Времена Антона. Судьба и педагогика А.С. Макаренко. Свободные размышления - Михаил Фонотов

Это тот случай, когда человек сделал что-то такое, о чем нельзя не оповестить «весь мир». Здесь важно не то, как написано, не изыски стиля, не кружева формы, а само содержание, которое захватывает, независимо ни от чего. Впрочем, Макаренко хороший рассказчик, и его книги читаются легко с первой до последней страницы. Макаренко не мечтал стать писателем. Писателем его сделала жизнь, прежде всего своя собственная. Не дар слова делает писателя, а его биография, то есть тот горячий опыт, который накопила душа. Когда есть что сказать, тогда ты писатель. У Макаренко все было наоборот: сама жизнь, сама педагогика не оставляла ему времени, чтобы стать писателем. И если он все-таки им стал, то благодаря педагогике и ради нее.

В первые годы после революции литература так и создавалась: книги пересказывали жизнь. В жизни происходило то, что уже было готовой книгой. Это надо было только перенести на бумагу. Если даже изложить не так искусно, как это делали классики, книга читалась взахлеб. Она становилась бестселлером. Такой книгой была

«Как закалялась сталь» Николая Островского. Для кого она написана? Для тех, кто стоял перед выбором: с кого делать жизнь? Островский написал свою «педагогическую поэму». А повести Аркадия Гайдара, та же «Тимур и его команда», – разве не воспитательные?

В 1928 году вышла книга Виктора Кина «По ту сторону». Она такая же – о том, что испытано и пережито в те буревые годы. Кстати, Виктор Кин редактировал «Рожденные бурей» Островского.

Не знаменательно ли, что сразу после гражданской войны Лидия Сейфуллина написала повесть «Правонарушители», которая, между прочим, произвела на Макаренко сильное впечатление? То, что было остро и горячо в жизни, – само напрашивалось на «художественное», а по сути – на документальное увековечивание. Когда жизнь богата «историческими» событиями, всегда находятся ее летописцы. Теперь даже и представить нельзя, что Макаренко не написал бы свою «Педагогическую поэму». И Максим Горький лучше других понимал, что похоронить опыт Макаренко – непростительно.

Можно гадать, как сложилась бы писательская судьба Антона Семеновича – уже как профессионального писателя. Ушел бы он от педагогической темы или был бы ей верным? Оставался бы «документалистом» или прибегал бы к «выдуманным» сюжетам? Известно, что он намеревался написать книгу о любви. Сразу же вопрос: сколько в ней было бы педагогики?

Гадать не будем. Получилось так: Макаренко был воспитан книгами, а потом, своими книгами, он воспитывал других.

Признание

Он покорил весь земной шар

Вообще – признан ли педагог Антон Макаренко? Еще бы! Признан! Всем миром признан. И признается до сих пор. Макаренко – и сегодня «горячо». Виктор Опалихин, челябинский ученый, неутомимый пропагандист системы Макаренко: «Ни один педагог в мировой истории не вызывал столько споров и такого интереса». Макаренко – продолжается. Его слава кругами ходит по земному шару, опоясывая его по разным широтам. Судите сами.

ЮНЕСКО признает, что имя советского педагога – среди ста великих людей XX века. Сказано – «великих».

ЮНЕСКО информирует, что Антон Макаренко – всегда в числе самых читаемых писателей мира. А о чем читать у Макаренко? О педагогике.

ЮНЕСКО объявляет: 1988 год – международный год Антона Макаренко. (До него среди россиян этого удостаивались только Ленин и Ломоносов).

ЮНЕСКО подытожило, что способ педагогического мышления в XX веке определили четыре человека – Д. Дьюи, Е Кершенштейер, М. Монтессори и А. Макаренко.

ЮНЕСКО, международное бюро просвещения в нем, в конце XX века отобрало сто педагогов-философов, входящих в «Еалактику пайдейи». Среди русских имен в этой «галактике» – П. Блонский, Л. Выготский, К. Ушинский, Л. Толстой и А. Макаренко.

А. С. Макаренко сравнивали и сопоставляли едва ли не со всеми известными педагогами мира. Нет числа этим сопоставлениям: Макаренко и Е Кофода, Макаренко и Е Куршенштейнер, Макаренко и Е Песталоцци, Макаренко и Э. Фромм, Макаренко и В. Франкл.

А еще его сравнивают с А. Нилом, Д. Джоунзом. А еще с В. Сухомлинским, М. Погребинским, И. Иониным, М. Пистраком, Н. Поповой, С. Шацким.

А. С. Макаренко – руководитель коммуны имени Ф. Э. Дзержинского, 1930

В 1932 году в коммуну имени Дзержинского приехала делегация из Франции. Возглавлял ее премьер-министр Эдуард Эррио. Делегация – так делегация. Из Франции – так из Франции. Премьер-министр – так премьер-министр. В коммуне привыкли к делегациям. К заграничным – тоже. Видывали и премьер-министров.

Французы прибыли в середине дня. Вся коммуна – на работе, в поле. На месте только дежурный командир. Он и встретил гостей. Не растерялся. Дело привычное, изученное. Как положено, приветствовал. Как предписано, повел по цехам. Французы удивлялись и тому, и этому, но более всего тому, что коммунары вполне обошлись без своего начальника, вообще без взрослых. Слово «коммуна» для французов, можно сказать, родное и близкое, но здесь, в России, они неожиданно оказались в детской коммуне, в которой отлично и даже буднично функционировало самоуправление. То самое самоуправление, которое мало кому давалось в истории.

Когда коммунарский оркестр затеял музыку Бизе, Эррио даже прослезился: вчерашние бездомные дети – и Бизе… «Я потрясен, – повторял он. – Я видел сегодня настоящее чудо». Впрочем, у него было одно замечание, о котором премьер-министр сказал Макаренко, когда они встретились позже. Эррио не понимал, почему в коммуне бок-о-бок живут правонарушители и «нормальные» дети. И Антон Семенович объяснял ему, что «нормальных» детей надо научить сопротивляться вредному влиянию. Что от него, от вредного влияния, нельзя изолировать, где-нибудь когда-нибудь «нормальный» ребенок с ним столкнется. Пусть столкнется, но должен устоять.

В 1989 году в Марбурге собрался международный симпозиум, посвященный творчеству Макаренко. Там, очень далеко от России, о нашем педагоге держали ученые речи доктор Зигфрид Вайц, профессор Н. Ярмаченко, профессор Кристы Улич, Роза Эдвардс (США), Л. Левин (Польша), Харальд Расмуссен (Дания), Кари Мурто (Финляндия). Кстати, там же, еще в 1969 году, по инициативе профессора Фрёзе была создана лаборатория «Макаренко-реферат», которая подготовила 20-томное собрание сочинений педагога на двух языках.

В США Макаренко известен еще с 1928 года. О нем впервые рассказала Люси Вильсон в книге «Русские идут в школу». Она приезжала в Россию, посетила колонию имени Горького, встречалась с Макаренко.

В 1939 году на Всемирной выставке в Нью-Йорке американцы имели возможность познакомиться с книгой Макаренко «Дети в стране социализма».

Американские ученые Д. Боуэн и С. Лерман защищали диссертации «по Макаренко».

Американская учительница М. Сандерс назвала Макаренко «отцом мировой педагогики».

Создано правление международной ассоциации А. Макаренко, в которую, кроме представителей России и Украины, входят немец Гетц Хиллиг, итальянец Эмилиано Меттини, венгр М. Хашковец, поляк Мариан Быглюк. Очень активен Г. Хиллиг. Он перебрал все мыслимые архивы, перелистал все мыслимые подшивки газет. В том числе газету «Фэдовец» за 1936 год, в которой обнаружил несколько заметок И. Д. Токарева, которые учтиво переправил автору.

А. С. Макаренко «вытащил со дна» и дал путевку в жизнь трем тысячам подростков. Его воспитанник и последователь С. Калабалин к трем тысячам «пацанов» учителя прибавил еще семь тысяч спасенных судеб.

Первые музыканты-колонисты, 1927

Среди тех, кто продолжал и продолжает дело А. Макаренко: А. Г. Явлинский, В. В. Кумарин, Г. М. Кубраков, В. М. Опалихин и др. Среди его последователей не только педагоги. Система Макаренко заинтересовала производственников, например, рабочих, перешедших на бригадный подряд. В том числе известного бригадира В. Серикова.

Среди известных и прославленных

Сентябрь 1931 года. В одном из писем жене Антон Семенович дает ей увидеть такую картину: «Ехать на пароходе, на котором только коммуна, это совершенно особое удовольствие. Без всяких виз мы будем иметь право заходить во все порты, можем сходить на берег, только ночевать нельзя. А на что нам ночевать? Лучше всего ночевать в нашей каюте, правда же, Лисичка.

Заходить будем в такие порты: Константинополь, Афины, Генуя, Лондон, Гамбург. Может быть, к тому времени, говорил капитан, будет разрешено заходить в Марсель. Марш коммунаров с красным знаменем по Парижу. Это, оказывается, не такая уж далекая мечта».

Я не знаю, о каком коммунарском круизе писал Макаренко, мечта это его или несбывшийся проект, но я почти уверен, что марш коммунаров по Парижу – высший успех для Макаренко, высшее признание, триумф, апофеоз, полная победа. В свое время он завидовал брату Виталию, который имел возможность прогуливаться по Ницце, по Венеции и Парижу. Но то променад одинокого изгнанника. А если не один, а с коммунарами, да под красными знаменами, да с оркестром, как представители великой державы – вот это ответ и брату, и Европе, и всему миру…