Громила - Нил Шустерман

— Дай-ка посмотреть.

Брю опустился на колени. К этому времени болеть стало поменьше, особенно если не шевелить ногой, но лодыжка опухла и горела огнём.

— Уверен — это не растяжение, ты только подвернула её, — сказал Брю.

— Не трогай!

— Я осторожно.

Он бережно снял с моей ноги ботинок и носок. Оставалось надеяться, что он прав, и в действительности всё было не так плохо. Он взялся за мою ступню и покрутил её влево.

— Ай!

— Извини.

Потом осторожно покрутил её вправо.

— Так лучше?

— Чуть-чуть.

— Я немножко владею акупрессурой, — проговорил он и помассировал ступню и лодыжку. — А как сейчас?

— Н-не знаю… — пролепетала я. Но это была неправда. Мне было хорошо. И даже ещё лучше, чем просто хорошо. Его пальцы нежно скользили по моей покрасневшей коже, лаская сустав и разглаживая связки. Странное и могучее чувство покоя и удовлетворения разлилось по всему моему телу.

— Это называется рефлексотерапией, — пояснил он. — Некоторые считают, что ступни — зеркало души.

Я кивнула. Если бы он в этот миг заявил, что Земля сделана из шоколада, я бы тотчас ему поверила. Могу поклясться — я чувствовала биение пульса в кончиках его пальцев. А может, это был мой собственный пульс… И тут я поняла, что происходящее выходит далеко за рамки того, что можно было бы допустить на втором свидании.

Брю снова покрутил ступню.

— А сейчас как?

— Лучше.

В лодыжке немного покалывало, она слегка онемела, но боли больше не было. Так бывает, когда стукнешься локтем — сначала очень больно, а через секунду уже ничего нет.

Он отпустил мою щиколотку.

— Вот видишь, я же говорил — ты только подвернула её. Всё будет хорошо.

Я встала и осторожно оперлась на несчастную ногу. Он прав. Мне повезло.

— Но может будет лучше, — сказал он, вставая, — если мы не пойдём дальше, а устроим пикник прямо здесь. На всякий случай.

— Но… как же водопады? И если подняться повыше, там будет красивый вид…

— Это ничего, — заверил он и слегка скривился. — Если честно, я вырос из этих ботинок… к тому же они вообще не предназначены для далёких походов. Ногу растёр. Очень больно.

Он сделал пару шагов, прихрамывая и гримасничая. Я заулыбалась:

— Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? Пытаешься изобразить больного, чтобы мне не было совестно за то, что мы не дошли до водопадов!

Он потряс головой.

— Нет, я правду говорю.

Он ещё немножко поковылял и покривился. Поняв, что он упорно держится за свою выдумку, я решила не спорить. Расстелила на полянке одеяло. Здесь так здесь.

Мы пили, ели, разговаривали, словом, чудесно провели время. Было так хорошо, что хотелось, чтобы этот день никогда не кончался! Не буду пороть сентиментальную чушь, что, дескать, вот тогда-то мы и полюбили друг друга и всё такое прочее. Однако в тот день и в самом деле кое-что произошло — каким-то неведомым образом между нами возникла незримая связь. Наши души сплелись.

Вне обыденности и вне моего контроля.

Тогда я поняла, что ошибалась с самого начала: Брюстер не был несчастным неприкаянным существом. Если кто-нибудь им и был — то это я. И что же мне ещё оставалось, как не ощущать безмерную благодарность за то, что меня подобрали?

16) Экзекуция

Весь следующий день во мне жило это необычное чувство. К вечеру оно чуть ослабло, но так и не ушло насовсем. В конце концов мне удалось привести самой себе достаточно разумных объяснений этому факту, чтобы он как-то уложился в логичную картину: гормоны взыграли; адреналин взбрыкнул; эндорфины, выделившиеся при акупрессуре, подействовали — словом, ничего экстраординарного не произошло, ситуация под моим полным контролем.

Ага, как же.

В следующее воскресенье я позвала Брю поплавать со мной в бассейне, и всё обернулось самым непредсказуемым образом.

По выходным школьный бассейн открыт для широкой публики. Он расположен под открытым небом, хотя климат в той части страны, где мы живём, суровый. Почему? Да потому что какой-то сверхгений решил, что будет дешевле зимой отапливать открытый бассейн, чем возводить вокруг него здание. В первых числах апреля здесь бывает не так много народу — только особо закалённые. Ну и отлично, это как раз то, что надо. О нас с Брю уже пошли гулять всякие небылицы, так что мне как-то не хотелось давать ещё больше пищи для пересудов, выставляя наши отношения напоказ широкой публике. Поскольку я знала, что деспотичный дядюшка Брюстера ведёт ночной образ жизни, я запланировала наше маленькое мероприятие на утро, когда он будет отсыпаться.

— По воскресеньям я сижу с братом, — ответил Брю, когда я изложила ему свой план.

Я сказала, чтобы взял брата с собой.

— У меня нет плавок. Я из них вырос.

Я сказала, что обычные шорты вполне сойдут.

— А если будет дождь?

Я сказала, что он может не приходить, если не хочет.

— Нет… нет, я хочу!

Когда он произносил эти слова — нельзя было сомневаться в его искренности. Слава богу, а то видя все его попытки отвертеться, я уже было подумала, что он больше не хочет иметь со мной дела. Может, он решил, что зашёл слишком далеко с этим массажем щиколотки? Может, у него теперь чувство, что он муха, а я мухоловка, готовая в любой момент захлопнуться? Но нет — Брю хотел встретиться со мной, в этом не могло быть сомнений.

Я как раз закончила свою обычную тренировку, когда в бассейне появились Брю с братом. К этому времени здесь осталась только одна из постоянных посетительниц — пожилая дама, которую я называю Водяной Лилией: во-первых, из-за её цветастого купального костюма, а во-вторых, хоть дамочка и молотит вовсю руками и ногами по-собачьи, со стороны кажется, что она всё время торчит на месте. Ни дать ни взять — цветочек, пустивший корни прямо в покрытое плиткой дно бассейна.

Брю по-прежнему прихрамывал, а ведь прошло уже восемь дней после нашего неудавшегося похода. Да, вот так один день в плохой обуви может испортить тебе жизнь на целую неделю.

Я поплыла к краю бассейна — поприветствовать Брю и познакомиться с его братом. Сорвала с головы шапочку — как хотите, но нет совершенно никакой возможности выглядеть хорошо в этой резиновой нашлёпке. Потом сделала короткий нырок к самому дну — когда вынырну на поверхность, волосы рассыплются красивым блестящим каскадом, а не будут гнездиться на макушке спутанной мочалкой.

— Это Коди, — представил Брю. — Коди, это Бронте.

Я протянула мальчишке мокрую руку. Он пожал её, потом поднял глаза на большое панно на задней стенке бассейна, изображавшее ощерившегося динозавра — школьный талисман — и прочёл под ящером название нашей команды.

— Ты «Раптор»? — спросил он.

— Нет, — ответила я. — Я Бронте-завр.

Мальчишка засмеялся, потом принялся стаскивать с себя многочисленные одёжки, пока не остался в плавках, и сиганул в бассейн, даже не проверив воду — а она была прохладноватой, даже по стандартам официальных соревнований.

Вместо Коди поёжился Брю.

— Видели? — восторженно возопил Коди, вынырнув на поверхность. — Правда, я как пушечное ядро?!

Вообще-то его нырок больше походил на отчаянный прыжок с тонущего «Титаника».

— Ух ты, сколько брызг! — восхитилась я.

Это было именно то, что ему хотелось услышать, и при этом я не произнесла ни слова неправды.

Брю наблюдал всю сцену, стоя на краю бассейна и сунув руки в карманы.

— А ты что? — обратилась я к нему. — Прыгай! Вода вовсе не холодная, надо только привыкнуть.

Коди, откочевавший в лягушатник, покричал нам:

— Эй, гляньте, я щас стойку на руках сделаю!

Он исчез под водой, взбил на поверхности немного пены, после чего его вынырнул обратно и раскинул руки в позиции «та-ДА!», ожидая оваций.

— Ну и как?!

— Попробуй ещё раз, — посоветовала я. — Получится лучше, если будешь держать ноги вместе.

Коди вновь принялся за свою подводную акробатику. Брю направился к лягушатнику, я последовала за ним, не выходя из воды.

— Ты плавать собираешься? — спросила я.

— Может, попозже. Я только что поел.

— Да ладно тебе, ты же не в открытое море бросаешься! Если у тебя случится судорога — торжественно клянусь спасти твою молодую жизнь.

Он неохотно направился к ступенькам, снял ботинки и носки, немного закатал брюки и осторожно побрёл через лягушатник. Вода едва доходила ему до талии. Его футболка с длинными рукавами промокла у пояса и на запястьях.

— Ты что, собрался плавать в футболке? — недоумевала я. Но прежде чем он ответил, какая-то своенравная клетка моего мозга выдала на-гора слова моего брата: «Ты когда-нибудь видела его без рубашки?» Только Теннисона мне здесь не хватало! Я тут же придавила эту клетку, словно клопа ногтем. Пошёл вон, братец.