Кризисный центр 'Монстр' - Валентина Ильинична Елисеева

– Раньше мне как-то не доводилось интересоваться психотерапевтами.

Сотрудничает с полицией. Какое счастье, что она не предложила ему взятку за приемлемый диагноз!

Красавец доктор на экране уселся в машину, выглядящую на миллион долларов. Двойное счастье, что она не предложила взятку! Её бюджета хватило бы разве что на коврики в его спорткар.

«Есть ли в спорткаре коврики? – задумалась Элен, потирая лоб. – Господи, какие глупости приходят мне на ум!»

– Вас часто беспокоят головные боли? – участливо произнёс завораживающий голос Эрла, и она изумлённо посмотрела на широкий экран: к кому обращается с таким вопросом сногсшибательный психотерапевт?

В телевизоре показывали портрет убитого и рассказывали его биографию, а вопрос был обращён к ней самой: Эрл Абсалон Хэлл собственной персоной стоял рядом, держа в руках кошачью переноску.

«Головные боли меня беспокоят исключительно с момента нашего знакомства», – хотела бы честно сказать Элен, но вместо этого отрицательно покачала головой и забрала свою кошку.

...

Стоило закрыться двери палаты, как Фенька перестала притворяться крепко спящей. Она мигом сгруппировалась в комок и принялась водить носом, разнюхивая обстановку в самом прямом смысле слова. Элен поспешила открыть переноску и ласково заговорила с питомицей, но её обиженно проигнорировали: Фенька терпеть не могла переезды, новые места и новых людей. Осторожно выскользнув из переноски, она первым делом испуганно забилась под кровать, злобно шипя оттуда. Вздохнув, Элен занялась раскладыванием кошачьих вещей.

– Прости, – извинялась она перед кошкой. Первый год она брала питомицу с собой, когда уезжала из города, но после договорилась с соседкой и перестала мучить животное – к счастью, её отлучки никогда не затягивались дольше нескольких дней. – Представляю, каким шоком стал для тебя визит незнакомого человека, схватившего тебя и забравшего с собой из привычного дома. Проблема в том, что доктор Хэлл имеет законное право держать меня тут, под охраной и никуда не выпуская, неопределённо долгое время. У меня даже телефон забрали, понимаешь? Счастье, что правила этой необычной больницы позволяют держать в палатах домашних животных, так что успокаивайся, умничка моя, иди ко мне на ручки.

Элен протянула руку под кровать и, наученная горьким опытом, быстро отдёрнула её от кошачьих зубов: раздражение Феньки не прошло одной минутой. Продолжая сидеть на корточках, она разговаривала с кошкой, надеясь, что та быстрее придёт в себя от звуков знакомого голоса и запаха хозяйки. Мало-помалу негодующее шипение животного перешло в тихое недовольное ворчание. Фенька зашевелилась, выглянула из-под кровати и пошла обходить палату, нервно стегая хвостом по бокам и угрожающе вздыбив шерсть. Элен открыла перед ней ванную в ответ на требовательное «Мяу!» и поставила туда лоток. Желая задобрить питомицу, протянула ей любимые кошачьи лакомства, тоже нашедшиеся в переданном доктором пакете, – кто бы ни ездил в её квартиру за кошкой, он старательно собрал всё в соответствии со списком. Фенька высокомерно фыркнула на жалкую попытку её умаслить, вскочила на стул, с него на стол, подоконник – и уставилась в окно. Окна всегда были её слабостью и предпочитаемым местом отдыха, особенно, если за ними порхали птички: в генетическом наследстве Феньки хорошо отметились предки-охотники.

Элен тоже бездумно смотрела в окно. Чем она будет кормить кошку, которая терпеть не могла всевозможные корма, делая исключение лишь для вкусных палочек в хрустящей корочке? Одним лакомством сыт не будешь, это даже на упаковке с палочками чёрным по белому написано. Размышляя, насколько Феньке понравятся блюда с её тарелки, Элен вспоминала свою первую встречу с чёрным котёнком и своё оставленное позади тяжёлое прошлое...

Она родилась на Дальнем Востоке, в рабочем посёлке, затерявшемся среди таёжных лесистых сопок. Если отыскать посёлок на карте, то показалось бы, что от него недалеко до Уссурийска, но на самом деле было весьма проблематично проделать этот путь в сто вёрст: от города вглубь лесов вела одна узкоколейка, по которой проезжал состав трижды в неделю, а гордое именование дороги имела широкая лесная тропа. Тропа была доступна только транспорту повышенной проходимости, да и то лишь в летнее и зимнее время, причём зимой транспорту требовались лыжи. Каким ветром занесло в те края молодого американца, пишущего научную работу по фольклору славянских народов? Как его угораздило влюбиться в девушку из российской тайги? Как бы то ни было, на свет появилась Элен; правда, в то далёкое время её звали Алёной, Алёнушкой, но, переехав в Америку, своё настоящее имя она постаралась забыть...

Она плохо помнила детские годы, в память врезался лишь день, когда в детский садик за ней пришли не родители и не бабушка, а два мрачных мужчины в одинаковой одежде. Пятилетняя Элен уже знала, что такая одежда называется формой, видела похожую на картинках в книжках, и с любопытством рассматривала незнакомцев, пока они не объявили, что пришли за ней. Растерянная воспитательница о чём-то тихо переговорила с мужчинами, утёрла слёзы и с фальшивой улыбкой взялась одевать Элен, приговаривая, что дяди хорошие и отвезут её в другой садик, который лучше этого. Элен уточнила, найдёт ли её мама в новом садике, и воспитательница вновь пустила слезу, но кивнула, отдавая пакет с её вещами одному из мужчин.

Новый садик оказался детским домом, но это маленькая Элен сообразила не сразу. Она закатила истерику, когда чужие тёти попробовали уложить её спать в комнате, полной незнакомых детей, кричала, что будет ждать маму, и тогда ей резко ответили, что мамы у неё больше нет: мама с папой умерли и никогда за ней не придут. Ночью у Элен началась горячка, она долго пролежала в больнице, а потом её снова вернули в детский дом Уссурийска. Когда она достаточно пришла в себя, чтобы спросить о бабушке, ей ответили так:

– Считай, она тоже умерла.

Все последующие годы детства и юности Элен провела в детдоме. Других малолетних сирот забирали на усыновление в новые семьи, её – нет. Не то, чтобы ей хотелось обрести вторую маму – она долгое время ещё ждала чуда и сильно скучала по погибшим родным, – но ей было страшно слышать перешёптывания желающих взять опёку над ребёнком и воспитательниц детдома:

– Это та девочка? Из той семьи? – говорили, в упор смотря на неё испуганно-любопытными взглядами.

– Да. Она очень умненькая, милая и общительная, может...

– Нет-нет, мы присмотримся к другим ребятам.

Так Элен пришла к выводу, что она не такая, как другие дети, что она