась в мельчайшие осколки.

– Что это значит? – удивился Иуда. – Этот человек силен не менее каждого из нас!

Схватился Иуда за меч, но меч, точно удерживаемый невидимой рукой, не выходил из ножен.

– Сомнения нет: Он и человек богоугодный, – подумал Иуда и обратился к Иосифу с такими словами:

– Господин! С самого начала ты, без всякого повода, начал взводить на нас обвинения. Множество народу из разных стран приходит в Египет для закупки зерна, и ни одного человека ты не подвергал такому допросу. А мы, пришли мы, что ли, взять дочь твою себе в жены, или сестру свою выдать за тебя замуж? Ты спрашивал, и мы на все твои вопросы отвечали, ничего не скрывая. Чего же ты требуешь от нас?

– Прежде всего, – сказал Иосиф, – объясни, почему именно ты выступаешь защитником этого отрока, а не кто-либо другой из братьев, старше тебя?

– Потому, – ответил Иуда, – что я поручился за его безопасность перед отцом.

– А почему ты не заступился за другого брата, когда вы продавали его измаильтянам, и не пожалел старика отца, спокойно говоря ему: «Хищным зверем растерзан Иосиф»? Тот брат твой ничем не погрешил перед тобою; этот же похитил мой кубок.

Ты и скажи отцу, когда он спросит о нем: «в колодезь ведро – туда и веревка».

Громко и горестно зарыдал Иуда, говоря:

– Как мне пойти к отцу моему, когда отрока не будет со мною?