Луч солнца на цветных стеклах - Кара Колтер

– Да, я очень устала. Мне действительно надо лечь. Но провожать меня в постель не надо. – Она положила здоровую руку на гипс, тут же вздрогнула, почувствовав неожиданную боль в груди.

– Сомневаюсь, что ты в состоянии сама раздеться.

Джессика задумчиво посмотрела на загипсованную руку. Только в этот момент Кейд осознал, что ей светит в ближайшие четыре недели, когда даже простая задача снять одежду и надеть пижаму превратится в проблему.

– Я лягу в одежде, – заявила она.

– Но рано или поздно придется придумать, как раздеваться. Сколько времени ты будешь в гипсе?

– Месяц. – Ее лицо исказилось от ужаса, когда она осознала свое положение.

– Давай я просто помогу тебе на первый раз.

– Нет, ты не будешь помогать мне раздеваться. – Она испугалась.

Кейд и сам почувствовал себя несколько шокированным, когда представил, как блузка соскальзывает с ее худеньких плеч, и постарался отмахнуться от знакомого огня, который всегда разжигала в нем Джессика. Ради бога, она же нездорова.

Ему потребовались неимоверные усилия, чтобы преодолеть нестерпимое желание прикоснуться к ней и заставить свой голос звучать спокойно и рассудительно.

– О’кей, – не спеша произнес он, – значит, ты не хочешь, чтобы я помог тебе раздеться, хотя раньше я делал это десятки раз. Тогда что ты предлагаешь?

Джессика густо покраснела и от этого разозлилась. Бросила на него гневный взгляд, потом уставилась на свой рукав, туго натянутый поверх гипса, и, похоже, поняла, что с этим препятствием справиться не удастся.

– Неужели придется разрезать рукав? Но я так люблю эту блузку! – Джессика встала. Кейд был уверен, что она сделала это главным образом для того, чтобы оказаться к нему спиной. Дойдя до кухни, она открыла шкафчик, где всегда держала ножницы. – Что, если разрезать его по шву?

Несколько секунд он наблюдал, как она вертит в руках ножницы, потом ему стало ее жалко. Он взял у нее ножницы и встал перед ней. Нежно взяв ее за руку, торчавшую из рукава, он, как мог, расправил его.

Она сопротивлялась меньше, чем он ожидал. Кейд очень осторожно, стараясь не обращать внимания на ее близость, знакомый запах и шелковистую кожу под пальцами, острым концом ножниц распорол рукав блузки по шву.

– Спасибо, дальше я сама.

– Правда? Интересно, как ты собираешься расстегивать пуговицы?

С ослиным упрямством она подняла левую руку и сделала неловкую попытку вытащить пуговицу через очень узкое отверстие.

– Давай, – вызвался он. – Я помогу.

Она поняла, что не может отказаться.

– Ладно, только не смотри.

Не смотри? Черт возьми, Джессика, мы были мужем и женой. Но вместо этого он решил подразнить ее.

– Хорошо, как скажешь. – Закрыв глаза, Кейд положил руку на расстегнутый ворот блузки. Было приятно чувствовать кончиками пальцев ее нежную кожу. Очень приятно.

– Что ты делаешь? – воскликнула Джессика.

– Ну, я же не смотрю. Просто пытаюсь нащупать пуговицы. Слепые так читают книги. – Он скользнул рукой вниз. И почувствовал, как она затаила дыханье. Кейд ждал, что она велит ему остановиться, но она молчала.

Прошла, кажется, целая минута, прежде чем Джессика пришла в себя и оттолкнула его руку.

Кейд открыл глаза и увидел, что она смотрит на него широко раскрытыми прекрасными глазами. Она облизнула губы, взгляд упал на них. Захотелось прижаться к ним. Казалось, в воздухе между ними мелькнула знакомая искра, как бывало до неудач в попытке завести ребенка.

– Держи глаза открытыми, – потребовала Джессика.

– Джессика, – он дотронулся до пуговицы, – как я могу держать глаза открытыми и не смотреть?

– А ты постарайся.

– Тебе трудно угодить. – Однако он помнил, что угодить ей совсем не трудно. У него пересохло во рту. Дотрагиваться до пуговиц на блузке и вспоминать, как все было между ними… Опасная игра.

Кейд нащупал пуговицу. Джессика перестала дышать. Он тоже перестал дышать.

О боже, Джессика!

Он нашел способ держать глаза открытыми и не смотреть. Все время, пока расстегивал пуговицы, не сводил взгляда с ее глаз. Его мир вдруг стал таким, каким был когда-то. Она и ничего больше. В этом мире царила красота. Свет, поблескивавший в ее волосах, ее запах и потрясающие зеленые, как два горных озера, глаза.

Намеренно стараясь продлить момент, он не спеша расстегивал пуговицы. Наконец, расстегнув последнюю, сделал шаг назад.

– Готово.

В его голосе слышалась хрипотца.

Джессика стояла неподвижно, словно ослепленный фарами олень. Блузка распахнулась.

– Хочешь, помогу тебе ее снять?

Она очнулась, как от наваждения, отвела глаза.

– Нет. Нет! Дальше я сама.

«Слава богу», – подумал он. Но понял, что это почти нереально.

– Боюсь, сражаясь с этой одеждой, ты упадешь и сломаешь другую руку. Блузка не единственное препятствие. Есть еще и… м-м-м… колготки.

– Справлюсь. Я уверена. – Голос Джессики звучал сдавленно. Неужели она представила, как Кейд, встав на колени, снимает с нее колготки?

Ему доставляло дьявольское удовольствие смущать ее, хотя сам ощущал некоторую неловкость.

– И я просто теряюсь в догадках, какими магическими способностями ты должна обладать, чтобы расстегнуть левой рукой бюстгальтер, – добавил он.

На ее лице отразилось смятение, когда она представила себе дальнейшие действия.

– Если ты позволишь помочь на этот раз… – начал Кейд, но она не дала ему закончить:

– Нет!

– О’кей. – Он поднял руки, вдруг вспомнил все, что они потеряли. Исчезла непринужденность близости. Приятное томительное напряжение. Радость физического узнавания друг друга и поиски того, как доставить друг другу удовольствие. Он вспомнил, как первые дни совместной жизни гонялся за ней по этому маленькому дому до тех пор, пока оба не падали, задыхаясь от смеха.

Джессика вспыхнула, ему показалось, что в ее напускной гордости тоже читаются все эти потери. Она направилась в сторону их бывшей спальни.

Если бы он пошел за ней, последствия было бы трудно предсказать. Ему стоило труда этого не сделать.

Господи, что с ним? Какие там последствия? Она под действием обезболивающих препаратов. У нее сломана рука. Она так немодно выглядит.

Так в чем дело? В том, что все это не имеет никакого значения, и меньше всего ее немодный вид. Рядом с Джессикой он никогда не мог мыслить трезво. Никогда.

– Пока ты здесь, – крикнул он вслед, стараясь убедить ее – или себя – в том, что просто услужливый разумный парень, а не мужчина, одержимый женщиной, которая больше не хочет быть его женой, – тебе нужно тщательно подобрать то, что ты будешь носить ближайшие четыре недели.