Большая четверка - Агата Кристи

Схватив меня за руку, Пуаро буквально поволок меня назад.

– Теперь, друг мой, вообразите, что сейчас день его исчезновения, и мы ищем следы. Вы ведь любите всякие следы, правда? Смотрите: вот они, следы мужчины, следы Холлидея… он идет быстро, и вдруг – ах! Мы видим другие следы позади, и этот человек тоже спешит… но это маленькие следы, женские… Смотрите, они перекрывают следы Холлидея – следы гибкой молодой женщины под вдовьей вуалью. Простите, мсье, говорит она, мадам Оливер послала меня… Он останавливается, поворачивается. И что дальше делает молодая женщина? Она не хочет, чтобы кто-нибудь заметил их вместе. Конечно, это просто случайность – что она догнала его как раз возле вон того прохода между домами, разделяющего два сада. Она ведет его по этой аллее. Справа – сад виллы мадам Оливер, слева – сад другой виллы… и именно из этого сада, отметьте для себя, упало дерево, чуть-чуть не на нас. Обе калитки – того и другого сада – ведут на аллею. И здесь – засада. Выскакивают люди, хватают Холлидея и тащат в тот странный дом.

– Боже милостивый, Пуаро! – воскликнул я. – Вы воображаете, что видите все это?

– Я вижу это в уме, друг мой. Так, и только так все могло произойти. Идемте, вернемся в дом.

– Вы хотите снова увидеть мадам Оливер?

Пуаро загадочно улыбнулся:

– Нет, Гастингс, я хочу увидеть лицо той леди, что поднялась по ступеням наверх.

– И что вы думаете, кто она? Родственница мадам Оливер?

– Куда более вероятно, что она секретарь… и к тому же нанятый не слишком давно.

Дверь открыл все тот же вежливый псаломщик.

– Вы не могли бы сказать мне имя той леди, – спросил Пуаро, – леди в вуали вдовы, она вошла совсем недавно?

– Мадам Вероне? Секретарь хозяйки?

– Именно. Вы не могли бы оказать нам любезность и спросить ее, не уделит ли она нам минутку?

Молодой человек исчез, но очень скоро вернулся.

– Мне очень жаль. Мадам Вероне уже снова ушла.

– Думаю, это не так, – негромко сказал Пуаро. – Назовите ей мое имя, а я мсье Эркюль Пуаро, и скажите, что для меня очень важно увидеть ее сию минуту, – или я прямиком отправлюсь в префектуру.

Наш посланник снова исчез. На этот раз леди спустилась вниз. Она направилась в салон. Мы последовали за ней. Она повернулась и подняла вуаль. К немалому моему изумлению, я узнал в ней нашу старую противницу, графиню Русакову – русскую графиню, организовавшую одно из самых остроумных похищений драгоценностей в Лондоне.

– Как только я заметила вас в холле, я сразу стала ожидать самого худшего, – горестным тоном произнесла графиня.

– Дорогая графиня Русакова…

Она покачала головой.

– Инесса Вероне, так меня зовут теперь, – пробормотала она. – Испанка, вышедшая замуж за француза. Что вам от меня нужно, мсье Пуаро? Вы ужасный человек. Выжили меня из Лондона. Полагаю, вы расскажете великой мадам Оливер все обо мне и изгоните меня из Парижа? Мы, бедные русские, тоже должны как-то жить, знаете ли!

– Нет, мадам, дело куда серьезнее, – сказал Пуаро, рассматривая ее. – Я предлагаю пойти на соседнюю виллу и освободить мистера Холлидея, если он еще жив. Я знаю все, как видите.

Я увидел, как она внезапно побледнела. И закусила губу. А потом заговорила со своей обычной решительностью:

– Он еще жив… но он не на той вилле. Идемте, мсье. Я заключаю с вами сделку. Свобода для меня – и жизнь для мистера Холлидея, а заодно для вас.

– Принимаю, – кивнул Пуаро. – Я и сам хотел предложить то же самое. Кстати, вы работаете на Большую Четверку, мадам?

И снова смертельная бледность залила ее лицо, но она не ответила на вопрос моего друга.

Вместо этого она спросила:

– Вы позволите мне позвонить? – и, подойдя к телефону, назвала номер. – Это номер той виллы, – пояснила она, – где находится в плену ваш друг. Вы можете сообщить его полиции – но гнездышко опустеет к тому моменту, как они туда явятся. Это вы, Андре? Да, это я, Инесса. Маленький бельгиец все знает. Отправьте Холлидея в отель и сматывайтесь.

Она повесила трубку и с улыбкой повернулась к нам.

– Вы поедете с нами в гостиницу, мадам.

– Разумеется, именно этого я и ожидала.

Я поймал такси, и мы все вместе поехали в отель. По лицу Пуаро я видел, что он сбит с толку. Все выглядело уж слишком просто. Наконец мы добрались до отеля. Нам навстречу вышел портье.

– Там приехал какой-то джентльмен… он в вашем номере. Он выглядит очень больным. С ним приехала сиделка, но она уже ушла.

– Все в порядке, – сказал Пуаро. – Этот человек – мой друг.

Мы вместе поднялись по лестнице. В кресле у окна сидел изможденный молодой человек, выглядевший просто ужасно. Пуаро подошел к нему.

– Вы – Джон Холлидей? – Человек кивнул. – Покажите мне вашу левую руку. У Джона Холлидея есть родинка под левым локтем.

Человек засучил рукав. Родинка была на месте. Пуаро поклонился графине. Она повернулась и вышла из комнаты.

Стакан бренди отчасти оживил Холлидея.

– Бог мой… – прошептал молодой человек. – Я прошел через ад… через ад… Это просто демоны и дьяволы в человеческом облике… Моя жена… где она? Что она думает? Они твердили мне, что она поверит… поверит…

– Она не поверила, – твердо сказал Пуаро. – Ее вера в вас ничуть не поколебалась. Она ждет вас… она и ваше дитя.

– Слава богу… Я с трудом верю, что снова свободен.

– Теперь, когда вы немного пришли в себя, мсье, я хотел бы выслушать вашу историю с самого начала.

Холлидей посмотрел на него с каким-то странным выражением.

– Я… ничего не помню, – сказал он.

– Что?!

– Вы когда-нибудь слышали о Большой Четверке?

– Кое-что слышал, – сухо ответил Пуаро.

– Вы не знаете того, что известно мне. Они обладают безграничной силой. Если я буду хранить молчание, я буду в безопасности… а если я скажу хоть слово – не только я сам, но и все, кто мне дорог, подвергнутся невыразимым страданиям. И это не предположения. Я знаю. И я… я ничего не помню.

И, с трудом поднявшись, он вышел из комнаты.

На лице Пуаро отразилась озадаченность.

– Так, значит, вот оно как? – пробормотал он. – Большая Четверка снова выиграла. Что это у вас в руке, Гастингс?

Я протянул ему.

– Графиня написала перед уходом, – пояснил я.

Пуаро развернул записку. Там было написано: «Au revoir[12] – I.V.».

– Она подписалась своими инициалами… I.V. Возможно, это и случайность, но ее инициалы как раз и обозначают римскую четверку… Хотел бы я знать, Гастингс, хотел бы я знать…

Глава 7

Похитители радия

В ночь своего освобождения Холлидей ночевал в отеле, в номере рядом с нашим, и всю ночь напролет я слышал, как он стонет и вскрикивает во сне. Без сомнения, то, что Холлидею пришлось испытать в плену, сильно повлияло на его нервы, и утром мы снова не смогли ничего от него добиться. Он лишь повторял свое заявление о безграничной силе, находящейся в распоряжении Большой Четверки, и говорил, что они обязательно страшно отомстят ему, если он скажет хоть слово.

После ленча он отправился к своей жене в Англию, но мы с Пуаро остались в Париже. Я рвался действовать так или иначе, и благодушная неподвижность Пуаро раздражала меня.

– Ради всего святого, Пуаро, – требовал я, – давайте же чем-нибудь займемся!

– Блестяще, mon ami, блестяще! «Займемся чем-нибудь»! Чем именно? Умоляю, выражайтесь точнее!

– Ну, разумеется, Большой Четверкой!

– Cela va sans dire.[13] Но как вы намерены расправиться с ней?

– Ну, с помощью полиции, – рискнул предположить я.

Пуаро улыбнулся.

– Полиция примет нас за фантазеров. Мы ничего не можем ей представить… ничего существенного. Мы должны ждать.

– Ждать чего?

– Ждать, пока они что-нибудь предпримут. Ну, например, вы, англичане, поголовно увлекаетесь и восхищаетесь боксом. Там как? Если один человек не двигается, это должен делать другой… и, позволяя противнику атаковать себя, боксер узнает кое-что о нем. Такова и наша игра – позволить другой стороне действовать и предпринимать атаки. А я не сомневаюсь в том, что атака последует. Начать с того, что они попытались удалить меня из Англии. Но потерпели неудачу. Затем в Дартмуре мы вмешались и спасли их жертву от виселицы. А вчера мы снова нарушили их планы. Можете быть уверены, они этого так не оставят.

Пока я размышлял над его словами, раздался стук в дверь. Не ожидая ответа, в комнату вошел какой-то человек и закрыл дверь за собой. Человек был высоким, со слегка искривленным носом и желтоватым цветом лица. На нем было застегнутое до подбородка пальто и мягкая шляпа, надвинутая до самых глаз.

– Извините меня, джентльмены, за несколько бесцеремонное вторжение, – произнес он мягким голосом, – но мое дело носит совершенно необычный характер.

Улыбаясь, он подошел к столу и сел. Я готов был вскочить и вышвырнуть нахала, но Пуаро жестом остановил меня.

– Как вы и сами сказали, мсье, ваше вторжение несколько бесцеремонно. Не будете ли вы любезны объяснить причину?