Игра в Реальность - Edd Jee

маленькой несмышленой девочкой, наслушавшись россказней про приведение со старого погоста, вместо того, чтобы испугаться и потому избегать кладбища, сбежала туда посреди ночи. Ей тогда это казалось забавной игрой, испытанием. Ее искали два или три дня. Никто ведь не думал, что она может пойти на кладбище, и потому туда отправились в самую последнюю очередь.

То кладбище было так похоже на это, и ночь тогда была точно такой же. Тьма и клубы тумана, и невидимая за пеленой облаков луна. Все было таким же, только страх тогда появился не сразу.

Ксюше показалось, что она вновь стала напуганной маленькой девочкой, кричащей, зовущей на помощь. Она и тогда знала, что никто не придет. Она не закричала на этот раз. Она не смогла вымолвить ни слова, она не могла даже пошевелиться. Со всех сторон наполз туман, и даже, кажется из-под земли. Он был похож на сахарную вату, только вот на языке от него оставался вкус сырой земли. В горле запершило, закружилась голова, так же, как когда-то в детстве. Огрызок луны показался в просвете облаков и вновь обратился большим мутным пятном, а затем и вовсе исчез. Почти все исчезло, кроме клоков белесого тумана.

Послышалась музыка. Она была настолько тихой, словно доносилась издалека, но звучала при этом у самого уха. Девушка насторожилась, припоминая, что случилось с Лиграк в купальне. Но тогда сама Ксюша оставалась спокойна, почти спокойна, если сравнивать с Лиграк. Сейчас же эти звуки были рассчитаны именно на нее. Такие нежные и прелестные, словно переливы музыки ветра. Казалось, что там, вверху, над серой пеленой перекатываются хрустальные шарики. Такой знакомый, ужасно знакомый звук, холодящий до глубины души. Сознание, подчинившись дикому страху, пришедшему из детства, поплыло куда-то во тьму, земля заходила ходуном под ногами, перезвон обратился гулом.

Присутствие призрака Ксюша почувствовала раньше, чем послышался голос, совершенно не подходящий этому месту. Точнее он не должен был ему подходить, но разве здесь, на этом погосте мог звучать какой-то другой голос? Столько лет прошло, а он совсем не изменился, он так и остался девчачьим, почти детским.

— Ты вернулась? Наконец-то ты вернулась.

Заливистый детский смех зазвенел в ушах, зазвенел так, что заболела голова. Ксюша попятилась и наткнулась на склеп. Холод плиты передался телу, запах тлена, донесшийся из растворенных дверей пристанища чьей-то смерти, заставил желудок болезненно сжаться.

— Я тебя так ждала, — голосок послышался справа, около самого уха. Ксюша резко повернула голову, с каждым мгновением ей все тяжелее было дышать, — я считала дни, — голос послышался с другой стороны. Ксюша еще плотнее прижалась к раскрошившейся стене склепа. — Сейчас мы будем играть, — послышалось откуда-то издалека.

Слезы сами собой потекли из глаз. Всю свою жизнь, все эти пятнадцать лет, которые сейчас показались ничтожными, она убеждала себя, что все это лишь померещилось ей, но вот сейчас все повторяется. Все точно так же, как было когда-то. Тогда её нашли только к ночи через день. Она была без сознания и истощена, и вся в крови. Она долго не разговаривала и боялась выходить из дома. Ксюша знала, что кладбище было заброшено давным-давно, иначе она ни за что не пошла бы туда, но тогда она упала в свежую могилу. Ее края были ровными, а рядом лежала лопата. Яма была очень глубокой, а для маленькой девочки она и вовсе показалась бездонным колодцем.

Твердая как камень земля была разноцветной. Полоса темной земли, полоса светлой, тоненький слой глины, и даже камни. Все это Ксюша разглядела, когда пыталась выбраться, а потом нередко видела в кошмарных снах. Она тогда упала и стукнулась об твердую землю, и потеряла сознание, а когда очнулась, уже вновь начало смеркаться. Она содрала себе пальцы в кровь и обломала ногти, пытаясь выбраться. Все было тщетно. С каждым вдохом, отдававшим болью, становилось все темнее. Она плакала, кричала, звала на помощь, а в ответ слышала только карканье ворон.

Эта маленькая девочка, похожая на куклу, и в прошлый раз предлагала поиграть, только вот Ксюша никак не могла вспомнить, это было до того, как она в первый раз упала, раскроив скулу о могильный камень, или после. А ведь она безмятежно скакала между могилами и собирала цветы. А полная луна светила, казалось, ярче солнца.

— Кто будет первым водить? — на этот раз голосок прозвучал куда ближе, но он показался все таким же плоским, невозможно было понять, откуда он доносится. — Ну, если ты не хочешь…

Ксюша не смогла сдвинуться с места, убеждая себя, что это все ей только кажется. Все: и кладбище, и подвал, из которого она только что выбралась, и особняк. Все это. Она зажмурилась и зажала уши руками. Голова гудела. А быть может, это ветер.

— Что же ты молчишь?

Из глаз вновь покатились слезы. Ксюша бессильно опустилась на землю, сжавшись в комок. Она всхлипнула, и принялась что-то напевать себе под нос, сглатывая слезы, желая заглушить голос и все звуки. Ветер продолжал завывать, далекий ветер. Кладбища он почему-то не достигал. Так и не затихший ни на миг смех усилился. Даже казалось, что он сотрясает воздух. От этого голова заболела еще сильнее.

— Раз ты не хочешь, я буду первой водить, — голос и смех звучали одновременно, заставляя девушку сомневаться в своем здравом уме. — Начнем?

Ксюша почувствовала удар, словно кто-то хлопнул ее рукой по спине, но хлопок этот был настолько сильным, что девушка кубарем скатилась вдоль дорожки между склепами в густой клубящийся туман. Заливистый смех зазвенел с новой силой.

— Я считаю до десяти, — услышала Ксюша. Приподняв голову, она осмотрелась, но во тьме и тумане ничего сумела разглядеть, — а потом я буду тебя искать.

Кругом тьма — абсолютный черный цвет, и белесый туман. Невдалеке, где клоки тумана почти незаметны на фоне черного бархата ночи, словно сотканная из того же тумана, появилась маленькая белокурая девочка в белом платьице колокольчиком. Встряхнув длинными волосами, она убежала. Два шага и туман поглотил ее, а мгновением позже совершенно с другой стороны послышался звонкий девчачий смех.

— Один, — голосок зазвенел от удовольствия и нетерпения.

— Нет, нет, этого не может быть, — всхлипнула Ксюша и попыталась подняться, но ноги не слушались ее. Она, не сделав и шага, упала, повиснув на ближайшей оградке. Шипы кованой розы впились в руки.

— Два, — голос прозвучал со всех сторон сразу, он заполнил собою голову и болью отозвался в ушах.

Ксюша зажмурилась, превозмогая боль, и несколько мгновений не двигалась, но потом смех, тихий и едва различимый, послышался у самого