Принадлежащая грешнику (ЛП) - Херд Мишель

Дрожь перерастает в полноценную тряску, сотрясающую меня, мои нервы не в состоянии выдержать большего.

Я поражена до чертиков интенсивностью, и, не говоря ни слова, Лиам отталкивает меня в сторону. Он нажимает кнопку обратного вызова лифта.

Я так взволнована, что не жду, когда меня отругают, и забываю извиниться. Мчась по коридору, как испуганный олень, у меня нет времени собраться с духом, прежде чем постучать и войти в кабинет Финна.

Просто покончи с этим.

Я продолжаю повторять эти слова про себя, фокусируя взгляд на Финне. Он небрежно прислоняется спиной к своему столу, скрестив руки на груди. На его лице торжествующая усмешка, заставляющая меня подумать, что он собирается меня уволить.

Дерьмо. Вот и моя новая квартира.

Страх, умножающийся с каждой секундой, лишает меня способности придумать, как начать разговор.

Кивая на свой ноутбук, он говорит:

— Проходи, присаживайся.

Что?

Он хочет, чтобы я снова собирала данные?

Осторожно, не сводя с него глаз, я прохожу к креслу и сажусь. Как только Финн обходит стол и встает позади меня, каждый мускул в моем теле напрягается. У меня пересыхает во рту, а в груди разгорается паника.

Черт. Только не снова. Мне следовало остаться у двери.

Финн наклоняется надо мной и нажимает кнопку на ноутбуке. Экран загорается, и вместо того, чтобы показывать электронную таблицу, начинает воспроизводиться видео.

Проходит целых десять секунд, прежде чем страх растекается по моим венам. Мое сердце замирает. Дыхание срывается с моих губ.

О, Боже мой.

Я смотрю кадры, на которых мама крепко спит в своей постели, ее губы слегка приоткрыты, и с них доносится тихий храп. Кто-то стоит над ней, затем я вижу руку в перчатке, держащую пистолет.

О Боже. Нет!

Мои глаза расширяются, когда мурашки болезненно впиваются в мою кожу.

Финн наклоняется, пока я не чувствую его дыхание на своем ухе.

— Твоя мать спит как убитая. Я мог бы легко убить ее.

Нет.

Шок начинает сотрясать меня, как землетрясение, проделывая зияющие дыры во всей моей жизни.

Боже, нет.

Запись обрывается, затем Финн спрашивает:

— Тебе нужно посмотреть это снова?

В ошеломленном оцепенении я качаю головой.

Он поворачивает кресло так, что теперь я смотрю на него. Подняв руку, он проводит пальцами по моей щеке, отчего у меня мурашки бегут по коже, затем он берет меня за подбородок.

— Вот как все будет с этого момента.

Полными ужаса глазами я встречаю его торжествующий взгляд.

— Ты будешь у меня на побегушках. Ты будешь делать все, что я тебе скажу, и тебе это чертовски понравится, или я убью твою мать.

Его слова бьют сильно, как гвозди, забиваемые в гроб, в котором он собирается похоронить меня.

— Кивни, чтобы показать, что ты поняла, — требует он.

Почему-то моя голова качается вверх-вниз.

— Если ты пойдешь в полицию, я узнаю. За каждым твоим шагом будут следить, так что не пытайся обратиться за помощью. Просто делай, как тебе говорят, и твоя мать продолжит жить своей дерьмовой жизнью.

Боже.

Мой разум, наконец, осознает тот огромный шок, который ему был нанесен, и мне удается спросить:

— Зачем ты это делаешь?

Уголок рта Финна высокомерно приподнимается.

— Потому что мне никто не говорит "нет". Я предупреждал тебя, ты совершаешь ошибку, а теперь ты вынудила меня пойти на крайние меры.

В его устах это звучит так, будто это моя вина. Он ... сумасшедший.

Осознание этого вызывает новую волну паники, обжигающую мои вены.

Одному Богу известно, как мне удается спросить:

— Чего ты от меня ожидаешь?

Его губы изгибаются сильнее, когда он наклоняется ближе.

— Всего, Киара.

Слова звучат зловеще, наполняя меня ужасом.

Его большой палец касается моей нижней губы, затем его взгляд опускается к моему рту.

— Я буду делать все, что захочу, и тебе, блять, понравится каждая секунда этого. Вот так просто.

Просто?

Это чертов кошмар!

Я начинаю качать головой, но это вызывает у меня только мрачный смешок. Финн пожимает плечами:

— Или ослушаешься, и твоя мать умрет. — Он издает еще один смешок. — Выбор за тобой.

Какой выбор? Или я позволяю ему делать со мной все, что он хочет, или моя мать умрет.

Это безумие. Абсолютное безумие.

Финн медленно сокращает расстояние между нашими лицами, его глаза остаются прикованными к моим. Я сижу, как застывший столб, и в тот момент, когда его рот прижимается к моему, невыносимое отвращение заполняет каждый дюйм моего существа.

Испытывая отвращение, я поджимаю губы, но это только заставляет Финна снова усмехнуться.

— Ты хочешь нести ответственность за смерть своей матери? — Эти слова прилипают к моей коже.

На этот раз, когда он целует меня, я не останавливаю его. Его язык проникает в мои губы, заставляя желчь бурлить у меня в животе. Он ужасен на вкус, каждое прикосновение его языка к моему отвратительно. Кажется, что проходит вечность, наполненная страхом и отвращением, прежде чем он поднимает голову. Одарив меня довольной улыбкой, он бормочет:

— Хорошая девочка.

Боже, помоги мне.

Выпрямляясь, он снова предупреждает меня:

— Расскажи кому-нибудь, и твоя мать умрет. Я надеюсь, ты не будешь такой глупой. — Он кивает на дверь, показывая, что я могу идти.

Мои ноги слабы, но я заставляю их принять мой вес, когда встаю. Все еще в трансе ужаса, мое тело работает на автопилоте, когда я иду к двери.

— Киара.

Мое тело сотрясается в конвульсиях, но я останавливаюсь и оцепенело оборачиваюсь, чтобы посмотреть на человека, который стал монстром в этом кошмаре, в который меня бросили.

— Улыбнись, — требует он.

Мои губы изгибаются, в то время как сердце сжимается в груди.

В то время как тьма смыкается вокруг меня.

В то время как мои мечты о том, чтобы сделать успешную карьеру, исчезают.

В то время как кошмар становится живой, дышащей силой, высасывающей сам воздух из моих легких.

— Так-то лучше, — хвалит он меня, на его губах появляется довольная улыбка.

Выходя из офиса, я закрываю за собой дверь, затем смотрю на блестящую плитку под ногами.

Меня сейчас стошнит.

Прикрывая рот рукой, я спешу в служебный туалет, не заботясь о том, что кто-то подумает о том, что я им пользуюсь.

Я успеваю как раз вовремя и, ворвавшись в кабинку, падаю на колени и опорожняю желудок от желчи.

Я слышу, как открывается дверь туалета, затем Девон зовет:

— Киара, ты в порядке? — Должно быть, до него доносятся звуки моей рвоты, потому что он ругается. — Черт.

Я слышу, как входит Девон, и как только я опорожняю желудок, я беру немного туалетной бумаги, чтобы вытереть рот и спустить воду в туалете, прежде чем посмотреть в сторону Девона.

Он присаживается на корточки рядом со мной, выражение беспокойства напрягает черты его лица.

— Что случилось?

— Должно быть, я съела что-то плохое на обед. — Ложь дается слишком легко, отчего я чувствую себя еще хуже.

Девон берет меня за руку и помогает подняться на ноги. Я подхожу к раковине и прополаскиваю рот, прежде чем вымыть руки. Когда я заканчиваю, я бросаю на Девона умоляющий взгляд.

— Как ты думаешь, я могу пойти домой? Я действительно плохо себя чувствую.

Мне нужно проведать маму.

— Девочка, я слышал, как тебя вырвало. Я сообщу в отдел кадров. По дороге домой купи лекарства. Хорошо?

Мой подбородок дрожит от нахлынувших эмоций. У меня вертится на кончике языка рассказать Девону о том, что произошло в офисе Финна, но образ моей спящей матери проносится в голове.

— Спасибо, — отвечаю я, мой голос хриплый от хаоса, в который меня бросили. Желая сбежать из этого ада, я выбегаю из туалета.

Я даю Дениз то же оправдание, что и Девону, и, схватив свою сумку, покидаю Byrne Enterprises в травмированном трансе.