Смерть Аттилы - Сесилия Холланд

— Эллак, — тихо сказал Ардарик, — это наследник кагана. Дитрик кивнул. Он уже видел Эллака — настоящего гунна с плоским лицом и весьма надменного. Некоторые в толпе понимали, о чем он говорит. Это в основном были германцы, а они обычно не старались выучить язык гуннов. Дитрик оглянулся и посмотрел на ворота, где обычно стояли охранники дворца.

Там было четыре или пять человек. Они сидели на земле, окруженные наметенными стенками из снега. Дитрик прищурился и попытался разглядеть их лица, но это ему не удалось. Теперь Эллак заговорил по-германски, объявляя решение двум германцам, принадлежавшим к разным племенам. Такие дела мог разрешить только каган.

— Перестань вертеться, — сказал Ардарик.

Дитрик выпрямился и попытался внимательно слушать Эллака. Ардарик собирайся выслушать решение, а потом пойти во дворец и пожаловаться, что гунны крадут их скот. Вчера днем он и Дитрик поехали на то место и после снегопада нашли примороженные остатки животного на кровавом снегу. Когда Ардарик побывал на месте преступления, он наконец признал, что Дитрик правильно повел себя в той ситуации. Именно тогда он сказал сыну, что тот может оставить у себя тулупчик гунна.

— Каган так решил, — говорил Эллак. — И так оно и будет.

Он оглядел толпу и отступил назад.

Теперь вперед вышел Денгазич, закутанный до бровей в сверкающий черный мех. Он был выше и внушительнее, чем настоящий гунн. Он тоже сначала говорил на своем языке. Дитрик переминался с ноги на ногу и стрелял глазами по двору. От женского двора шли люди и что-то несли в корзинах — это было белье? Нет, корзины были пустыми. Дитрик подумал, куда же они идут?

Он развернулся, чтобы посмотреть, как они выходят через ворота, и Ардарик так поддал ему локтем в ребро, что Дитрик охнул, а люди, стоявшие рядом, повернулись и посмотрели на него. Дитрик выпрямился, но краем глаза продолжал следить за людьми с корзинами.

Перед тем как они дошли до ворот, которые, как обычно, были широко открыты днем, в них въехал гунн на маленькой черной лошадке. Это был Такс, и Дитрик не удержался от улыбки. Но он продолжал смотреть на Денгазича.

Наконец тот произнес гуннские слова, которые, как знал Дитрик, означали конец речи. Он без перерыва продолжил говорить по-германски. Гундхар, Эйдимир и их свидетели находились впереди всей толпы. Они начали волноваться, услышав свои имена.

Ардарик тоже на несколько часов продвинулся вперед. Дитрик понял, что его отец стал просителем в данном случае. Ему это не понравилось, и юноша нахмурился. Ему хотелось думать об отце, как о короле, над которым не было главных королей. Но каган был самым главным. Он глянул назад и увидел, что черная лошадка стоит перед снежной избушкой, в которой находились караульные.

— Итак, — говорил Денгазич на чистом и четком германском. — Мы решили, что Гундхар и Эйдимир будут поровну владеть стадами, иметь одинаковые прибыли и делить потери. Каждый станет пользоваться стадами по одному году. Так как стада были весь год у Гундхара, пока король Ардарик не мог прийти к решению, то Эйдимир станет пользоваться этими стадами на будущий год. Каган так решил и быть тому.

Ардарик захрипел. Над горбатым носом сошлись вместе его светлые брови. Дитрик заметил.

— Но ты тоже так решил, правда, отец? Его поразило, что отец выругался.

Гундхар и Эйдимир с несчастным видом поплелись к воротам.

— Вы — идиоты! — закричал Ардарик. Он выделялся в толпе. Никто из них не смотрел ему в глаза или пытался как-то помочь ему. — Если бы вы не спорили со мной и согласились с моим решением, все было бы то же самое, и вам не пришлось бы унижать меня! Вы — идиоты, с умишками, как у мышей, жадные людишки, с задницами, полными дерьма!

Гундхар и Эйдимир быстро уходили, низко наклонив головы, как бы пытаясь спастись от резкого ветра. Стоя на крыльце, хохотал Денгазич. Все уставились на Ардарика. Дитрик смутился и отвернулся. Ардарик громко выругал Денгазича. Тот продолжал хохотать, потом Ардарик прошел по крыльцу и подошел к дверям дворца.

Смех пропал с лица королевского наследника, как будто его смыло водой. Он смотрел на Ардарика остановившимися глазами. Дитрик начал нервничать, глядя на его напряженное лицо и застывшую фигуру. Он ощущал, как сильно Денгазич ненавидел его отца. Какой-то момент он ждал, что сейчас что-либо случится.

Но отец пробежал по ступенькам и вошел во дворец. Денгазич снова уселся. Его длинное лицо полукровки погрузилось в черный блестящий мех.

Толстый Константиус вышел вперед, чтобы тоже провозгласить решение. Его редкие волосы были прилизаны, и нос у него покраснел от холода. Дитрик выбрался из толпы и пошел через двор к снежной горке, в которой прятались часовые. Черная лошадка все еще стояла там и отрывала клочки сена от небольшого стога. Когда Дитрик приблизился к ней, лошадь резко подняла голову, фыркнула и быстро отошла в сторону. Губы лошади обнажили длинные желтые зубы. Дитрик испугался и остановился.

Такс выглянул из снежного домика.

— О, что ты здесь делаешь, сын короля? — неуверенно спросил он.

Дитрик отвел глаза от лошадки.

— Я принес тебе империал. Могу я… Твоя лошадь кусается?

— Да.

Такс выбрался из снежного домика и протянул руку к лошадке. Та запряла ушами и быстро отскочила назад. Такс что-то сердито сказал ей. Тогда лошадь развернулась и обежала вокруг снежного дома. Такс пошел за ней, а потом остановился. Он оглянулся на Дитрика.

— Иногда она меня не слушается. Входи.

Дитрик вошел в снежный дом, предварительно посмотрев, где же сейчас лошадка. В ледяном доме не было крыши. Стены достигали уровня груди и были толщиной с полметра. Когда вслед за ним туда протиснулся Такс, то места уже не оставалось, и они почти касались друг друга. На Дитрика уставились три гунна. Щелочки глаз на их невыразительных лицах смотрели, как из прорезей на коже.

Дитрик почувствовал, что краснеет. Все, включая Такса, сидели, а он возвышался над ними.

— Садись, — сказал ему Такс.

Дитрик присел на корточки.. Там не было места, чтобы протянуть ноги. Они продолжали смотреть на него. Дитрик откашлялся. Внутри хижины было удивительно тепло. Пахло гуннами и еще чем-то удивительно сладким. В следующий момент он узнал двух гуннов, сидевших перед ним, — один был человек с ножом и другой, который назвал себя главным там, в рощице.

Они оба насмешливо смотрели на него. Один из них что-то сказал Таксу по-гуннски. Такс протянул руку и погладил рукав нового тулупчика Дитрика.

— У меня есть золото, — с надеждой сказал он. — Я дам тебе три империала, и ты можешь вернуть мне мой тулуп.

Человек слева от Дитрика что-то произнес. Дитрик посмотрел на него. Он его не узнал, но понимал, что там с ними был еще четвертый. Он решил, что это и есть четвертый. Когда он закончил говорить, Дитрик обратился к Таксу:

— Если я отдам тебе тулуп, то мой отец будет знать, что я получил его от тебя.

Лидер компании кивнул головой.

— Бряк только что сказал именно это. Такс, успокойся, ты достанешь себе другой тулуп.

У него было круглое, приятное лицо и хорошая улыбка.

— Я — Монидяк. Ты знаешь Такса, — он кивнул в сторону, — а это — Бряк и Яя.

Бряк слева от Дитрика улыбнулся ему. Яя, тот самый, который наставил на него нож в роще, был хмурым человеком с широким плоским носом.

Монидяк сказал:

— Мы все были там, когда напали на стадо твоего отца.

— О да, это было умно задумано, — осторожно заметил Дитрик.

— Все было очень глупо, — сказал Яя. Его глаза налились кровью так, что не было видно белков. У него был расплющенный нос, и он выглядел жестоким и грубым. На коленях у него был кувшин, и он отпивал из него.

— Все было так глупо, очень глупо. Он передал кувшин Бряку.

— Возьми, — сказал Бряк, протягивая кувшин Дитрику. Он посмотрел на Такса и сказал что-то на языке гуннов, приподняв вверх редкие брови. Дитрик переводил взгляд с одного на другого. Он был поражен тем, как сильно они отличались друг от друга. Потом Дитрик взял в руки кувшин. Внутри плескалась какая-то жидкость. Сладкий аромат наполнил рот и ноздри. Он думал, что и на вкус она будет сладкой, но напиток был настолько горьким, что он подавился и выплюнул глоток рядом с Яя и Монидяком.

Яя фыркнул, а остальные засмеялись. Такс забрал у него кувшин, отпил из него и снова отдал ему.

— Маленькими глотками. Когда привыкнешь, тогда тебе станет легче пить, а пока — маленькие глотки.

Дитрик приложил губы к кувшину. Какое-то мгновение он не мог себя заставить отпить отвар. Даже воспоминание об этой горечи сжимало горло, а желудок начинали сводить спазмы. Но он сделал несколько глотков. Казалось, что они ждали этого, внимательно следили за ним и улыбались. Когда он опустил кувшин, они засмеялись, но это был дружелюбный смех.

Он прежде никогда не находился так близко от гуннов и не проводил с ними так много времени. Ему было приятно и Удивительно, что они дружелюбно настроены к нему. Он постарался не отводить от них взгляда. У них были гладкие толстые веки от уголка глаза до другого конца, без всяких складочек. В голове начало пульсировать. Перед ним поплыли глаза Монидяка. Они от смеха стали совсем щелочками. Пораженный Дитрик сделал глубокий вздох, и ему показалось, что в горле у него вместо воздуха плескалась вода.