Гордость и предубеждение - Джейн Остин (Остен)

Лидия сказала, что вполне удовлетворена его словами. — О да, гораздо лучше подождать, пока Джейн выздоровеет. К тому же за это время в Меритон может вернуться капитан Картер. А после вашего бала, — добавила она, — я заставлю их устроить свой. Так и скажу полковнику Форстеру, что ему стыдно уклоняться.

После этого миссис Беннет и ее младшие дочки уехали, а Элизабет сразу вернулась к Джейн, предоставив двум леди и мистеру Дарси возможность беспрепятственно злословить о ней и ее родных. Впрочем, несмотря на все остроты мисс Бингли по поводу ее «очаровательных глазок», дамы так и не смогли заставить мистера Дарси что-нибудь в ней осудить.

ГЛАВА Х

В остальном день прошел почти так же, как предыдущий. Миссис Хёрст и мисс Бингли провели в первой половине дня несколько часов у больной, которая продолжала мало-помалу поправляться. Вечером Элизабет спустилась в гостиную, где собралось остальное общество. На этот раз карточного стола не было. Мистер Дарси писал письмо, а сидевшая рядом с ним мисс Бингли следила за его пером и постоянно отвлекала его внимание различными пожеланиями, которые она просила передать его сестре. Мистер Хёрст и мистер Бингли играли в пикет, а миссис наблюдала за их игрой.

Элизабет, принявшись за шитье, испытала немалое удовольствие, прислушиваясь к тому, что происходило между Дарси и его соседкой. Непрерывные восторженные замечания леди по поводу его почерка, ровности строчек или пространности письма и полные равнодушия к похвалам ответы джентльмена составили любопытный диалог и в точности соответствовали представлению, сложившемуся у Элизабет, о характерах его участников.

— Этому письму так обрадуется мисс Дарси!

Молчание.

— Вы пишете необыкновенно бегло.

— Вы ошибаетесь. Я пишу довольно медленно.

— Сколько писем приходится вам написать на протяжении года! Да еще деловые письма! Представляю себе, какое это изнурительное занятие.

— Что ж, ваше счастье, что оно досталось на мою долю.

— Напишите ради бога вашей сестре, как мне хочется ее повидать.

— Я уже написал это по вашей просьбе.

— По-моему, у вас плохое перо. Дайте, я его очиню. Я научилась отлично чинить перья.

— Благодарю вас, но я всегда чиню перья собственноручно.

— Как это вы ухитряетесь так ровно писать?

Он промолчал.

— Сообщите вашей сестре, что меня очень обрадовали ее успехи в игре на арфе. И, пожалуйста, передайте, что я в восторге от ее прелестного узора для скатерти и считаю его гораздо более удачным, чем рисунок мисс Грантли.

— Вы позволите отложить ваши восторги до следующего письма? Здесь у меня уже не осталось для них подобающего места.

— О, пусть вас это не беспокоит. Я увижусь с ней в январе. Скажите, вы ей всегда пишете такие восхитительные длинные письма, мистер Дарси?

— Да, они довольно пространные, но насколько они восхитительны, не мне судить.

— Мне кажется само собой разумеющимся, что человек, который способен с легкостью написать длинное письмо, не может написать его плохо.

— Для Дарси это не комплимент, Кэролайн, — вмешался ее брат, — письма даются ему не так-то легко. Слишком уж он старается все время выискивать четырехсложные словечки, — не правда ли, Дарси?[9]

— Стиль моих писем, разумеется, отличается от вашего.

— О, — воскликнула мисс Бингли, — так небрежно, как пишет Чарлз, не пишет никто. Одну половину слов он пропускает, а вторую — зачеркивает.

— В моей голове мысли проносятся так стремительно, что я не успеваю их выразить. Оттого-то мои письма иной раз не доносят никаких мыслей до тех, кому они адресованы.

— Ваша скромность, мистер Бингли, — сказала Элизабет, — разоружила бы любого вашего критика.

— Нет ничего более обманчивого, — сказал Дарси, — чем показная скромность. Под ней часто скрывается равнодушие к посторонним мнениям, а иногда и замаскированная похвальба[10].

— Чем же вы назовете мое смиренное суждение?

— Разумеется, замаскированной похвальбой. Ведь в глубине души вы гордитесь недостатками своих писем. Вы считаете, что их порождает быстрота мысли и небрежность исполнения — свойства хоть и не похвальные, но все же не лишенные привлекательности. Способность делать что-либо быстро всегда высоко ценится ее обладателем, зачастую независимо от качества исполнения. Сегодня утром вы ведь хотели представить себя в самом выгодном свете, заявив миссис Беннет, что не задержались бы в Незерфилде и пяти минут, если бы вам вздумалось его покинуть. По существу же, что похвального в поспешности, из-за которой важные дела могут остаться незаконченными и от которой никакого проку нет ни вам самому, ни кому-либо другому?

— Ну, это уж чересчур, — воскликнул Бингли, — упрекать вечером за вздор, сказанный поутру. Впрочем, клянусь честью, я верил в то, что говорил о себе тогда, и продолжаю в это верить сейчас. И уж, во всяком случае, я говорил о своей излишней торопливости не с тем, чтобы порисоваться перед дамами.

— Не сомневаюсь, вы в это верили. Но я-то вовсе не убежден, что вы бы уехали с такой стремительностью. Ваше поведение точно так же зависело бы от обстоятельств, как и поведение любого другого человека. И если бы в тот момент, когда вы вскакивали бы на коня, поблизости нашелся друг, который сказал бы: «Бингли, а не лучше ли вам на недельку задержаться?» — быть может, вы так бы и поступили и никуда не поехали — другими словами, застряли бы еще на целый месяц.

— Вы только доказали, — воскликнула Элизабет, — что мистер Бингли несправедлив сам к себе. И превознесли его больше, чем это сделал он сам.

— Мне приятно, что вы обращаете слова моего друга в похвалу мягкости моего характера, — сказал Бингли. — Но боюсь, ваше толкование его слов прямо противоположно мысли, которую вкладывал в них Дарси. Он-то, разумеется, думает, что при таких обстоятельствах для меня лучше всего было бы наотрез отказаться и ускакать как можно быстрее.

— Разве мистер Дарси находит, что опрометчивость вашего первоначального решения искупалась бы упрямством, с которым вы его выполнили?

— Честное слово, мне трудно вам объяснить, в чем тут дело. Пусть лучше Дарси говорит за себя.

— Вы хотите, чтобы я защищал мнение, которое мне приписываете, но которого я не высказывал. Допустим, однако, дело обстоит так, как вы говорите. Вы помните, мисс Беннет, мы предположили, что друг, который захотел отсрочить отъезд, выразил только желание, просьбу и даже ничем этой просьбы не объяснил.

— А разве вы не видите заслуги в готовности легко уступить настояниям друга?

— Неразумная уступка не сделала бы чести умственным способностям обоих.

— Мне кажется, мистер Дарси, вы недооцениваете влияние дружбы или привязанности. А между тем уважение к просителю нередко может заставить человека выполнить просьбу, даже не вникая в то, насколько она обоснована. Я не имею в виду случай, который вы предположили в отношении мистера Бингли. Мы можем подождать, пока подобные обстоятельства возникнут в действительности, и уже тогда будем судить о разумности его действий. Но, говоря вообще, если бы кто-то попросил друга отказаться от не слишком важного шага и тот ему уступил, не дожидаясь логических доказательств, неужели бы вы за это его осудили?

— А не следует ли нам, прежде чем обсуждать вопрос дальше, точнее определить значительность просьбы, так же как и степень близости между друзьями?

— Совершенно необходимо! — воскликнул Бингли. — Давайте условимся обо всех мелочах, не забывая даже о росте и силе друзей, — это, мисс Беннет, может иметь гораздо большее значение, чем кажется на первый взгляд. Поверьте, если бы Дарси не выглядел по сравнению со мной таким верзилой, я бы с ним меньше считался. При известных обстоятельствах и в определенных местах он, признаюсь, заставляет себя бояться, особенно в собственном доме и когда ему нечего делать в воскресный вечер.

Дарси улыбнулся, но Элизабет почувствовала, что в глубине души он уязвлен, и сдержала улыбку. Мисс Бингли была возмущена нанесенным ему оскорблением и разбранила брата за его глупую болтовню.

— Я разгадал ваш замысел, Бингли, — сказал его друг. — Вам не нравится наш спор, и вы решили таким способом с ним покончить.

— Быть может. Споры слишком похожи на диспуты. Если вы и мисс Беннет отложите ваши пререкания до тех пор, пока я уйду из комнаты, я буду вам премного обязан. И тогда вы сможете говорить обо мне все, что вам вздумается.

— Ваша просьба, — сказала Элизабет, — не требует жертвы с моей стороны. А для мистера Дарси было бы гораздо лучше, если бы ему удалось закончить письмо.

Мистер Дарси воспользовался ее советом и дописал письмо до конца.

Освободившись, он попросил мисс Бингли и Элизабет немного развлечь компанию музыкой. Мисс Бингли устремилась к фортепьяно и, любезно предложив Элизабет выступить первой — от чего та столь же любезно, но более искренне отказалась, — уселась за инструмент.