Башня Близнецов 2 (СИ) - Артём Лунин

Впрочем, как раз глаза почти у всех тварей так и оставались человеческими. Кое-кто даже врал, мол, по взгляду узнавал в чудовищах тех, кем они были раньше… Лучше уж в бою сдохнуть, чем упырём проклятым стать, кому Солнце Мёртвых светит. Бр-р-р!.. — молодой оборотень нервно передёрнул плечами и облизнулся, ему до сих пор мстился запах и вкус гнилого мяса тварей. Тогда он бежал, бежал вместе со всеми, стремясь настигнуть уходящих тварей, если не выручить пленников, то убить хотя бы, чтобы не превратились люди в… вот это самое!..

Запах ему не примерещился. Неужели опять нападение? Джерф потянулся за билом, но тут сообразил, что вышедшая на очищенную землю тварь одна-единственная, и стукнул не в гонг, а в барабанчик.

И с несноровки продырявил насквозь. Звук получился тихий, в караулке, понятно, дрыхнут, самому бежать?.. — так ведь и розог можно отведать за оставление поста, бить в гонг? — но и за сполох дурной тоже берёзовой каши насыплют, эка невидаль — подошла тварь к частоколу…

— Тцыть!.. — шикнул он на тварь, словно на собаку. Ноль внимания.

Рядом колыхнулась тьма, и оборотень едва не сиганул через частокол. Чья-то крепкая рука удержала.

— Ага, — довольно произнёс голос. — Недоделка припёрся.

Дядька Елец! Услышал всё-таки!..

Худой и какой-то высохший мужичок был лучшим стрелком деревни. Казалось, в чём-только душа держится, а лук натягивает и стрелу шлёт дальше всех молодых-быкастых.

— Недоделка?.. — прошептал Джерф. Это ещё что за ерунда, он, конечно, не опытный вой, но тварей Стаи даже дети назубок знают!..

— Сцыш, щенок? — дядька остро смотрел на "недоделка". — Не видел никогда? Это, вишь ты, безобидная самая тварь в Стае. И даже не в Стае, так, сбоку… Чтой-то там у них в логовищах делают из людей украденных, кого в жуткую монстру перекуют, а из кого и не получится ничего, кроме вот энтакого недоразумевания… даже мозги им не исправляют, и человечьи повадки да память остаются. Так что оно может и прийти домой. Одно.

"Недоразумевание" стояло у границы света, и лишь сейчас парень разглядел, что тварь действительно не очень страшная и даже где-то смешная. Похожа на куклу, что мастерят себе деревенские девчонки. Голова большая, волосы нечёсаными патлами конопляными, ручки-ножки щепочками, лоскут на платье, да углём уши-нос-глаза…

Глаза!..

— Недоделка — ерунда, а вот хуже, когда в какое-нибудь древнее паскудство человека превратить захотят. Таких не вдруг отличишь, и вроде бы слабаки, а потом вдруг оказывается, что деревни десятками обезлюдили… Сейчас проверим… — Елец ловко натянул тетиву, тронул, вервие тихо загудело. Кукла встрепенулась. Кукла с пугающе живыми глазами…

Свистнуло, и из левого как выросла оперённая палочка. Тварь покачнулась, вскинула руки, потрогав стрелу. Посмотрела укоризненно уцелевшим глазом, стала поворачиваться и боком упала за границей света.

— Ишь ты, крепкая, — пробормотал Елец. — Ничо, скоро соберёмся да проредим вас как следовает. Или Дома договорятся наконец, тогда вам вообще кирдык. Друид обещал со своими… Утром стрелу заберёшь. И барабан ведьме отнесёшь, понял?

Но ни убитой твари, ни стрелы не нашли. Жарким днём Джерф обтягивал барабанчик новой зачарованной кожей и снова вздрагивал от озноба, вспоминая нелепую куклу с человеческими глазами, глазами мальчишки, брата своего друга.

Существо шло по лесу.

Оно с трудом припоминало, что не появилось тут, среди деревьев. До леса была ещё какая-то жизнь, важная и полная боли. Да, боль…

Кто-то внутри искушал забыть о прошлом, полном боли, и стать весёлым и бессмысленным животным, просто жить, питаться, множить себя.

Существо мотнуло головой. Мысли постепенно выстраивались в ряд, восстанавливались логические цепочки причинно-следственных связей. Существо не знало этих терминов, но оно умело мыслить так.

Человек, вспомнило оно. Вот кем я было раньше, до смерти.

Человек.

Мальчишка, — пришло ещё одно слово.

Калека.

Последнее слово ему не понравилось. Оно несло отрицательное значение. Существо взмахнуло рукой, как бы отталкивая понятие от себя, споткнулось и упало.

Повозилось, пытаясь встать, и замерло, разглядывая что-то перед собой.

Грибы.

Протянув дрожащую руку, оно сокрушило сырые шляпки сыроежек, сломало, искрошило. Не так. Поднести ко рту. Жевать.

Оно поняло, что с ним происходит — голод. Когда происходящему нашлось имя, существо наконец-то обратило внимание на мир.

Мир можно есть. Тогда мира станет меньше, а тебя — больше, пояснил ему кто-то внутри. В мире всё съедобно.

Существо разорило гробницу, пощипало мох, траву, но зелень не пришлась ему по вкусу. С трудом встало, опираясь на дерево, действуя обломанными ногтями, отколупнуло чешуйку жёсткой коры, сорвало колючие пахучие хвоинки.

Кто-то внутри оказался неправ — мир съедобен отнюдь не весь. Существо всё же проглотило, давясь. Польза, полученная из еды, и энергия, затраченная на её переработку… Какое-то время существо удивлённо разглядывало вдруг появившиеся в его разуме комплексы чуждых понятий и категорий.

Чуждых… а какие "свои"?

Так думает кто-то внутри, поняло существо. А "своими" мыслями думаю я!

Что такое "Я"?

Субъект наблюдения. Совокупность личностных характеристик. Разум, сознание, душа…

Всё это — "Я". Человек.

Человек ли?..

В пустоте возникло слово. Хегор. Имя того, кем он был раньше.

Как только появилось слово, обозначающее себя самого, всё стало гораздо легче. Хегор даже издал какие-то звуки, долженствующие обозначать удовольствие, и сам удивился получившемуся глухому уханью. Кажется, это должно быть не так.

Он отпустил цепочки рассуждений, потому что мир снова напомнил о себе. Нет, то был не уже испытываемый голод. Голод — призыв восполнить убыток себя внешними источниками. Причина для действия.

Но здесь было другое. Желание восприпятствовать убытку себя, инициируемому внешними источниками с целью нанести повреждения.

Ещё одно понятие, вынуждающее действовать — страх.

Необходимо избегать урона, препятствовать желающим нанести повреждения. Как? Уничтожить угрожающих… обрести броню, замаскироваться…

Убежать. Защититься расстоянием.

И Хегор снова пошёл, с трудом переставляя негнущиеся ноги, спотыкался. Иногда покашливал по привычке — лёгочная немочь осталась в прошлом, когда он был ещё жив. Теперь же он иногда и вовсе забывал дышать. Кажется, раньше было иначе. Вспомнились судороги, комковатый воздух, входящий в горло…