«Если», 2005 № 08 - Журнал «Если»

— В чем, собственно, дело? — рыкнул Дерек, который ненавидел решать две проблемы одновременно.

— Руководство Дома проинформирует вас обо всем.

Двое подошли ко мне, деликатные, как напоминание. Один взял Мардж за руку повыше локтя. В исполнении эльфа этот жест смотрелся почти куртуазно, однако все мы тут офицеры полиции, один бывший, а другой действующий: мы знаем эту стальную хватку. А вот знают ли они, с кем имеют дело? Мардж стрельнула глазами: видимо, подумала о том же, но подошел второй, взял ее под второй локоть, вместе они приподняли ее, как манекен, и аккуратно вынесли на лестницу. Знают. Рохля вздохнул и пошел сам.

Ну не драться же с ними! Кое-кто, я слыхал, пробовал. Не понравилось.

Эльфы сказали: «Все», — я и потянулся следом. А на кого Дереку еще рассчитывать? К тому же мне стало интересно.

Едва ли это личное. Дерек никогда не ссорился с Великими Домами. Что же касается Марджори Пек, никто из Домов не признавал ее своей.

Вдоль улицы лежал, ожидая нас, дракон-«лимузин», в полированной зеркальной броне, с просторным жлобским салоном, обитым изнутри белой шелковистой шерстью. Я даже заподозрил, что это шерсть единорога, но вряд ли. Имитация, хорошая синтетика. Скрипнула подо мной, когда я сел, да так громко скрипнула, что вся бригада оглянулась на меня с осуждением. Верите ли, почувствовал себя не в своей тарелке и обозлился — фига ли!

Эльфы похищают меня в канун Полыни! Может, это хорошо?

Выгружали нас на частной посадочной площадке: замощенной булыжниками и хорошо освещенной, обсаженной по кругу стеной белого шиповника. С одной стороны высилась темная внешняя стена поместья-крепости, парк наступал на нее, как прибой, верхушки деревьев в свете прожекторов казались чем-то вроде пенных барашков и даже шелестели так же, словно набегая на песок. Дорожка гравия вела вглубь, к громаде дома-замка.

Там была низовая подсветка: башня парила в конусе лучей, уходя шпилем и флагштоком в брюхатые фиолетовые тучи. Небо казалось еще тяжелее, оттого что в него упирался свет. Я узнал очертания, хотя прежде смотрел на эту башню только издали, а спецэффекты искажали ее. Нас привезли в Дом Шиповник.

Встречали нас чуть приветливее, нежели похищали. Для Марджори подали паланкин, тщательно проследив, чтобы сама она не ступила и шагу.

Народу тут было немного, но это вовсе не значило, будто мы гуляем без присмотра. Служители Дома, одетые одинаково, передавали нас по цепочке, сообщаясь друг с другом через раковины, и вскоре мы приблизились к порталу, подсвеченному изнутри и исторгающему в морозную ночь клубы пара. А потом он поглотил нас.

Испытывал ли я страх? Да ничуть! Чем бы ни кончилась эта непонятная история, я присутствовал в ней исключительно за компанию.

Нас принял просторный и довольно безликий вестибюль: стеклянные поверхности с витражными вставками, заключенные в алюминий и темное дерево. Я никогда не разбирался в атрибутах роскоши, предпочитая, если приходилось, доверять мнению экспертов-специалистов, но сейчас предметная область почему-то казалась мне важной. У эльфов особенные отношения с вещами. Такое впечатление, будто они считают вещи одушевленными. Или даже так: некоторые вещи в их понимании наделены душой и потому заслуживают особенного отношения. Очень хорошо это описано в новелле «Мастер Финней и кофейная чашка».

На витражах был герб Дома: выложенный белым матовым стеклом цветок шиповника, а веточка с листьями — из темного стекла. А еще здесь был механический лифт, на котором всю нашу компанию подняли на самый верх. На одном из промежуточных этажей нас остановили: кто-то вызвал лифт, но наш сопровождающий, выступив вперед, махнул ладонью у того перед носом. Эльф торопливо отступил, и мы поехали дальше.

Наконец нам дозволили выйти. Стальные двери лифта сомкнулись у нас за спиной, а мы оказались на застекленной галерее, венчавшей башню Дома. Под ногами стелилась зеленая ковровая дорожка, чуть изгибаясь, чтобы повторять форму кольцевого коридора. Вдоль стеклянной стены — поручень из черного дуба. Из такого же дерева плинтус вдоль другой стены, в которой двери. Всюду в кадках цветущие розовые кусты, накрытые стеклянными колпаками. Только белые розы.

Когда мы ступили на дорожку, часы пробили одиннадцать. Странный это был звук — я еще подумал: вот они, эльфы, существуют рядом, владеют собственностью, царят в шоу-бизнесе, заседают в Палате лордов — а я ничего о них не знаю. Каждый удар был как серебряная капля в хрустальный пруд, каждый повисал в воздухе протяжным и призрачным музыкальным послевкусием, расходящимся кругами, и разрушал его только следующий удар. Я даже не сразу понял, что это часы.

Очередной функционер Дома уже ожидал нас, стоя у высоких дверей.

— Милорд Кассиас ждет вас.

Милорд Кассиас не из тех, кто готов ждать. Глава Дома Шиповник, член Палаты лордов. Старейший. Я сглотнул. Нас впустили. А Марджори внесли.

Никогда не видел живого Старейшего, разве только в «Новостях», а они не в счет. Никогда не знаешь, где там явь, а где чары. Может, и нет никакой Палаты лордов, а только сплошной морок телевизионщиков. Но теперь, перешагнув порог, я поверил — все правда.

В кабинете главы Дома было темно, только лампа с бахромчатым абажуром низко спускалась над круглым столом. Хрусткая белая скатерть и маленькая чашечка с кофе. Массивная темная мебель. Камин. Гравюры на стенах.

Сам милорд выглядел частью интерьера. У него было жесткое лицо, из тех, какие называют ястребиными, чуть желтоватое от возраста, и седые, аккуратно подстриженные волосы. Блекло-голубые глаза. Гордая осанка существа, единственного в своем роде: судя по ней, обладатель умел чеканить и шаги, и слова. На нем был мягкий домашний жакет из тартана родовых цветов: зеленый и бурый, с тонкой белой полосой, подвязанный поясом, — и кремовая водолазка под ним. Взгляд его задержался на Марджори — единственной, оставшейся сидеть… и в этом взгляде я не нашел неприязни.

Едва ли они привезли нас сюда, чтобы подождать часок, а потом спокойно оторвать нам головы.

— Прошу извинить за столь решительные действия, — произнес милорд Кассиас, подтверждая мои соображения насчет его манеры. — Все мы знаем, что завтра Полынь. У меня, к сожалению, не было времени вести переговоры обычным путем… Вас не мучает жажда? Нет-нет, это всего лишь ключевая вода.

— Да, пожалуйста, — сказала Мардж.

И я опять был изумлен. Казалось бы, к их услугам любые чары: щелкни пальцами, и графин сам приплывет тебе в руку. Но милорд Кассиас сам прошел к бару, открыл его, достал графин и бокал, налил

Марджори воды, такой холодной, что от прикосновения его руки на запотевшем стекле остался след.

Я понял. Это была такая форма роскоши — прикасаться к вещам. Ощущать их текстуру, температуру, вес. Прохладу. Грани. Бархатистость бархата, шелковистость шелка. Милорд Кассиас двигался так, словно каждый день играл в теннис. И, судя по вышколенности персонала, рука у него была железная.

Он вежливо подождал, пока Марджори сделает глоток.

— Из этого дома, — сказал он, — сегодня пропал один из младших родственников. Отпрыск младшей ветви. Я хочу, чтобы вы нашли его, охраняли и вернули сюда целого и невредимого. Вне зависимости от причины его исчезновения. Я нанимаю вас.

Рохля посмотрел на милорда ошалело и невоспитанно почесал челюсть:

— Мы даже не полиция. Ну, не все.

— Завтра никто не полиция.

— Простите, милорд, — вмешался я. — Вы сказали — нанимаете нас. Но найм предполагает взаимный интерес. Не могу представить, что заставило бы меня выйти на улицу в Полынь.

— Я, разумеется, подумал об этом. Когда вы вернете мне дитя Шиповника, то получите обратно вот эту милую молодую даму. Уверен, для нее не составит особого труда провести сутки в роскоши, не поднимаясь с удобного дивана.

— Как насчет ее достоинства? — очень выразительно и тихо промолвил Дерек Бедфорд.

Милорд Кассиас поднял брови, будто удивился, что нам известно такое слово.

— Эльфы никогда… — он выделил голосом это вот «никогда», словно всю жизнь выступал на сцене (впрочем, он выступал в Парламенте), — не посягают на физическое достоинство даже тех, кого называют врагами. Мне кажется, и вы, и она, и даже мистер Реннарт пойдете мне навстречу. Для меня действительно загадка, куда пропал мальчик. Я полон беспокойства. У нас не так много младших родственников, чтобы мы могли позволить себе терять их. И не забывайте, завтра — этот день.

Дерек замолчал, и я понял, о чем он думает. Через полчаса начнется чертова Полынь, и трудно представить себе место надежнее, чем эльфийская твердыня, стоящая как утес посреди бушующего города. Ради того, чтобы они укрыли Мардж, он мог и рискнуть.

— Я понял, — сказал он. — Но почему вы выбрали именно нас?