Россия в обвале - Александр Солженицын

Сколько Указов, Указов, Указов, Законов, Законов — прогудели над нашими головами самолётными армадами. («Мы учились эти 5 лет», — на живом теле России, да). Однако большей частью их даже и не прочли, а кто и читал — забыл и, уж конечно, никто не выполнял. Нынешней власти уже и побаиваются, уже и пригнетены ею (да по привычке всего бояться), — но кто её уважает? А власть, напротив, уверилась в своей самоустойчивости, новые же аппаратчики (аппарат в несколько раз больше цекистского) — что их уже не выкинут и не вытеснят, возможна только тасовка в колоде.

А самые-то неумолимые Указы — о борьбе с коррупцией и борьбе с преступностью — безнадёжно завязают, ибо наша преступность и коррупция — естественное следствие безмозглых «реформ» и государственной расхлябанности. Государственный аппарат не на 90 ли процентов разъеден продажностью и корыстью? Криминальность захлестнула уже все слои власти, и до высших. Как в гниющей органике почти невозможно разделить загнившее и ещё здоровое — так и в нашем государственном организме отделить хищный бандитизм от собственно российской здравой власти.

При стольких внешних переменах флагов, гербов, лозунгов, самая основная черта прежней, коммунистической власти — полная закрытость от народа и полная безответственность за совершаемое — присуща и нынешнему режиму никак не в меньшей мере. А что и попадёт в печать — то власть проигнорирует. Все демократические ширмы использованы только для прикрытия жадной олигархии и для обмана мировой общественности.

Между Властью и Народом глубинится пропасть — а Власть не хочет увидеть её и осознать, что никакие полки и десятки тысяч охранников не поддерживают её авторитета. Нынешняя центральная Власть слепо и равнодушно пренебрегает всеми разрушительными процессами, текущими в стране, она живёт только собою и для себя. И ей мнится, что так всё будет держаться и впредь. Да, влиять на действия (или бездействия) наших властей мы при нынешнем российском режиме полностью устранены. Но и государственный уровень, как ни отъединяйся от страны, не может не испытывать на себе воздействия общего духовного состояния народа. Его надлом — разрушительно отдастся и верхушечному слою. Если «эта страна», которою, при безграничном народном терпении, так удобно править, из которой так удобно вывозить миллионы и миллиарды, если она, наконец, подломится — так и высокостоящим придётся же рухнуть? или искать заморского убежища?

Говоря «центральная власть» — какую именно отрасль мы имеем в виду? Более всего, конечно, Исполнительную. О Законодательной кое-что сказали. Но почему бы и не Судебную? — с постыдно бездействующей прокуратурой и оскудевшим судебным сословием, так и толкаемым к заработкам через взятки?

Из наших властных фигур, даже у лучших, редко-редко у кого ощутишь, что политические соображения момента не отсечены у него от общеисторического сознания: как этот сегодняшний шаг уляжется в налгу историю? не будет ли он предательством умерших или будущих поколений? и как он из глуби Истории будет выглядеть? Лишь у единиц.

И разве что у единиц — сознание, что власть — это не привилегия, не особый самолёт со свитой и охранниками, — а тяжкий долг, жертвенное, самозабвенное служение.

Ну, а наше общественное мнение, культурный круг, наши либералы и радикал-демократы, сперва так было восхищённые наступившим царством демократии и изумительными реформами, потом разочаровавшиеся и в этих реформах и властях — до бичевания их? Да ещё особо, но из их же среды, — Четвёртая Власть, со всеми её порывами то против этой постылой «федеральной армии», то с оправданием чеченских боевиков и террористов, то с проклятьями российско-белорусскому воссоединению, — они все что ж? разве не освоили своей специфичной территории в зоне власти и государственного направительства?

Однако ещё же один вид власти мы до сих пор не назвали: денежную власть, а она выступает помогущественней власти прямого приказа и Указа. По мудрости нашей «приватизации» почти за бесценок и выращивания коммерческих банков за счёт государственной казны у нас выросла самая решающая из властей. На вершине её — группа ведущих банкиров, которая так и шутит: «Бросаем жребий: кому теперь идти в правительство». Об этой капиталократии не раз прямым текстом заявлял Б. Березовский: «У НАС — ВЛАСТЬ КАПИТАЛА».

И он — на пороге того, что прав. Отныне без поддержки мощного капитала (а часто — и мафиозного, воровского) никто у нас, при нынешнем режиме, уже не доберётся до вершин власти — так что приходится пока отказаться от надежд на благоприятный для народа исход во всеобщих выборах…

Всему тому поучительный пример явила знаменательная президентская избирательная кампания 1996 года. В ней грозно (ошибочно) замаячила опасность, что коммунисты вернутся в России ко власти.

Кампания развернулась с марта — и уже в апреле публично явлена была нам трусливая выступка Тринадцати банкиров. Нескрываемый страх за нажитое богатство родил у них блистательную идею: демократия — это очень хорошо, но — не надо всеобщих выборов! пусть демократы и коммунисты примирятся на каком-нибудь компромиссе, а иначе мы применим свои рычаги, мы и прессу повернём, как нам надо. Чуть позже проступила Семибанкирщина, напрямую сговорившаяся контролировать высшую власть над Россией. (Почти 50 % экономики России — уже в их руках (Financial Times, 1.11.1996), а будет и больше. По самым новейшим данным («Независимая газета», 11.3.1998, с. 3) — 15 крупнейших компаний и банков контролируют 70 % экономики страны.)

На самом деле сей вариант с коммуно-демократическим примирением был у банкиров лишь запасной. А за кулисами, как год спустя мы узнали от говорливого Березовского, уже сжималась железно-золотая сцепка «молодого русского капитала» с молодыми звёздами олигархической бюрократии: во что бы то ни стало провести своего президента! И это им, правда не без труда, удалось. И они победно ликовали.

Ибо они лишены исторического чувства, в ошеломлении от своего неожиданного сверхбогатства надменно уверенные быть вершителями России отныне и во веки веков. И бесплодно было бы теперь воззвать к их — да их, да таких! — совести…

Но ещё никто земной не умел предсказывать все неожиданные ходы Истории.

Весь 1995 год напряжённо отделывались, изукрашивались по высшей царской мерке кремлёвские апартаменты — не для того же, чтобы вскоре попасть под превратности демократического переизбрания? Надо же было беспечно плыть до этого рубежа, чтобы тут броситься в проверенные стандарты американского избирательства, показа кандидата — и каждая тут черта в его изламываньях обещала нам мудрый государственный смысл. И притом пойманный выкрад полумиллиона наличных долларов (!) не был сочтён прокуратурой ни даже малейшим проступком. (А сколько таких выкрадов прошло без перехвата?) И, в отличие от Штатов, все телевизионные каналы как один многочасно славили лишь одного излюбленного кандидата. Достигла Россия вершин свободы! И, в отличие же от отставших западных демократий, слышали мы успокоения отечески монаршим тоном, что уже есть на примете и наследник (республиканский?) 2000 года, и даже не один: они, наследники, уже «бурно растут» (9.6.96). И ещё на поддержку съехались (17.5.96) все президенты СНГ для трёхкратного лобызания с привычным, удобным коллегой. И сама вся Большая Семёрка дружно поддержала наиприемлемого для себя руководителя России. И даже предсмертное состояние его, перед вторым туром, было успешно скрыто от избирателей, для надёжности.

Кажется, своим распоясанным поведением и распорядительством эта правящая группа в короткие годы сделала всё, чтобы склонить миллионы людей востосковать об утраченном коммунизме. (Вздохи об утерянном «коммунистическом счастьи» возникают или у тех, кого прямо не коснулись многомиллионные свирепые уничтожения большевицких десятилетий, или у тех, кто никогда не осмыслил своей тогдашней обокраденной, жалко покорной жизни.) Но не у меньших миллионов действовал и устоявшийся страх перед тучей возврата коммунистов. И тем парализован был всякий возможный содержательный смысл тех выборов. Весь выбор стёкся: коммунисты или не коммунисты? (За единственный разумный выход, в чём я был уверен и предлагал тогда, — против обоих, чтобы выборы, согласно правилам, отложились бы, кандидаты или бы сменились, или вынуждены были проаргументировать свою политику, прошлую и будущую, — так проголосовало лишь 5 %).

А по мне: в ту избирательную кампанию уже так явно была видна неуверенность Зюганова, боязнь победить у коммунистической верхушки: они всё менее представляли себе, как же теперь вытаскивать из болота это выпавшее звено Мирового Интернационала. Да они не могли ещё отделаться от шока, как провалились со своей «отменой Беловежских соглашений» — в грохоте по СНГ и по планете. И дальше, при всех порой дерзких заявлениях коммунистов, — уверенно продолжалось их втягивание в компромисс с олигархической властью, в скрытые переговоры, сделки, всё громыхание их кончилось ничем. Были звонки бубны за горами, а к нам докатились лукошками. Оппозиция самоизничтожалась.