Привидения в доме на Дорнкрацштрассе - Оллард Бибер

и открыл его. В холодильнике, как всегда, было пусто. Спрашивается: зачем вообще туда заглянул? Сыщик повернулся к Мартине:

– Ты понимаешь, нечем угостить тезку. Не могла предупредить? Только кофе для нас.

Мартина улыбнулась:

– Не вижу в этом ничего нового. Мы ненадолго. В моей сумке найдется кое-что для Макса. А от кофе Макса большого не откажусь.

Они сели на диван. Мальчишка уже освоился и бродил по комнате, с любопытством рассматривая незнакомую обстановку. Заметив, что мать с дядей пьют что-то из чашек, подбежал к Мартине и потянул ее сумку. Мартина достала оттуда маленький бутербродик и сунула в протянутую руку малыша. Он сразу же откусил и продолжил беспечно путешествовать по комнате. Бывшая помощница повернулась к сыщику.

– Теперь некоторое время я ему не понадоблюсь. Оставим пустые воспоминания – перейдем к делу.

Макс улыбнулся:

– Я весь внимание, моя писательница.

Она не стала ходить вокруг да около, а сразу выпалила:

– У меня появилась знакомая. Она студентка юридического факультета. Ей предстоит практика, и она хотела бы пройти ее у частного сыщика.

– Что так? Чем ее не устраивает наша доблестная полиция?

– Она ее, пожалуй, тоже устраивает, но когда она узнала, что я раньше сотрудничала с частным детективом, стала просить о протекции. А я подумала, почему бы и нет. Ты же нуждаешься в помощнике?

– Что тут скрывать, безусловно нуждаюсь. Надеюсь, она не планирует все это документировать, а потом просить меня прочесть?

– Не знаю. Ты можешь сам об этом спросить.

– Как долго она рассчитывает помогать мне?

– Этого я тоже не знаю. Могу только сказать, что человек она ответственный и обстоятельный. Об остальном вы договоритесь без меня. Думаю, она скоро позвонит тебе.

В это время Макс маленький доел свой бутерброд и снова подбежал к матери. Мартина заглянула в сумку и сказала:

– Максик, больше ничего нет. Давай будем собираться. Да и дяде нужно работать.

Сыщик Вундерлих внутренне улыбнулся, и улыбка эта была с оттенком легкой печали. Вот у нее уже и новый Максик появился. Теперь она так будет обращаться исключительно к этому голубоглазому существу со светлыми кудряшками на голове. А старый "Максик" уйдет на второй (или даже на четвертый) план и постепенно исчезнет из ее памяти, чтобы только крайне редко на минутку всплывать там. И только тогда, когда этого пожелает его величество случай… Мартине же он только сказал:

– Не смею задерживать. Рад был пообщаться и познакомиться с твоим новым Максиком. Кстати, передавай привет его отцу. А звонок от твоей знакомой буду ждать с нетерпением. Правда, ты так и не сказала, как ее зовут.

– Она сама все о себе расскажет. В ее биографии есть факты, которые могут показаться тебе неожиданными.

– Сгораю от любопытства.

– Не сгори до ее прихода, – в привычном стиле ответила Мартина. Потом сказала малышу, который уже нетерпеливо дергал ее за руку:

– Максик, попрощайся с дядей Максом.

Две ладони – большая и маленькая – снова стукнулись друг о друга – и дверь за гостями затворилась. Через уже закрытую дверь Макс расслышал, как Мартина сказала малышу:

– Давай руку, Максик. Здесь у дяди Макса, как всегда, полумрак.

Других звуков больше не было, и он понял, что Мартина с сыном успешно выбрались на улицу. Зачем она притащила с собой малыша? Не с кем оставить? Или это сигнал ему? Тогда о чем этот сигнал? Ответа не было.

Макс опустился в кресло и уставился на экран монитора. Там по-прежнему висел план города Висбадена. Мысленно он представил себе минимальную часть тех действий, которые следует предпринять, чтобы как-то справиться с "задачей двух старых солдат". Так он уже окрестил набор эпизодов из второй мировой, преподнесенный девяностолетними стариками Паулем Боттом и Стефаном Вундерлихом. Навскидку рисовалась уйма мелких задач, причем он даже не представлял, с какого конца браться при решении некоторых из них. Нет, с этим пора кончать. Все это пустая блажь. Более того, у него, вероятно, скоро появится помощница, а там и новые клиенты подтянутся – с новыми конкретными делами.

5

Та осенняя ночь выдалась ветреной, и младший городовой Василий Вдовин, поеживаясь, ускорил шаг. Зима еще не наступила, но ночной московский воздух уже был насыщен вербально невыразимыми признаками ее приближения. Несмотря на суконную шинель, одетую поверх суконного же мундира, холод проникал невидимыми путями в тело Василия, заставляя его мелко подрагивать. В ночной тиши сапоги городового гулко стучали по мостовой. Территория вверенного Василию поста пролегала недалеко от Большой Дмитровки, включая в том числе Богословский переулок с расположенной в нем церковью Святителя Григория Богослова.

Когда Василий в очередной раз миновал главный вход в храм, он настолько замерз, что верхний ряд зубов против его воли постукивал по нижнему. "Почти как в карауле," – подумал городовой, который совсем недавно закончил срочную армейскую службу. Он остановился и поглубже натянул круглую мерлушковую шапку с полицейской бляхой на ее тулье. Этого оказалось мало – и Василий поверх шапки натянул суконный башлык, при этом в поле бокового зрения Василия снова попал главный церковный вход. Ему показалось, что кто-то выскользнул из двери и, сбежав по ступенькам, быстро растаял в ночной тьме. Василий развернулся в сторону входа в храм и некоторое время пристально смотрел в этом направлении. Вокруг не было ни души. Должно быть, показалось. "От такого холода и не то померещится,"– подумал Василий, но все же двинулся ко входу. В это время в церкви должен был быть только ночной сторож Лукич. Василий знал его в лицо. Городовой медленно поднялся по ступенькам. На ночь Лукич всегда запирал дверь изнутри. Сейчас же из-за двери выбивалась наружу узкая полоска света. Это могло означать одно – дверь не заперта. Василий легонько потянул за ручку и понял, что так оно и есть. Он приоткрыл дверь так, чтобы можно было просунуть голову, и громко прокричал имя Лукича. Никто не ответил – только эхо гулко отозвалось из глубины церковного зала. Робея, Василий вошел в храм и, пугаясь звуков собственных шагов, осторожно продвинулся на несколько метров. Он еще раз тихонько позвал Лукича. Не получив ответа, потоптался на месте, потом сделал несколько шагов влево к кануну7). Вокруг кануна был полумрак, так как все свечи, поставленные прихожанами, к этому часу догорели, и на это место попадал лишь свет от паникадила. Василий сделал еще шаг и почувствовал, как его сапог уперся во что-то мягкое. Он вздрогнул и посмотрел под ноги. В полумраке острый глаз рассмотрел лежащее тело человека. Василий