Легионер - Дакар Даниэль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конрад почувствовал, как где-то за грудиной начинает тлеть едкий огонёк злорадства. Разгорается, ширится, добирается до сощуренных глаз, заставляет их светиться… что, съел, крысеныш? Погоди, вот сейчас мы подойдём!..
— Останься пока здесь, детка, — улыбнулся он, открывая дверцу машины. — Я скоро вернусь, и мы будем ужинать и собирать кровать. Руди, охраняй Лану! Можешь рвать всех посторонних, разрешаю.
Чёрные губы пса приподнялись, обнажая сахарно-белые клыки в том, что на человеческом лице вполне сошло бы за усмешку. Похоже, мысль порвать всех — или хоть кого-нибудь — показалась утомившемуся за день Руди весьма дельной.
Распоряжения, отданные дочери и собаке, заняли некоторое время, поэтому, когда сержант подошел к крыльцу, разбор полетов был уже в самом разгаре. Бронислав с сыновьями оттеснили от Кронберга прибывшее с ним подкрепление и, многозначительно поигрывая оружием, что-то втолковывали, используя в качестве уровня громкости "пиано". В отличие от них фрау Беттина разорялась во весь голос.
Мринга Конрад почти не знал, но структура языка была близка к интерлингву, а часть слов заимствована из его родного немецкого. Во всяком случае, "Schurken", "Feigling" и "Dummkopf", пусть и порядком искаженные, были, тем не менее, вполне узнаваемы. Кронберг — и куда только девалась хваленая терморегуляция мринов! — обильно потел и усыхал на глазах.
— Разрешите, джи Беттина? — Конрад мастерски поймал момент, когда разгневанная матрона набирала полную грудь воздуха для очередной убийственной тирады. — Полагаю, дальше следует говорить мне.
— Он ваш, сосед, — кровожадно ухмыльнулась женщина. — И я — Беттина, без всяких "джи".
Почему-то это уточнение ударило трясущегося Кронберга сильнее, чем всё, сказанное до сих пор. Чёрт, следовало всё-таки повнимательнее изучить местные обычаи… ладно, это потом. Да и Лану можно будет расспросить, когда немного пообвыкнется.
— Как скажете. В таком случае, я — Конрад, и никаких "джи Дитц".
— Заметано!
— Ну-с, джи Кронберг, — неторопливо, делая заметные паузы между словами, начал сержант тем мягким тоном, которого новобранцы (и изрядная часть офицеров) боялись куда больше любых матерных воплей, — не говорил ли я вам вчера, что буду стрелять, если вы ещё хоть раз сунете нос на мою землю?
За спиной Дитца закашлял двигатель: подельники Кристофа предпочли смотаться подобру-поздорову, пока есть такая возможность. Краем глаза Конрад видел, что справа от скатывающейся с холма машины мчатся двое из сыновей Стефанидеса, отсекая любую возможность свернуть к пикапу, в котором сидела под охраной Руди Лана.
— Я… — Кронберг наконец подал голос, если только можно назвать голосом еле слышное блеяние. Или — мяуканье.
— Вы думали, что все на свете такие же придурки, как вы, и я не догадаюсь оформить документы должным образом? Ну-у, джи Кронберг, это вы хватили. Должны же и умные иногда рождаться. Для равновесия и статистики!
— Я…
— Или вы вообразили, что если у вас есть основания побаиваться полиции, — Конрад бил наугад, но удар явно достиг цели, — то у меня они тоже имеются, причем бóльшие, чем у вас? Решили ради разнообразия побыть не обвиняемым, а обвинителем? И как, понравилось?
Снова собравшиеся все вместе Стефанидесы отозвались чем-то, до крайности напоминающим лошадиное ржание. Сержант дождался тишины и так же размеренно продолжил:
— Я не стал вас убивать вчера, хотя теперь мне кажется, что ваша смерть стала бы истинным благодеянием для вашей семьи. Не стану и сейчас. Дурак, подлец, и как верно заметила уважаемая супруга джи Стефанидеса, трус, вы — биологический отец моей дочери. Так что в какой-то мере я обязан вам. Но если вы переступите черту, я могу и позабыть об этом векселе. А вот это — для укрепления уже ВАШЕЙ памяти…
Плевалась огнем Берта, лопались и осыпались стекла в машине Кронберга, пули прошивали дверцы насквозь. Удовлетворенный результатом, Дитц опустил винтовку.
— А теперь — убирайтесь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Ночь, благодатная и теплая, по своему обыкновению подкралась к вельду исподволь. Вроде бы только что было светло — и вот уже бархатная, изукрашенная огоньками далеких звезд чернота накрыла всё вокруг. Опытная воровка, ночь потихоньку набивала карманы красками, звуками, очертаниями предметов. Не слишком ухоженный огород растворился во тьме, а местоположение свинарника определялось только по сонному похрюкиванию. Курятника же и вовсе не было ни слышно, ни видно.
Работы оказалось довольно много, но сейчас её уже завершили. По крайней мере, сегодняшнюю работу.
Под чутким руководством Беттины Стефанидес разгребание углов прошло на редкость быстро и слаженно. Пока Диего и Хайнц собирали мебель, Вацлав, Рон и посмеивающийся Бронислав споро освободили помещение, попутно разобрав содержимое на нужное, ненужное и нужное условно. Компоненты первой и третьей категорий заняли место под навесом, вторую ждала скорая встреча с мусорщиками. Дверь починили, припасы разложили по ящикам.
Осколки стекла рядом с крыльцом, напоминавшие о насыщенной беседе с Кронбергом-старшим, Конрад собрал лично. Во-первых, не хватало еще, чтобы Руди поранил лапу. Во-вторых же, убирать должен тот, кто насвинячил. В Легионе прислуги не бывает.
Измученная долгим днем и нервотрепкой Лана спала в освобожденной от хлама третьей комнате дома. Девочку накормили — точнее, напоили — протеиновыми и витаминно-минеральными коктейлями, и она, едва умывшись, рухнула на теперь уже свою кровать. Когда Конрад крайний раз заглядывал к дочери, она лежала ничком, положив ладошку на голову пристроившегося рядом с кроватью Руди. Пес не возражал.
Младшее поколение семьи Стефанидесов, получив с разрешения отца по банке пива на брата, спустилось с холма к машине. Оттуда время от времени доносились смешки: молодежь явно обсуждала сегодняшние события. Старшие сидели на слабо освещенной террасе.
Кресел на всех не хватило, и Конрад несколько боком пристроился на решетчатом ограждении. Правый висок ныл, и Дитц прижался им к гладкому дереву столбика, поддерживающего навес. Бронислав предложил сержанту кубик прессованной мяты, и, судя по одобрительному взгляду супруги, это означало что-то очень важное, о чем сам отставной легионер не имел ни малейшего представления.
— Лане непросто придется, — неторопливо, словно размышляя, говорила Беттина. — Теперь ее наверняка запишут в везунчики, а везунчиков не любят нигде. Особенно если только что — руку протянуть! — они были беззащитными неудачниками. Пока каникулы, опасаться нечего, но вот в школе… она же пойдет в школу?
— Конечно, пойдет, — Конрад был невозмутим. — Беттина… вы не понимаете.
— Очень может быть, что и не понимаю. Так растолкуйте мне.
— Когда сегодня Бронислав говорил о моей способности порвать в клочья тренированного полицейского, это было блефом лишь отчасти. С Мадером я, наверное, вручную не смог бы сделать ничего существенного. И то — с какой стороны посмотреть. Иногда и несущественное бывает очень болезненным и оставляет по себе долгую память. Что же касается осадившего мой дом сброда… — Дитц слегка пожал плечами. — Кронберга в драке я бы уделал. Без оружия, голыми руками. Причем довольно быстро. И любых двоих из четверых на выбор — тоже. Троих сразу вряд ли, я уже не молод, тут многое зависит от удачи. Но двоих — запросто. Сила мринов, скорость, ловкость… ерунда всё это. То есть не ерунда, конечно, но знания и опыт дорогого стоят. Я буду тренировать Лану. И если через год сверстники не поостерегутся её задевать, я — не Конрад Дитц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Супруги переглянулись. Сержант считал телепатию сказочкой для наивных простаков, но в то, что муж и жена вполне могут обменяться мнениями, не прибегая к словам, верил твердо. Его собственные родители…
— Конрад, — негромко начал Стефанидес, — а ещё одного ученика вы потянете?
— Вы договаривайте, Бронислав, — усмехнулся Зверюга Дитц. — Договаривайте. Я могу догадываться, что у вас на уме, но всё же…