Пленных не брать! - Виктор Бурцев

Принялись знакомиться. Васька оказался почти что моим земляком, из пригорода, и носил скромные голые погоны. Потому его и шпыняли, особенно если учесть, что трое остальных были капитанами. Украинскими капитанами при нашем прикомандированном Ваське. То-то они его шпыняют.

– Три капитана, – поморщился Костик. – Вы хоть посчитайтесь, что ли, кто будет главный. Или по очереди командуйте.

– А тут считаться нечего, – отрезал Москаленко. – Я и командую. Блошкин вон доктор, у него своя епархия, а Шевкун особист, тоже свое задание имеет. Так что все вопросы решены. Теперь о деле. Наша задача проста: пройти из пункта А в пункт Б. Пункт А – вот эта самая церковь. Про пункт Б говорить ничего не буду, потому что идти до него далеко, а в дороге всякое случается. Больше никаких союзников мы встретить не должны, потому приказ – стрелять во всё, что движется. Вопросы?

Блошкин был самый старый, Шевкун – лысая башка. Всё понятно. Украинские специалисты, мать их ети.

– Посрать можно? Срать хочу, аж ногами топочу, – попросил-сказал прапорщик. Москаленко кивнул, и Коля, расстегивая на ходу ремень, потрусил в кусты. Москаленко повернулся к нашему старлею:

– Товарищ старший лейтенант, а с дисциплиной у вас не ахти.

– Так и у вас тоже. Вон, часовой на посту ягоды жрал, – огрызнулся старлей.

– Вот и заработал. Кстати, часовой всё-таки из ваших... Советская Армия остается Советской Армией при любом режиме. Церемониться не буду, старший лейтенант, а товарищ Шевкун мне поможет.

Лысый хмыкнул. Он не понравился мне с первого раза, как только я его увидел, и я понял, что мы еще схлестнемся. Особист хренов.

– Я так понимаю, мы сейчас двинемся? – спросил Беранже, поправляя вещмешок.

– Именно. Сруль ваш вернется, и пойдем. Дотемна надо километров двадцать пять отмахать, иначе из графика выпадем.

– Еще и график какой-то... – проворчал Костик, разминая сигарету и оглядываясь, не подслушивает ли лысый. – Попали, блинский блин... Три капитана, из пункта А в пункт Б... Может, рванем на хрен отсюда? Ночью? Автоматы есть, жратвы полно...

– Погодим немножко. Посмотрим, что к чему. Тем более куда деваться, братан? Ну, выйдем мы на нейтралку, и что? Пирогов дадут? Положат на хрен...

Впереди пошел особист, за ним – мы с Костиком, потом доктор и Москаленко, а наш старлей и прапор с гранатометом замыкали шествие. Затянутая травой лесная дорога еле-еле угадывалась под ногами, и особист периодически сверялся с картой и компасом.

– Где служил, сержант? – спросил он однажды, обернувшись.

– В танковых.

– Я имею в виду, воевал где?

– И здесь воевал, и на Кавказе... Грузинская кампания.

– Ясно.

И больше со мной не заговаривал: то ли узнал всё, что хотел, то ли я его чем-то разочаровал. И хрен с ним.

Двадцать пять километров мы отмахали легко – то ли с непривычки, то ли Москаленко, сволочь, незримо придавал нам силы. Когда он велел останавливаться на ночевку, я даже удивился.

– Сержант, рядовые, займитесь костром. Вот здесь, в лощине, чтобы пламени не было видно, – приказал он.

Мы пошли собирать сушняк, а доктор и прапорщик занялись открыванием консервов. Стало быть, субординация у нас теперь. Табель о рангах. И по этой табели мы с Костиком где-то в самом низу, вместе с несчастным Васькой, над нами – Коля и доктор, который хотя и капитан, но не совсем настоящий, потом идет наш старлей, далее особист и наверху Москаленко. Я поделился своими умозаключениями с Костиком, который согласился:

– И будут они нас иметь во все отверстия, как бог черепашек. Так что ты рассуди, не пора ли нам сваливать отсюда. А то можно капитана грохнуть с лысым...

– Слушай, тебе неинтересно, куда идем-то?

– А... Мы, Валер, расходный материал. Идут Москаленко с лысым, а мы все так, временно. Даже старлей с врачом. А как придем куда надо, тут нас и пошлепают. Думаешь, зачем нас собирали по сусекам? Взяли бы человек десять из любого спецназа, и все игрушки. В парашу всю эту затею, вот что я тебе скажу, сержант. В парашу.

– Не скажи. Ты спецпроверку медицинскую проходил?

– Типа того. К машинке подключали, чего-то сканировали, засовывали в трубу – томография магнитная вроде называется...

– Ну вот. А ты говоришь – десять человек из любого спецназа. Не из любого, Костян. Вон убогого зачем взяли?

– А щас спросим, – сказал Костик. – Эй, Вась!

Хмуро бродивший и трещавший во тьме сучьями Васька отозвался.

– Иди сюда. Спросить чего хочу.

– Ну, чего?

– Где таких пидоров нашел, вот чего... Что за люди?

– А я знаю? Я при докторе был. Вызвали, сказали, будешь сопровождать. Я срочник, куда мне деваться...

– Эх, ты, чудила... Я-то думал, ты в курсе.

– Ага... – обиженно проворчал Васька. – Скажут они. А особист, жаба, чуть что – по морде...

– Где служил-то?

– А здесь и служил, в госпитале. Охрана медицинского городка. А чего к хохлам попал, и сам не знаю... Хотя городок там на нейтралке общий. И наши, и ихние стерегут.

– А тебя обследовали медицинским образом? – спросил я сурово.

– Чиво? – не понял Васюня.

– Ну, проводки присоединяли? Исследовали?

– А, это... Было. Я напугался еще, думал, током долбанет.

– Вот видишь, – жестко сказал я. – Еще один мученик в подтверждение моей версии. Ладно, Васюня, иди палки собирай, а то еще по морде получишь. Да не звони, о чем мы спрашивали.

– Вот еще, – еще больше обиделся Васька и ушел во мрак.

Развели костер, поужинали без особенных разговоров, выпили по чуть-чуть – больше Москаленко не позволил, мол, впереди долгий путь, – и легли спать. В охранение пошли я и Васька с его пулеметом, через четыре часа нас должны были сменить прапорщик и особист, из чего я сделал вывод, что Шевкун решил совместить приятное с полезным и поработать с бедным Колей. Хотя еще кто бедный... Коля еще тот мастер разговорного жанра, любого особиста заморит. Звездобол.

Я сел на поваленный ствол метрах в пятнадцати от костра, определив Васю с пулеметом на другую сторону лощины. А ведь прав Костик, всё тут очень подозрительно. Конечно, насобирали они людей хоть и случайных, а рисковых. Хотя медицинская эта фишка... Но чего во мне такого уникального? Человек как человек, мыслей не читаю, бензином не ссу, молнии из глаз не вылетают... Что они там такое нашли необычное? Или врут, суки? Рисковые люди, да: Костик – морпех, лагерник; лейтенант – малый не дурак и опять же с опытом; я, без лишней скромности скажем, вообще герой... Коля, правда, строитель, но уж больно мудрый тип, явно не без изюминки. А вот наши спутники... Васька – дурак, и уши холодные. Вот уж точно расходный материал – подай-принеси, вопросов лишних не задавай, ежели что – получи по рылу. Доктор есть доктор, без него нельзя, вдруг ранят кого или у господ офицеров понос приключится. А вот особист и Москаленко и есть в самом деле ядро группы. Они всё знают и не собираются вводить в курс дела остальных. И очень даже неизвестно, что они с этими остальными собираются сделать, когда надобность в них отпадет.

Ну, уж я-то просто так не дамся.

Хотя медицинские эти штучки... Или в самом деле по ним всё просчитывали? Тогда куда ж мы идем? В какие гребеня? Мама моя родная...

Наши четыре часа прошли незаметно, я и задремать-то не сподобился, да и комары не давали, и, когда прапорщик Коля подошел меня сменить, я спросил:

– У тебя выпить не осталось?

– Плещется что-то во фляжке, – смутно ответил Коля.

– Дай-ка глотну. А то бессонница долбит...

Во фляжке плескалась примерно половина, и я сделал два больших глотка, прикинув, что Коле хватит. Прапорщик скаредно хмыкнул, но ничего не сказал.

Я лег у еле-еле мерцавшего во тьме костра и закрыл глаза. Спать не хотелось, хотелось жрать. Я сел, порылся в своем вещмешке, нашел сухарь и принялся грызть. И не заметил, как заснул прямо с недоеденным сухарем в руке – словно провалился.

В последнее время я видел в основном батальные сны, и сегодняшняя ночь не стала исключением. Разгром колонны на Военно-Грузинской дороге я помнил в деталях, и все эти детали продемонстрировал сейчас мой мозг.

Тогда мне повезло, как повезло и под Черниговом. Наш танк застрял между двумя подбитыми машинами и судорожно дергался взад-вперед, пытаясь выбраться. Наконец мы столкнули передний «Т-90» на обочину и стали потихоньку продвигаться вперед, и тут начали бомбить. Почему лейтенант с простой фамилией Иванов скомандовал покинуть машину, я уже не помню. То ли повредили нас, то ли просто зассали... Но только очнулся я метрах в сорока от танка, вжавшись в битый песчаник, а рядом валялась чья-то голова в танковом шлеме. Я не стал терять время на установление личности погибшего, пусть этим похоронная команда занимается, а взял ноги в руки и стал драпать вместе с отходящими остатками колонны. С километр я просто бежал, спотыкаясь об исковерканные железяки и трупы, падая, рожу в кровь разбил, а потом меня взял на броню БТР с номером 213. До смерти запомню номер, потому что два промахнули мимо, а этот остановился. Из люка торчал старший сержант со звездой Героя России и страшно матерился. Кричал, чтоб я быстро лез на броню, поминал маму, папу, всех родственников... Потом я узнал, что сержанта звали Володя Красинский и получил он Героя за какую-то очередную чеченскую кампанию, а погиб он чуть позже, поймали его каким-то образом в Панкисском ущелье и голову на хрен отрезали. Вроде прислали потом родителям с оказией, в засоленном виде.