ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928 гг.) - Алексей Епихин

При последнем переходе границы СССР планировавшиеся террористические акты преследовали цель уничтожения отдельных видных работников Советской власти как в Центре, так и на местах.

Задания для второй террористической группы, возглавляемой Балмасовым и Соловьевым, были самого разнообразного характера, начиная от взрыва Волховстроя и кончая редакциями газет районных партийных собраний и комитетов.

Экспертиза найденных у террористов бомб установила их большую мощность, значительно превосходящую силу взрыва обычного типа бомб того времени.[46]

9 сентября 1927 г. в Комиссию по политическим делам при Политбюро ЦК ВКП(б) сообщили, что 12–14 сентября в Ленинграде Выездной Сессией Военной Коллегии Верховного суда планировалось слушание их дела. Так как комиссия по политическим делам предварительно решала вопросы о мерах наказания, то Менжинский запросил согласия на вынесение четырем террористам — Н. П. Строеву, В. А. Самойлову, А. Э. Адеркасу и А. А. Сольскому высшей меры наказания. В отношении пятого — Балмасова Александра Борисовича, учитывая, что на основании его подробных и откровенных показаний удалось обнаружить еще одну террористическую группу — Шарина и Соловьева (убитых при перестрелке) и полностью раскрыть дело взрыва в Деловом клубе в Ленинграде — высшую меру наказания предлагалось заменить десятью годами концлагеря.[47] Политбюро ЦК ВКП(б) 12 сентября 1927 г. постановило утвердить решение комиссии по политотделам по делу пяти монархистов-террористов.[48]

После окончания Гражданской войны белоэмигрантские организации вели активную подготовку террористических актов против руководящих членов партии и правительства, выезжавших за границу.

10 мая 1923 г. в Лозанне, в отеле «Сессиль» был убит Боровский, тяжело ранен сотрудник советского посольства Дивильковский и легко ранен специальный корреспондент РОСТА Арнс.

Белогвардейцы М. Конради и Полунин, убившие генерального секретаря советской делегации на Лозаннской конференции, были не только оправданы швейцарским судом, но и возведены буржуазной печатью в ранг героев.

Все эмигрантские партии стали активно использовать этот процесс против Советской власти, а монархисты получили финансовую поддержку и формальное одобрение общественного мнения капиталистического мира. Оправдание убийц способствовало развитию террористических организаций монархистов и облегчило возможность совершения новых террористических актов.

Информационные сводки, спецсообщения, донесения агентов и другие документы, хранящиеся в фондах архивов Российской Федерации, свидетельствуют о том, что идею террора, в том числе индивидуального политического террора как метода борьбы с новой властью в России взяла на вооружение наиболее активная реакционная часть белой эмиграции.

Важная информация, добываемая агентами Иностранного отдела ОГПУ, касалась планов проведения террористических актов и диверсий на территории России, методов подготовки конкретных лиц для совершения этих акций, специальных боевых центров и агентуры иностранных спецслужб, засылаемой на территорию СССР

Особую ценность представляла оперативная информация о подготовке террористических актов в отношении советских государственных и общественных деятелей, находящихся за рубежом, поскольку она давала возможность принять меры по срыву этих планов.

В архивах содержится немало документов, свидетельствующих о неоднократных попытках со стороны контрреволюционной эмиграции организовать террористический акт в отношении народного комиссара по иностранным делам РСФСР — СССР Г. В. Чичерина. Подобные сведения публиковались и в открытой печати, в том числе в мемуарах ветеранов разведки и контрразведки.

Из более ранних попыток убийства Г. В. Чичерина следует назвать планировавшееся Б. В. Савинковым и Сиднеем Рейли во время работы Генуэзской конференции в 1922 г., когда Г. В. Чичерин возглавлял советскую делегацию. Сотрудники ОГПУ сделали все, чтобы эта террористическая акция не состоялась.

5 февраля 1926 г. рано утром, в двух часах езды от Риги на перегоне Икскюль — Саласпилс на советских дипкурьеров Нетте и Махмасталя, ехавших через Ригу в Берлин с дипломатической почтой, было совершено организованное вооруженное нападение. Во время последовавшей перестрелки курьер Нетте был убит, а курьер Махмасталь, защищавший диппочту, тяжело ранен. Двое из нападавших были убиты курьерами, остальные двое скрылись. Почта осталась целой и была принята полпредством СССР в Риге.

Исполнителями террористического акта в отношении советских дипкурьеров были сыновья управляющего одним из помещичьих имений близ Риги братья Габриловичи.

В конце 1926 г. органами ОГПУ было предотвращено покушение на Чубаря и Петровского.

7 июня 1927 г. польским подданным Б. Коверда на варшавском вокзале был убит Войков — полпред СССР в Варшаве, который приехал на вокзал встречать полномочного представителя СССР в Лондоне Розенгольца.

На следующий день английские газеты напечатали интервью царского дипломата Саблина, где он прямо оправдывал убийцу.[49]

С середины 20-х годов органы ОГПУ вели борьбу с так называемым крестьянским терроризмом.

Антисоветская деятельность зажиточной части крестьянства — кулачества — была направлена против советского актива деревни с целью парализации его работы. Так называемый кулацкий террор в эти годы направлялся главным образом против работников низового советского аппарата, членов ВКП(б) и ВЛКСМ. Активность кулацкого террора возрастала с угрозой войны, во время перевыборной кампании, кризиса хлебозаготовок и коллективизации сельского хозяйства.

B некоторых районах кулацкий террор в его разных видах — убийствах, поджогах, избиениях и т. д. — становился превалирующей формой борьбы кулачества и антисоветского элемента деревни против советского актива.

Отмечались случаи, когда террористические акты из единичных превращались в массовые. Они были направлены против отдельных групп советских работников деревни, милиции, налоговых работников, комсомольских и партийных ячеек, культработников и культурных просветительских организаций.

К 1928 г. процент предупрежденных террористических актов был незначителен. По очень большому количеству терактов, особенно по поджогам, виновники оставались не найденными. Не обнаруженные следствием, они продолжали террористическую деятельность.

Наблюдался формальный подход к следствию и следственной работе по террористическим актам. Как правило, местные органы не обращали должного внимания на угрозы терактов и не делали соответствующих выводов. Отмечалось медленное прохождение дел по кулацкому террору и затягивание следствия. Были зафиксированы случаи, когда участники террористических актов, приговоренные к высшей мере наказания, замененной 10 годами, через три-четыре года уже были на свободе и являлись организаторами и вдохновителями новых преступлений.

Ввиду того, что сбор единого сельскохозяйственного налога, хлебозаготовительная кампания и кампания по перевыборам и самообложению дали рост террористических актов, руководством страны было принято решение усилить борьбу с кулацким террором и так называемым политическим хулиганством в деревне, принять меры предупреждения терактов, ускорить следствие.

Особо было обращено внимание на предупреждение террористических актов. При поступлении сигнала должна была проводиться его немедленная проверка и, если проверкой или свидетельскими показаниями устанавливалось серьезное намерение совершения теракта, должен был производиться немедленный арест подозреваемых лиц.

Следствие по всем террористическим выступлениям и политическому хулиганству в середине 1928 г. велось исключительно органами ОГПУ. Была сделана установка на ускорение ведения следствия. При этом дела по террористическим актам должны были направляться по соглашению с директивными организациями для внесудебного разбора в Коллегию ОГПУ за исключением тех дел, общественное значение которых было неоспоримо и которые при проведении гласных или показательных процессов могли оказать выгодное политическое влияние.

Наряду с количественным ростом террора в 1928 г. в самом характере террора произошли значительные изменения. Террор стал более активным — выросло количество убийств и поджогов. Приобрели широкое распространение угрозы, главным образом письменные, анонимные. Часто угрозы принимали систематический характер, перерастая в фактический террор.

Анализ многочисленных фактов террора того времени показывает, что он становился не только формой сопротивления зажиточной части крестьянства экономическому и политическому нажиму со стороны Советской власти, но и орудием борьбы с этой властью.