Безликие: первая охота (СИ) - Якубович Александр

Основная сложность была в том, что после приезда районных ефрейтор Негор сделал еще несколько важных пометок. Например, что следы обрываются в той самой комнате, что входных отверстий от пуль в мебели, стенах, полу или потолке обнаружено не было — то есть оружием воспользоваться не смогли или не успели — ну и еще, по мелочам. Это-то и стало причиной моей задержки: протоколы пришлось переписывать наново, с учетом новой информации.

Ладно, теперь надо заняться тем, что я притащил с собой, а именно подробной описью вывезенных из квартиры предметов. Начнем.

Сначала я достал винтовку, точнее, ее приклад. Оружие старое, скорее всего — времен войны с токонцами. Следы механических повреждений, следы черной грязи. Пусть последняя и засохла, но я старался не вымазать руки. Получалось плохо.

Пришла очередь ствола. Повреждено цевье, погнут затворный механизм. Просматривается гильза патрона — винтовка была заряжена, но произошло заклинивание или осечка. На стволе — ламхитанское клеймо, винтовка заграничного производства.

«Что вижу, то и пишу, любую мелочь», — вспомнил я наставления ефрейтора в плане заполнения отчетов. Мое дело не искать важное, а записывать все, что вижу. А что важно или не важно, разберутся сыщики или старшие по званию.

Закончив опись и отложив разломленное напополам оружие в сторону, я принялся пересчитывать патроны, что достал вместе со старой коробкой из тайника под шкафом. Два десятка винтовочных боеприпасов, следы коррозии, следовательно, старые. Возможно, их возраст и стал причиной осечки — все же порох за столько лет мог потерять свои свойства и просто не детонировать. Я даже ветошь описал, в которой винтовка хранилась! И бирки повесил, само собой.

Настала очередь самого странного лота моей «коллекции». Латной перчатки. Нужно ли ее вообще описывать? Как она относится к этому делу? И что скажет господин Юнкер, если в стройную картину произошедшего внезапно ворвется антикварный раритет?

Я еще раз покрутил латную перчатку в руках. Вроде, никакой ценности она не представляет. Просто кусок старого вороненого железа, не более. Вот, даже у основания трещины, правда, никаких следов коррозии, будто кто-то чуть ли не раз в неделю прочищал эти маленькие бороздочки, не давая металлу окислиться слишком сильно. Для верности я послюнявил палец и убрал с основания несколько пятен странной черной жижи. Да, все так и есть. Если сначала я подумал, что перчатка вся была измазана в черном, то сейчас стало понятно, что это ее собственный цвет. А вот именно грязи на ней было не так и много: только на манжете и немного на кончиках пальцев.

В каком-то хулиганском порыве я закатал правый рукав кителя и напялил перчатку на правую руку. Удивительно, но кусок доспеха лег на ладонь, как будто его делали специально под меня. Удобно, ничего не мешает и даже пальцы по длине подходят. Пару раз сжав и разжав кулак, я покрутил перчаткой перед лицом. Идеально подогнанные сочленения, никакого лязга или скрежета, перчатка двигалась как хорошо смазанный механизм.

Жили же когда-то люди! Решали вопросы честной сталью, с мечом или булавой в руках, встречаясь лицом к лицу… И это на самом деле был чей-то доспех, какого-нибудь аристократа или дружинника, который шел за своего сюзерена в бой, полностью уверенный в собственных силах. Я пару раз взмахнул рукой. Вес доспеха распределялся равномерно по всей длине руки, так что движения сковывались не слишком сильно. Эх! Была бы у меня такая вещица там, во время драки с Гринном и его бугаями… Один удар — минус половина зубов! Никакой кастет не нужен!

Увлеченный куском доспеха я и не заметил, в какой момент на первом этаже поднялся шум. Будто что-то уронили.

— Дежурный?! — крикнул я, высунувшись в коридор.

Все же, это была полицейская служба, и если внизу что-то стряслось… Может, привезли очередного дебошира и потребуется моя помощь? Я конечно не чемпион курса по борьбе, но уже почти взрослый мужчина. Наш инструктор по физподготовке постоянно повторял, что у меня отличные для атлета данные и телосложение, и не будь я отличником, мог бы получить королевскую стипендию за спортивные достижения на внутренних соревнованиях. Но лично для меня учиться было проще, чем бесконечно бегать стометровки и таскать огромные гири.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Дежурный?! — опять крикнул я, вслушиваясь в надежде получить ответ.

Идти вниз крайне не хотелось, все же, я был на ногах с самого утра, а потом — корпел над бумагами, так что сил было не очень много. Но коллегам всегда надо помогать.

Внезапно на первом этаже раздался выстрел — мелкий, глухой. По звуку я определил, что это был табельный револьвер одного из рядовых или дежурного. Вздрогнув от неожиданности, я втянул голову в плечи и уже думал вернуться к себе, но долг говорил мне: если на участок напали или дебошир завладел оружием, я должен быть внизу, помочь сослуживцам.

Вслед за первым выстрелом раздалось еще четыре хлопка, а после все стихло. Никаких криков, никакой ругани, только эти пять коротких свидетельств того, что что-то пошло не так.

Я уже сделал несколько шагов по коридору и медленно, стараясь не шаркать подошвами форменных сапог, двинулся к лестнице на первый этаж. Мое преимущество в том, что нападавшие пока не знают о моем присутствии в участке.

Это налет, несомненно. Пять выстрелов — это очень много. Табельный револьвер имел небольшую, но тупоконечную пулю, основная задача которой была именно остановить ударом преступника, а не прошить его насквозь. За полный барабан — а в полицейских револьверах было именно пять камор под патрон — можно не только остановить, но и убить. Но тогда бы поднялся шум, были бы слышны шаги, ругань, кто-нибудь бы уже с криками вызванивал районное отделение. А вот если налетчики взяли верх, то пойдут они, несомненно, к арсеналу, что располагался в дальнем конце участка на первом этаже. Иначе зачем вообще нападать на такой пункт, как наш?

Но дойти до лестницы я не успел. Внизу послышался какой-то шорох и чисто рефлекторно я вжался в стену коридора, пытаясь слиться с окрашенной в казенный бежевый цвет стеной.

Вот, из-за перил показалась длинная, с темными волосами голова, а следом — такое же длинное, но уже мертвенно-бледное туловище. Я сразу отмел мысль о налетчиках: передо мной была неизвестная тварь, потому что человек не мог передвигаться так, на четвереньках. На передних руках монстра, тонких, непропорционально длинных было по лишнему суставу, а сама тварь передвигалась скорее как паук, который, выискивая жертву, постоянно ощупывает все вокруг себя.

В первые секунды я поймал ступор — нормальная реакция организма. Тварь вот-вот поднимется на лестничный пролет, повернется и увидит меня… Скованный ужасом, я стал медленно пятиться назад, к своему кабинету. В дальнем конце комнаты, за стеллажами, была клетка, в которую мы складывали потенциально опасные предметы. Все колюще-режущее, изъятое оружие, патроны… Ключи от клетки торчали в замке — ефрейтор оставил ее открытой, чтобы я смог сложить находки с места преступления по местам и потом сдал ключи дежурному. Сама клетка была не только решетчатой, но и обшитой изнутри мелкоячеистой сеткой, так сказать, для усложнения доступа внутрь или изнутри… Только бы добраться…

Как назло я зацепился каблуком за неровность пола и громко шаркнул по бетону ногой. В этот же момент тварь застыла, будто прислушивалась, а потом в несколько резких прыжков достигла лестничного пролета и развернулась ко мне лицом. Теперь от страшной гибели меня отделяли восемь ступенек и полтора десятка шагов по коридору. С учетом длины конечностей неведомого — дел на пару секунд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я сумел лучше рассмотреть тварь. Вместо лица у нее был пустой, безглазый череп, отдаленно напоминавший человеческий. Вместо носа — две тонкие щели, через которые монстр втягивал в себя воздух, будто принюхиваясь. Пасть твари имела вытянутую челюсть, прямо сейчас приоткрытую, из которой вываливался черный, длинный язык. Она, будто змея, ощупывала языком воздух и предметы вокруг, пытаясь сориентироваться. Секунда, другая, и вот чудовище четко взяло направление прямо на меня, беззвучно распахнув пасть настолько широко, что язык коснулся ступенек.