Железный Грааль - Роберт Холдсток

Она ступила на землю, дрожа, словно на зимнем ветру. Внешность ее пугающе переменилась: жестче стал взгляд, складка губ, кожа натянулась… Еще дитя ростом и телом, она старела на глазах.

Атанта подхватила свой узелок и с горестным криком, бросив затравленный взгляд на маленькую подругу, со всех ног бросилась прочь и скрылась за деревьями. Мунда окликнула ее, потом оглянулась на меня, обиженно и недоуменно.

– Почему она убежала?

– Оставь ее, – сухо проговорил Кимон. Паренек стоял, расправив плечи, и оглядывал землю. Потом заговорил мягче: – У нее, должно быть, свои дела, сестрица. И у нас тоже. Мы возвращаемся в Тауровинду.

– Но почему она убежала? – повторила Мунда.

Что я мог сказать опечаленной, изумленной девочке?

Что Атанту ожидает пытка настигающего Времени? Что ей, проведшей в Ином Мире более десятка лет, предстоит в несколько минут превратиться из ребенка в зрелую женщину? Такие знаки, как у нее на висках, носили члены царского рода в далеком южном королевстве – теперь я вспомнил. Клан, который потерял маленькую Атанту, еще существовал, и ее ожидало возвращение домой. Что она увидит там? Разоренную землю? Могилы родных?

Кимон и Мунда тоже повзрослели на год, стали выше, лица потеряли детскую округлость. Девочка изменилась меньше, но это потому, что она была моложе брата. А в Кимоне уже проглядывал юноша. В решительном взгляде блестела сталь.

Сами они ничего не замечали, разве что одернули одежду, ставшую вдруг слишком короткой и тесной.

– Мы должны вернуться в отцовский дом, – негромко, но твердо повторил мальчик и бросил на меня странный взгляд. – Ведь наш отец еще жив… верно, Мерлин?

– Был жив, когда я видел его в последний раз, – напомнил я, и Кимон кивнул, принимая мою осторожную поправку.

Нам пришлось подождать, пока Арбам отыщет нас. С ним было трое, все в полном вооружении, и еще запасные лошади. Две лошадки годились по росту маленьким всадникам.

Дед и внуки обнялись со слезами на глазах – на глазах Арбама. Он удивлялся, как выросли дети, какими стали сильными. Я снова подумал об Атанте, корчившейся сейчас от боли где-то в чаще.

Арбам обернулся ко мне:

– Доброе утро, Мерлин. Дети целы и невредимы. Клянусь Бригитой, как этот парень похож на отца! Настоящий вождь!

Я присоединился к восторгам деда.

Чуть погодя Арбам продолжил:

– А вот ты, Мерлин, похож на человека, у которого что-то на уме…

– Нянька рассказала мне, где переходит реку войско теней. Для них открыта только одна переправа. Брод Промахнувшегося Копья.

Арбам дернул себя за седую бороду, потом лицо его прояснилось. Он уловил мою мысль:

– Слыхал. Там переходят реку умершие в мире – по дороге на острова. Да, можно подумать, как перекрыть тот брод…

Пролетел ли в тот миг над ним ворон? Если так, я не заметил его.

Арбам еще поговорил с внуками, затем отослал их со своими воинами в долину, где поселились беженцы. Мы с ним неторопливо проехали вдоль реки, не сворачивая на открытый берег и настороженно ловя всякий звук и движение. Кругом стояла такая тишина, словно мы оказались в местах, которые греки назвали полями Элизиума – в той светлой, пустынной стране; или же в стране Эдем, о которой мне еще много предстояло услышать в будущем, но куда никогда не приведет моя долгая Тропа.

Тишина и пустота солнечных прибрежных рощ и лугов убаюкали меня, и, когда из пустоты вылетела стрела, я не сразу понял, что случилось.

Она вонзилась Арбаму в грудь, пробив куртку из бычьей кожи. Сила удара отбросила его на круп коня. Раненый упал на землю и перевернулся, обломав древко стрелы. Вторая застряла в коже моего седла, а третья ударила в плечо, но отскочила от моего защитного одеяния.

Теперь я услышал конский топот и призрачные крики нападающих. Я отворил взгляд – следовало сделать это гораздо раньше, – и пустынные берега наполнились шумом. Перед нами была многолюдная, надежно охраняемая переправа.

В этот миг я заглянул в пространство между мирами.

Они укрепили брод, насыпали земляные валы по обоим берегам Нантосвельты, выстроили башни и окружили их стволами поваленных деревьев. На каждой башне нес вахту грозный страж, охранявший подходы со стороны живущих. Над рекой мелькали призрачные очертания людей и животных. Из этого деловитого муравейника выехали навстречу нам двое. Один уже накладывал на тетиву четвертую стрелу, другой замахивался длинным копьем, изготовляясь к броску. Я ждал стрелы, но всадник вдруг опустил лук и обнажил меч. Арбам был уже на ногах и тоже поднял легкое копье, другой рукой зажимая рану на груди.

У меня были свои средства защиты.

На ближайшего к нам всадника спикировал сокол и вышиб его из седла. Другой уже наезжал на Арбама, но тот нырнул под клинок и задел коня копьем. Тень воина на нашей стороне, очевидно, была столь же уязвима, как и живой человек, так что кинжал Арбама, войдя между шлемом и деревянными пластинами кирасы, прикончила его. Мертвец умер вторично. Что ж, покидая свой мир, он должен был знать, на что идет.

Только теперь я заметил чрезвычайное сходство шлема убитого с греческими шлемами. И на щите – голова Медузы.

Арбам громко застонал, взбираясь в седло. Он сразу пустил коня галопом и, спасая жизнь, поскакал обратно тем же путем, каким мы подъезжали к переправе.

Я отпустил сокола, еще раз оглядел брод со сторожевыми башнями. Любопытное зрелище, но что-то внушало беспокойство. Затем я направил коня вслед за старым воином, подальше от опасности.

Лодка-дух уже отчалила, вернулась в рощу под Тауровиндой. Там она дождется либо меня, либо возвращения Арго, предсказанного Тремя Ужасными Вестницами.

Арбаму, чтобы добраться к своим, надо было выдержать два дня в седле. Он упрямо бодрился.

– Грудина сломана, но сердце еще стучит. Поеду осторожно и как-нибудь доберусь.

Старик не позволил мне заняться раной.

– Лучше ее не трогать, – решил он. – Кожа, ткань, бронзовый наконечник – лучше оставить их в покое, пока нет возможности сделать все как следует.

– Тебе очень больно? – спросил я, обдумывая, чем можно облегчить боль.

– Очень. Но бывало больнее, Мерлин. Сегодня я увидел внуков и не думаю, что боль может причинить мне больший вред. Ты видел, сколько в них жизни? Будущий царь! И подрастающая царица! Это дети моей дочери, Мерлин. Дети Айламунды! Клянусь глазами Ллеу, если бы она могла их видеть, как бы она гордилась ими!

– Может, она их и видит, – предположил я, но услышал в ответ негодование и иронию.

– Видит! Оттуда, где ей приходится скитаться? Вот кому сейчас больно, Мерлин! Что там я!