Танки генерала Брусилова - Анатолий Матвиенко

– Применительно к вам – это верно, Петр Александрович. А что до остальных, юноша совершенно прав. Оттого и вам трудно живется, что царские порядки тормозят страну в средневековье.

– Николай, ты же германец по происхождению, как и я. Где хваленые ордунг унд дициплинен? Мало того что раз взорвались. Техника не прощает легкомысленности.

У эсера имелась другая версия о виновнике несчастия, но он промолчал.

– Значит, так. Больше никаких опозданий и срыва заданий. Хотите митинговать – на здоровье, но в выходной. Для начала штраф. Потом выгоню вас к чертям, и пусть на русские тракторы Нобель ставит моторы Дизеля.

Романову жилось куда легче. За месяц близ воздухоплавательной офицерской школы выросли бревенчатые строения, куда первым делом отправились останки первого трактора, не так сильно пострадавшего, как казалось на первый взгляд. Ипполит Владимирович пожалован был титулярным советником и получил штат из двух военных инженеров, а также отряд унтеров и рядовых, мало-мальски способных к ремеслу и технике.

Однако в этих мастерских получалось наладить сборку аппаратов из готовых частей, отремонтировать паровой котел, устранить мелкие недостатки. Путиловский и Обуховские заводы, а также предприятие Леснера, где обычно размещались заказы для выполнения точных операций по обработке металла, постоянно останавливались из-за стачек. Романов выпросил у Берга ссуду на закуп двух токарных, одного сверлильного и одного фрезерного станка, искал рабочих с нужными навыками и воевал с главным врагом – временем. Лишь к октябрю «трактор первый» или попросту Т-1 с новыми гусеницами, ведущими колесами и двумя паровыми машинами, питавшимися от одного большого котла, выкатился на первую пробежку.

Под свинцовым осенним небом опытный поход мало походил на майские испытания, многолюдные и даже несколько праздничные благодаря августейшему присутствию. Ипполит Владимирович лично сидел за рычагами, которые управляли клапанами подачи пара в цилиндры машин и тормозов. Котел огибали две большие дуги из швеллеров, увеличившие массу аппарата на полтонны и, по замыслу, обеспечивавшие безопасность на перевороте. Наконец над рабочим местом тракториста появился навес от дождя – по осени в Санкт-Петербургской губернии обычно сыро и весьма.

Колесные и гусеничные трактора с паровыми и нефтяными моторами постепенно распространялись и в Европе, и в Америке. Там они требовались в сельском хозяйстве. Русь хранила верность гужевой тяге. Копеечная себестоимость крестьянского труда и множественность мужиков, налегающих впалой грудью на плуг, убивали экономическую основу применения тракторов, как бы ни повышали они производительность. И уж точно казенный завод не сделает машины конкурентно дешевыми. Любой заказ на них рассчитывается по правилам, как при строительстве броненосца. На Западе все наоборот – там опробованные в цивильных делах механизмы армия берет на вооружение. У нас военную технику думают как пристроить для хозяйственных нужд.

Смотрины Т-1 перед высокой комиссией также прошли без особой помпы. Трактор подхватил доставленную на Гатчинскую станцию 120-миллиметровую гаубицу и утащил ее по ноябрьскому бездорожью, весело расплескивая гусеницами мокрую грязь. Великий князь Петр Николаевич, Военный министр князь Куропаткин, генерал-майор Вернандер посмотрели им вслед, не вылезая из закрытых салонов авто. Какой-то генерал из Главного Артиллерийского управления сказал важную вещь:

– Лошади такую гаубицу не утянут, ежели она по оси в грязи. Раз у нас машинные тягачи появляются, впору задуматься о полевых орудиях калибром шесть дюймов.

Несмотря на явный успех, начало механизации российской артиллерии состоялось тихо и вяло. Великим князьям и министру было не до коптящих игрушек. Царский манифест от 17 октября успокоил лишь часть общества. Другая значительная его составляющая заорала «Долой самодержавие» и полезла на баррикады. В Москве и других крупных городах беспорядки переросли в уличные бои меж восставшими и армейскими частями.[4]

На фоне стачек и других конфликтов постановка усовершенствованного Т-1 на производство растянулась до конца зимы. Части Санкт-Петербургского гарнизона получили первые два десятка тракторов лишь к концу весны 1906 года.

К некоторому облегчению Фрезе его главный моторист после декабрьских волнений несколько подрастерял тягу к политической борьбе.

– Главную битву мы проиграли, Петр Александрович. Сейчас начнется Дума, говорильня.

– Ну, часть ваших товарищей, объявивших террор, сдаваться не собирается.

– Душой я с ними, а разумом здесь. Мало перебить Императора и свору великих князей. Велика фамилия Романовых. Кого-нибудь найдут на престол посадить. Так что одиночные убийства лишь ожесточают их. Если самодержавие свергнуть, то Романовы не страшны. Наше время еще не наступило. Но скоро, скоро… Вот увидите.

– Надеюсь, что увижу не скоро. А пока рассказывайте, как вчерашние пуски прошли.

Фрезе с Брилингом отправились в мастерскую, где правил бал много раз переделанный мотор Тринклера. Инженер проверил, что топливо не запарафинилось, и открыл вентиль сжатого воздуха. Здоровенный восьмицилиндровый агрегат дал первые вспышки, потом подхватил, раскручивая тяжеловесный маховик.

– Рудольф Дизель прав. Лучшее топливо для двигателей с компрессионным зажиганием – соляр. Жаль, при низких температурах трудности, топливную аппаратуру надобно прогревать.

– Какая мощность получается?

– Трудно мерить в этих условиях, но не меньше восьмидесяти лошадиных сил.

– То есть около девяти килограмм моторного веса на одну силу. Лучше, но до паровых машин далеко. Особенно паротурбинных.

– Удивляете вы меня, Петр Александрович. Почему все считают массу машины, игнорируя котел, топку, испаритель? А уж сколько мазута или угля нужно с собой взять, чтобы проехать или проплыть некое расстояние. Вместе с топливом дизель или тринклер легче, чем паровая машина двойного расширения.

– Но паровые машины дешевле и привычнее, Николай. Трансмиссию начали конструировать?

– Конечно. Тринклеру лучше на постоянных оборотах крутиться. Потому нужно не менее четырех передаточных чисел. По сравнению с первым трактором дополнительный фрикцион, выходит, между маховиком и коробкой передач. Сложная конструкция.

Фрезе успокаивающе махнул рукой.

– Никак иначе. Разве что на судах, как Романов советует, – чтобы тринклер крутил динамо, а винты вращать от гальванических моторов. Для трактора и бронехода громоздко.

Вспомнив о делах морских, предприимчивый заводчик закинул письмо и в Адмиралтейство. Чуть ли не на следующий день после его получения на Эртелев переулок примчался контр-адмирал Конрад Ланге, начальник подводных миноносцев Империи.

– Быть не могло, чтобы дело, которому толчок дал наш Александр Маврикиевич, не получилось, – заявил прославленный подводный волк, которому восьмидесятисильный тринклер-мотор совсем не показался большим на фоне привычных огромных судовых движков. – Сразу спрашиваю. Можно ли нарастить его мощность хотя бы до пятисот лошадиных сил, увеличив рабочий объем?

– Несомненно, – пообещал Брилинг. – Вопрос только в выбранных материалах, сплавах, толщине стенок поршней и цилиндров, сечении шатунов.

– Если Морскому ведомству в течение года понадобится десять тринклер-моторов по пятьсот лошадей, осилите?

– Сами – нет, – рубанул по живому Фрезе. – Нужны мощности большого завода.

– Вопрос так стоит, господа. Двигатели Дизеля и Нобеля имеют мощность менее ста лошадиных сил, и за них просят до неприличия дорого. Подводные лодки оснащаются ими как вспомогательными, только для экономичного хода. Если сможем решить вопрос с отечественной конструкцией, то на вновь заложенных кораблях, да и при ремонте старых я обеспечу установку тринклеров взамен паровых и дизелей. Так что вступайте в долю, уговаривайте заводчиков. Насколько я знаю, патентные права на тринклер-мотор выкупил Берг? Вот и он пусть тряхнет стариной. Держите меня в курсе. Честь имею!

Адмирал исчез столь же быстро, как и появился. Его стиль поведения никак не вязался с привычным образом подводника, привыкшего красться к жертве на трех узлах или сутками сидеть в засаде на предполагаемом маршруте противника.

С того визита Ланге в жизни Фрезе началась светлая полоса. Он снова привлек деньги Берга и на паях с ним основал моторный заводик близ Кронштадтских мастерских. По неизвестным причинам в Котлине народ куда меньше бунтовал и бастовал, нежели в Питере, Москве и Севастополе. К концу навигации судовые тринклеры получила первая миноноска. Берг настоял, чтобы первые экземпляры обкатывались на надводных кораблях – меньше опасностей, нежели на подлодках.

Десятипроцентный пай в моторном предприятии неуловимо изменил Брилинга. Перейдя в стан капиталистов-эксплуататоров, он не оставил революционную риторику, иногда посещал собрания и прилежно читал левые газеты. Но бунтарский энтузиазм в нем начал угасать. Надолго ли – вопрос.