Влияние церковно-правовых норм на развитие отраслей российского права - Александра Дорская

В-пятых, на наш взгляд, наиболее удачным критерием создания системы церковного права является ее деление на 1) внешнее право церкви, содержащее вопросы правового регулирования взаимоотношений с государством и другими церквами и религиозными союзами, 2) внутреннее право церкви, включающее проблемы устройства церкви (вступление в церковь, личный состав церковного общества, органы церковной власти) и церковного управления (церковно-процессуальные вопросы, освящающая власть церкви, церковно-имущественное право).

Подводя итог изучению понятия церковного права и его системы, необходимо сделать следующие выводы. Церковное право Российской империи конца XVIII-начала ХХ вв. представляло собой совокупность правовых норм, регулирующих организацию и деятельность церкви. Источники церковного права делились на две группы: церковные каноны, одобренные государством, и законы и подзаконные акты светской власти. Система церковного права не была четко определена. Важнейшими сферами регулирования церковного права являлись: взаимоотношения государства и церкви, взаимоотношения церквей или других религиозных союзов (внешнее право церкви); брачно-семейные отношения, церковно-имущественное право, религиозные преступления и наказание за них, церковно-процессуальное право.

§ 3. Источники церковно-правовых норм дореволюционной России

В 1841 г. в статье 6 Устава духовных консисторий были перечислены источники действующего права Русской Православной Церкви. К ним были отнесены: Закон Божий, законы или правила Святых Апостолов, святых вселенских и поместных соборов и святых отцов, Духовный регламент и последовавшие за ним императорские указы и определения Святейшего Синода, действующие государственные узаконения.

Хотелось бы отметить, что перечень этих источников был неизменен вплоть до 1917. Это подтверждает тот факт, что когда в годы первой русской революции специальной комиссией Высочайше утвержденного Предсоборного совещания при Святейшем Синоде был разработан проект Церковного судебника, в статье 12 было закреплено: «Церковно-судебные места и лица при производстве и решении подлежащих их ведению дел основываясь на Законе Божьем, в Священном Писании предложенном, на правилах Святых Апостол, святых соборов Вселенских и Поместных и Святых Отцов, действуют согласно постановлениям сего Судебника, узаконениям Русской Поместной Церкви и общим законам Российской империи»[113].

К основным источникам церковного права относились божественное право, апостольское и церковное предание, древний церковный канон.

Необходимо отметить, что российские подданные должны были знать эти источники. Еще Петр I 17 марта 1728 г. издал Манифест «О наблюдении Синоду, чтоб православные христиане сохраняли Закон Божий и церковное предание…»[114]

Даже те исследователи, которые признавали божественное право источником церковного права, подчеркивали первостепенную важность и спорность этого вопроса[115]. Это объяснялось следующими моментами:

а) в Новом Завете, который все христиане признают выражением воли божественного Основателя церкви, содержатся изречения, заповеди, установления (например, изречение об отношении к верховной власти – Мф.,22,21), однако некоторые из них сильно видоизменились (в частности, предание апостола предстоятелю эфесской церкви обличать согрешающих перед всеми оставалось, пока была практикуема в церкви публичная исповедь и покаяние);

б) очевидными становились различия между церковным правом в смысле юридическом и божественным правом как религиозно-нравственным законом;

в) в различных ветвях христианской церкви по-разному отвечали на вопрос, кому внутри церкви принадлежит декларативная и констатирующая деятельность по отношению к божественному праву: католики отдавали эту функцию папе римскому, православные – соборам православных церквей, протестанты – отвергали существование в церкви непогрешимого органа[116].

Русские исследователи церковного права не имели единого мнения о юридическом содержании божественного права.

Архимандрит Гавриил считал, что право божественное – это установления, изображенные в Священном Писании[117]. При этом архимандрит Иоанн отмечал, что преимущественно нужно изучать цитаты из Нового Завета, т. к. «древнее церковное право заключающееся в ветхозаветных законах обрядовых или установлениях иерархических, церковно-судебных и прочих, уже пришло вместе со всем Ветхим Законом и в Новом обязательной силы не имеет, как это утверждено и апостольским собором: «Что касается ветхозаветных постановлений (например, о родстве), принятых христианской церковью, то они с большей точностью и ясностью раскрыты в канонах соборов и Святых Отцов»»[118].

С точки зрения Н. К. Соколова, божественное право – это «совокупность содержащихся в Священном Писании установлений в той мере и в том смысле, в каком признавала, признает и объявляет их таковыми вселенская церковь, ее разум»[119]. Для объяснения положения божественного права в системе церковного права он использовал аналогию между естественным и позитивным правом вообще: «Власть церковная путем законодательства сообщает юридический характер и значение основным положениям божественного права»[120]. Таким образом, божественному праву отводилась роль естественного права в рамках церковного права. Именно эта точка зрения возобладала в современной науке церковного права. Известный современный специалист В. А. Цыпин считает, что в зависимости от источников церковное право делится на божественное (divinum) или естественное (naturale), основанное на ярко выраженной божественной воле, и положительное (positivum) или церковное право в узком смысле слова, основанное на точно установленных законодательных актах самой церкви[121].

Однако не все исследователи XIX-начала ХХ вв. были согласны с таким тезисом. Например, М. И. Богословский писал: «…Право церковное … прежде всего должно показать, как сообразнее с божественными законоположениями понимать все так называемые прирожденные права человека, какие назначить им пределы, и какую следует приписать им обязательную силу»[122]. К естественным прирожденным правам были отнесены: право питаться, охранять свою жизнь, право на брак, труд, отдых, увеселения, право пользоваться вещами, право общежития, охрана душевной самостоятельности, любознательность, сохранение в чистоте своей совести, стремление к нравственному совершенству, поиск чистейших наслаждений для духа, право исповедовать религию.

Похожая позиция была и у П. А. Лашкарева.[123]

Таким образом, естественное и божественное право внутри церковного права разводились.

Некоторые исследователи вообще не упоминали термин «божественное право»[124], упоминая только о Священном Писании. А профессор Н. С. Суворов вообще привносил в это понятие другой смысл: «Церковное право в объективном смысле не есть право божественное, Самим Богом непосредственно установленное; оно есть человеческое право»[125]. Однако эта точка зрения не нашла поддержки в научной литературе, посвященной церковному праву.

Апостольское и церковное предание иногда имело первостепенное значение в вопросах не только веры, но и практической жизни церкви. Церковь приводила предания в единство через постоянное общение между церквами, соборы представителей различных церквей, деятелей знаменитых церковных деятелей: Игнатия Антиохийского, Поликарпа Смирнского, Ириния Лионского, Дионисия и Петра Александрийских и других.

Еще около 500 г. римский аббат Дионисий Малый перевел с греческого на латинский язык для епископа салоникского Стефана собрание церковных правил, поместив перед ними 50 апостольских правил. Сборник Дионисия завоевал на Западе большую популярность, поэтому апостольские правила вошли в употребление на церковных соборах.

Через 50 лет антиохийский пресвитер (с 565 г. – константинопольский патриарх) Иоанн Схоластик издал Номоканон, в котором поместил 85 апостольских правил. В конце VII в. на Трулльском соборе, утвердившем состав церковного канона, указанные апостольские правила были утверждены. Как писал П. А. Прокошев, посвятивший данному источнику церковного права специальное исследование, «Трулльский собор … дает понять, что считает их (апостольские постановления. – А. Д.) в первоначальной форме за подлинное апостольское произведение и только впоследствии интерполизированное еретиками, исказившими его изначальную чистоту и красоту»[126]. Однако затем и у церковных деятелей, и у исследователей возникли серьезные сомнения по поводу их происхождения: в 870 г. знаменитый архиепископ реймский Гинкмар стал отвергать апостольское происхождение данных правил, в XVI в., с началом Реформации, это мнение на Западе стало господствующим. Как отмечал Н. К. Соколов, «ни один из ученых … теперь уже не сможет доказать, чтобы апостольские правила в том виде, в каком мы имеем их теперь, произошли непосредственно от Апостолов»[127]. В результате апостольские правила заняли двойственное положение среди источников церковного права: с одной стороны, начиная с IV в. на них ссылались церковные соборы, с другой стороны, те же соборы не считали их неприкосновенными. Однако в русской богословской и церковно-правовой науке Апостольские правила стали главнейшим источником, знакомящим с порядком судебного разбирательства в первые века христианства, усвоенным затем церковной практикой последующих веков. Как писал Н. А. Заозерский, «в истории права Русской церкви авторитет Апостольских правил 85-ти никогда не подвергался со стороны церковной власти сомнению, а напротив стоял всегда весьма высоко. Доказательством этого служит не только неизменное присутствие сих правил в канонических сборниках Русской церкви всегда на первом месте, но и торжественное обещание блюсти эти правила, даваемое каждым, избираемым в епископы при его рукоположении: «К сему моему святой веры исповеданию обещаются блюсти каноны святых Апостол и семи Вселенских соборов»»[128]. Кроме того Н. А. Заозерский констатировал, что Святейший Синод издал только одно ограничительное постановление относительно применения данных 85-ти правил: «относительно постановлений Апостольских, написанных Клементом, время и провидение Божие открыли нужду в новом правиле, которое есть второе Шестого Вселенского собора»[129].